О Богдановиче и его сочинениях - Николай Карамзин

Лафонтенова Венера, сказав, что из Пафоса бежали к Душеньке все игры и смехи, продолжает:

L'un de ces jours je lui vois pour épouxLe plus beau, le mieux fait de tout l'humain lignage,Sans le tenir de vos traits ni de vous;Sans vous en rendre aucun hommage.Il naîtra de leur mariageUn autre Cupidon qui d'un de ces regardsFera plus mille fois que vous avec son dards.Prenez y gard; il vous y fait songer.Rendez la malheureuse, et que cette cadetteMalgré les siens épouse un étranger,Qui ne sache où trouver retraite;Qui soit laid, et qui la maltraite,La fasse consumer en regrets superflus,Tant que ni vous ni moi nous ne la craignions plus[10].

Для чести русского таланта мы не побоялись длинной выписки. Богданович и мыслями и выражениями побеждает опасного совместника. Он гораздо приличнее заставляет сказать Венеру, что сам Юпитер может жениться на Душеньке, а не лучший из смертных красавцев, от которого нельзя было родиться второму Купидону. Стихи: «Ты знаешь, как сыны Юпитеровы смелы» – «И столь худою, и столь дурною» – «И мучила себя, жестокого любя», – живы и прекрасны; Лафонтеновы только изрядны, кроме: «Sans le tenir de vos traits, ni de vous»[11], где одно сказано два раза для наполнения стиха. – Венерино шествие у Лафонтена эскиз, у Богдановича картина. Первый сказал: «l'un (Тритон) lui tient un miroir fait de cristal de roche»[12], а второй:

Несет отломок гор кристальныхНа место зеркала пред ней.Сей вид приятность объявляетИ радость на ее челе.«О, если б вид сей, – он вещает, —Остался вечно в хрустале!»Но тщетно он того желает!Исчезнет сей призрак, как сон;Останется один лишь камень – и проч.

Лафонтен говорит: «Thétis lui fait ouïr un concert de Sirènes»[13]. Богданович:

Сирены, сладкие певицы,Меж тем поют стихи ей в честь,

Которым будешь ты, о сын мой, превзойден.Поберегись же: надо сделать так,Чтоб несмотря на все родни ее старанья,Увел ее уродина, чужак,Чтоб ведать ей одни скитанья,Побои, брань и нареканья,Чтоб тщетно плакала и мучилась она,Униженная, – нам с тобою не страшна.Мешают с былью небылицы,Ее стараясь превознесть.…………………………….Сама Фетида их послалаДля малых и больших услугИ только для себя желала,Чтоб дома был ее супруг! [14]

Последняя черта забавна. Фетида рада веселить Венеру, но с тем условием, чтобы влюбчивый бог морей не выезжал к ней навстречу трезубцем своим! – Лафонтен:

Tous les vents attentifs retiennent leur haleines;Le seul Zéphir est libre, et d'un souffle amoureuxIl caresse Venus, se joue à ses cheveux;Contre ses vêtements par fois il se courrouce.L'onde pour la toucher à longs flots s'entrepousseEt d'une égale ardeur chaque flot à son tourS'en vient baiser les pieds de la mère d'Amour[15].

Французские стихи хороши, но русские еще игривее и живее:

Летят обратно беглецы,Зефиры, древни наглецы.Иной власы ее взвевает;Но вдруг, открыв прелестну грудь,Перестает на время дуть,Власы с досадой опускаетИ, с ними спутавшись, летит.Гонясь за нею, волны тамТолкают в ревности друг друга,Чтоб, вырвавшись скорей из круга,Смиренно пасть к ее ногам.

Так стихотворцы с талантом подражают. Богданович не думал о словах Лафонтеновых, а видел перед собою шествие Венеры и писал картину с натуры.

Что француз остроумно говорит прозою, то русский не менее остроумно, и еще милее, сказал в стихах. Все любовники оставляют красавицу. Народ приходит в ужас от небывалого чуда, и Венера грозит государству еще новыми бедствиями, если не принесут ей в жертву самой Душеньки…

Но царь и вся родняЛюбили Душеньку без меры;Без ней приятного не проводили дня:Могли ль предать ее на мщение Венеры?И все в единый глас,Богине на отказ,Ответствовали смело,Что то несбыточное дело.Иные подняли на смех ее олтарь;Другие стали горько плакать;Другие ж, не дослушав, такать,Когда лишь слово скажет царь;Иные Душеньке в утеху говорили,Что толь особая винаДля ней похвальна и славна,Когда, к стыду богинь, ее боготворили;И что Венеры к ней и ненависть и местьЕе умножат честь.Царевне ж те слова хотя и лестны были,Но были бы милей,Когда бы их сказал какой любовник ей.От гордости она скрывалаПечаль свою при всех глазах;Но втайне часто унывала,Себя несчастной называлаИ часто в горестных слезахК Амуру так взывала:«Амур, Амур, веселий бог!За что ко мне суров и строг?Давно ли все меня ласкали?В победах я вела часы;Могла пленять, любить по воле:За что ж теперь в несчастной доле?К чему полезны мне красы?Беднейшая в полях пастушкаСебе находит пастуха;А я одна —,Не быв дурна, не быв лиха!»

