ООН в Азии и Африке (воспоминания российских офицеров-миротворцев) - Геннадий Шубин

♦ Как там обстояло дело с медицинским обслуживанием?

По-разному. Самым лучшим считался бразильский госпиталь. Долгое время он базировался в Луэне, на востоке страны. Бразильцы лечили очень хорошо. И кроме всего прочего, они замечательно делали зубы. У нас чуть ли не половина отряда специально летала к ним ставить пломбы. Потом бразильцев перевели в Луанду, как раз на Виллу Мадиба, потому что ООН стала сокращаться. И они уже работали там. А в самой Луанде, на ещё одной вилле — Вилле Виана, туда надо было ехать минут сорок от нашей Виллы Эшпа — располагалась техническая база ООН и плюс госпиталь, румынский!

Когда я первый раз услышал, что румыны, оказывается, «специалисты» по тропическим заболеваниям, я не знал, смеяться или плакать! Ещё с первой командировки я помнил, что лучшие специалисты — это кубинцы, которые обычно за три дня, а максимум за две недели могли поставить человека на ноги. И услышать, что, оказывается, румыны — специалисты по таким вещам…. Сказать по правде, люди боялись ложиться к румынам на лечение. Единственное, что там было нормально — это комфорт, везде вентиляторы стояли, плюс они медсестер подобрали одна к одной, так что, как у нас шутили, не вылечиться, так хоть на приятных девушек посмотреть! Меня Бог миловал, в румынский госпиталь я ни разу не попал. А наши ребята лежали, и впечатления у них остались самые тягостные. Наверняка, румыны очень старались, но, как говорится, не по Сеньке шапка.

Хотя одного нашего полковника в том госпитале на ноги поставили — попался очень грамотный врач-румын. Забыл, что у нашего была за болезнь, что-то по поводу оводнения, или чего-то в этом роде. Спасли, всё прошло нормально.

♦ В каких-нибудь других госпиталях лежать там доводилось?

Нет, в миссии ООН я в госпиталя уже не попадал. Это в первую свою командировку я лежал в кубинском госпитале, и в советской миссии и тогда лежал под капельницей, дважды. У меня за первую командировку, 1986 — 1988 гг., было четыре действительно тяжёлых малярии, мне тогда хорошо досталось. В Мозамбике меня зацепила одна малярия, я её фактически на ногах перенёс. А в войсках ООН у меня уже ни малярии, ни гепатита, слава Богу, не было.

Может потому, что я уже был, образно выражаясь, «тропических дел мастер», опытный. Хорошо помнил, как ещё в первую командировку нам один старый местный португал сказал: среда и суббота минимум по сто грамм всего, что горит, и желательно покрепче, джин, виски, водка, вино, «капороте» местная, кроме пива, потому что от него толку нет. Это на 90% помогает от того, чтобы малярия не успела развиться, или протекла в лёгкой форме. А один уже наш врач, советский, который был после Афгана, — кстати, белорус, только фамилии не помню, к сожалению, — он этот механизм нам разъяснил в весьма занимательной форме. Примерно так: вот ты выпил в среду — и как будто плазмодиям, которые эту малярию к тебе в кровь затащили, дал бейсбольной битой по голове. Они упали, контуженные, и только где-то к пятнице начинают приходить в себя, а в субботу уже поднимают головы. И тут ты в субботу им раз — опять по голове битой, и до среды. И они не успевают прийти в себя и у тебя в крови нагадить.

Конечно, как говорили некоторые, это может привести к пьянству, к алкоголизму, и тому подобному. Однако почему-то никого не привело, кого я знаю. Там пили — именно по необходимости, чтобы не заболеть. Потом возвращались из Анголы, и когда надобность в таком питии отпадала, то спокойно прекращали.

♦ Вопрос материальный: как выплачивалась зарплата?

Она складывалась из нескольких составляющих. По-моему, полторы тысячи долларов нам платила непосредственно Россия. У кого-то побольше, у кого-то поменьше, в зависимости от должности, звания и так далее. И ещё у нас были так называемые ООНовские суточные, что ли, около 35 долларов в день — то есть, ещё тысяча пятьдесят в месяц.

Эти тридцать пять долларов суточных у нас появились не сразу. Это заслуга самой первой группы, а точнее — одного из наших переводчиков, Василия Вобленко. Именно он каким-то образом узнал, что контингенту полагаются ещё и суточные, и какие нужны для этого бумаги, именно он всё это дело помог составить, потом подали в командование ООН, и эти деньги стали нам всем выплачивать.