Сия жалоба Душеньки отменно любезна своею простотою. Но в доказательство нашего беспристрастия согласимся, что темный ответ оракула лучше выражен во французских стихах. Отчаяние красавицы и то, что она говорит своему отцу, желая предаться в волю таинственной судьбы, также совершеннее и трогательнее в Лафонтене, Он рассказывает прозою: одно легче другого. Зато некоторые места лучше в стихах Богдановича. Лафонтенова Псиша говорит: «Qu'on me mette sur un chariot, sans cocher ni guide; et qu'on laisse aller les chevaux à leur fantaisie: le sort le guidera infailliblement au lieu ordonné»[16].

Стоит ли эта бездушная проза следующих стихов?

ДУШЕНЬКАСказала всей родне своей,Чтоб только в путь ее как должно снарядилиИ в колесницу посадили,Пустя на волю лошадей,Без кучера и без возжей.«Судьба, – сказала, – будет править;Судьба покажет верный следК жилищу радостей иль бед,Где должно вам меня оставить».

Вот славное преимущество языка поэзии! Если стихотворец умеет побеждать трудности и ставить каждое слово в своем месте, то самые простые выражения отменно нравятся и прозаист далеко назади остается.

Ужасы Душенькина путешествия изображены во французской сказке как действительные ужасы, а в русской – с приятною шутливостию:

Там все при каждом шагеВстречали новый страх:Ужасные пещеры,И к верху крутизныИ к бездне глубины.Иным являлись там мегеры;Иным летучи дромадеры,Иным драконы и церберы………………………………Царевнина кроватьВ руках несущих сокрушилась,И многие от страха тутНемало шапок пороняли,Которы на подхват драконы пожирали.Иные по кустам одежды изодралиИ, наготы имея вид,Едва могли прикрыть от глаз сторонних стыд.Осталось наконец лишь несколько булавокИ несколько стихов Оракула для справок.

Надобно быть в весьма дурном расположении, чтобы не засмеяться от двух последних стихов. Мы не жалеем, что стихотворец наш предпочел здесь важному описанию карикатуру: она хороша.

Как ни складно, ни красно описывает Лафонтен Купидонов дворец, сады, услужливость нимф, но проза его не делает мне такого удовольствия, как следующие стихи Богдановича:

Явился перед нейПрекрасный вид аллейИ рощей и полей.Высокие балконыОткрыли царство там и Флоры и Помоны,Каскады и прудыИ чудные сады.Оттуда сорок нимф вели ее в чертоги,Какие созидать удобны только боги;И тамо Душеньку, к прохладе от дороги,В готовую для ней купальню привели.Амуры ей росы чистейшей принесли,Котору вместо вод повсюду собирали.Зефиры воздух там дыханьем согревали,Из разных аромат вздували пузыриИ составляли мыла,Какими моются восточные цариИ коих ведома живительная сила.Царевна со стыдом,Со спором и трудом,Как водится при том,Взирая на обновы,Какие были там на выбор ей готовы,Дозволила сложить с красот своих покровы.Полки различных слуг, пред тем отдав поклон,Без горя не могли оттуда выдти вонИ даже за дверьми, не будучи в услуге,Охотно след ее лобзали на досуге.Зефиры лишь одни, имея вход везде,Зефиры хищные, затем что ростом мелки,Нашли в дверях и окнах щелки,Прокрались между нимф и спрятались в воде,Где Душенька купалась.

Богданович, угощая и веселя музыкою героиню во дворце Купидоновом, составил оркестр свой лучше Лафонтена и велел даже, весьма кстати, невидимо управлять им самому Аполлону; но жаль, что хор певиц его, хваля любовь, не повторил на русском языке следующей строфы гимна французского:

Sans cet amour tant d'objets ravissants,Lambris dorés, bois, jardins et fontainsN'ont point d'appas qui ne soient languîssans,Et leurs plaisirs sont moins doux que ses peines.Des jeunes cœurs c'est le suprême bien:Aimez, aimez – tout le reste n'est rien[17].

В доказательство, что поэты, вопреки старинному злословию, умеют быть иногда скромными, и француз и русский не хотели описать первого свидания Душеньки с Амуром. Последний отделался от читателей приятною шуткою, говоря, что эта сцена осталась навеки тайною между супругами…

Но только поутру приметили амуры,Что нимфы меж собой смеялись подтишком,И гостья, будучи стыдлива от натуры,Казалась между их с завешенным ушком.

В изображении палат с их драгоценностями я люблю статую Душеньки…