И я ещё смог пробить так называемые «рубль двадцать восемь», как мы их называли. Я тоже стал изучать документы. И у меня сложились приятельские отношения с нашими финансистами — их всех почему-то звали Андреями. Я начал одного из них выспрашивать, какие у нас вообще имеются средства. И потом я раздобыл бумагу ООН, в которой было сказано, что нам положено выплачивать доллар двадцать восемь центов в день. Уже не помню, к чему это предназначалось. Я стал узнавать все это дело, а у начальника финансового отдела была русская секретарша — девушка Марина, из Москвы. Я пошёл к Марине, узнавать, что это за деньги и для чего. Она подняла бумаги, и сказала, что тут непонятно, вроде нам это положено, а вроде и не положено, точно не ясно, если сможете доказать, что положено, то вам их будут выплачивать.

А со мной там служили мои бывшие ученики-курсанты, ушлые ребята — особенно Виталий Греков, замечательный парень, очень умненький, язык знал превосходно — английский, а потом уже, будучи в Анголе, самостоятельно выучил португальский. Ещё там была команда переводчиков, у которых был вьетнамский — английский, в то время в ВИИЯ ещё вьетнамский преподавали. Чем вся эта команда отличалась — они самым замечательным образом наловчились писать эти ооновские бумаги! Ведь там, чтобы получить на что-то обоснование, надо было составить красивую бумагу. Написать так, чтобы все «заплакали навзрыд» и сказали бы: да-да, конечно, именно это вам и нужно (смеется)! Они научились писать такие бумаги: открывали словари, брали второе-третье значение слов, использовали устойчивые английские выражения, чтобы получилось ещё ярче, и бумаги выходили просто обалденные!

Когда я узнал про эти доллар двадцать восемь центов, то пришёл к ним, сказал: Виталя, нужно бумагу составить. И Виталя забацал такую бумагу, что я сам чуть не прослезился (смеется)! Я пошел с этой бумагой в офис СМРО (Chief Military Personnel Office) — это был, по-нашему, отдел кадров, там сидел замбиец-капитан, мой приятель. Говорю ему: Сака, надо подписать, — а он как раз отвечал за все эти вопросы. Он открыл документы, посмотрел… А ещё надо добавить, что у нас было немного непонятное положение: то ли мы контингент, то ли штабные офицеры, мы были чем-то средним. И вот, думал он, думал, долго просматривал все эти бумаги и, наконец, сказал: и действительно, что же вы раньше-то не обращались, вот же здесь написано, что вам эти деньги положены! И подписал. Я понёс нашу бумагу к Марине, она её вовремя подсунула на подпись своему шефу — начальнику финансовой службы. Так мы стали получать ещё эти «рубль двадцать восемь» в сутки — мелочь, а приятно, тридцать с лишним долларов в месяц набегало.

♦ Выплачивались деньги лично в руки, или счета какие-то вам открывали?

Выплачивали нам зарплату на руки. Это тоже были интересный момент. Регулярно человек ездил в российское посольство, куда приходили наши деньги в долларах — уже не помню, кто, по-моему, даже наш финансист, — и выдавал нам зарплату, которую платила Россия. А ооновские деньги — то есть, суточные, и эти «рубль двадцать восемь», — мы получали в кассе уже на самой Вилле Эшпа, ходили туда с нашим финансистом, стояли там в очереди.

Конечно, то, что все деньги выдавались на руки, порой приводило к не очень приятным моментам. Потому что кто-то терял деньги, у кого-то воровали деньги. У меня, слава Богу, за все время ни разу не украли, ни разу я ничего не потерял. Была с этим и ещё одна беда — некоторые, «дорвавшиеся», начинали пить как не в себя, а потом задавались вопросом «куда же это я столько денег потратил?»

Некоторые товарищи каким-то образом умудрялись переводить эти деньги на какие-то счета в банках. Там была такая военно-страховая компания, к нам вместе с комиссиями приезжали их агенты. Раз в полгода или раз в три месяца, точно уже не помню, приезжали эти комиссии — из Генштаба, из штаба армейской авиации. Например, приезжал генерал Павлов — Герой Советского Союза за Афганистан, командующий вертолётной авиацией, он возглавлял всю делегацию. А с ними также представители этой страховой компании, которые предлагали нам оставлять себе небольшие суммы на мелкие расходы, а остальные деньги класть на счета в этой компании. У меня таких вопросов не возникало, я деньги хранил у себя и потом спокойно вывез их в Россию.