Меж трех времен - Александр Бушков

На Журавлевской Ренат остановил машину, сбегал в обменный пункт и очень быстро вернулся, протянул Кузьминкину несколько согнутых пополам бумажек:

— Ничего, что пятихатками?

— Да что вы… — пробормотал Кузьминкин, впервые державший в руках денежки с цифрой «500».

Жестом, который показался ему небрежным, запихал их во внутренний карман. Представил лицо Ольги, когда нынче вечером продемонстрирует ей веер из этих бумажек, — и расплылся в триумфальной улыбке.

— Жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше, — сказал Мокин, словно прочитав его мысли. — Интересно, как денежка сразу придает уверенности в себе, а? Юль, прихватишь там пакет из багажника, надо же чаек организовать…

— И все же, что это за консультация такая? — спросил Кузьминкин. — Простите, я решительно теряюсь. Такие деньги…

— За толковые консультации как раз такие деньги и платят, — отрезал Мокин.

— Был бы спрос, а деньги нарисуются…

— А это правда, что вы только десять классов кончили? — не утерпев, полюбопытствовал Кузьминкин.

— Ага, — охотно кивнул Мокин. — А зачем больше, если голова на плечах? Эндрю Карнеги и того не кончал, а посмотрите, в какие люди вышел…

Машины остановились перед музеем. Они двинулись к крыльцу — Кузьминкин, Мокин и Юля с большим пакетом. Их проворно обогнал плечистый Дима, первым ввалился в дверь.

Вахту стояла Анна Степановна, которую Кузьминкин с превеликим удовольствием бы удушил, будь он стопроцентно уверен, что его не поймают. От этой казни египетской стоном стонал весь музей — начиная от директора и кончая девочками-методистками, которым доставалось то за чересчур короткие юбки, то за чересчур длинные серьги. Тылы у ведьмы были железобетонные — прекрасно понимала, что на ее место никто другой добровольно не пойдет, а сама она, такое впечатление, трудилась здесь исключительно затем, чтобы упиваться крошечкой власти, благо пенсию, шептались, получала приличную и в приработке не особенно-то и нуждалась.

Кузьминкин приготовился к затяжной склоке. Однако все самым волшебным образом уладилось в один миг: Дима, непреклонно отведя за локоток старую грымзу в сторонку, что-то ей внушительно и тихо растолковал, качая перед самым носом толстым указательным пальцем, потом полез в карман, в воздухе мелькнула желтая сотня, моментально исчезнувшая в кармане черного жакетика.

Ведьма вмиг переродилась в голубиную душу — проворно кинулась к ним, прямо-таки воркуя:

— Аркадий Сергеевич! Что ж вы сразу не предупредили, что гостей ждете? Я бы чайничек поставила… Проходите, проходите, может, директорский кабинет отпереть?

Мокин, проходя мимо нее так, словно старой ведьмы и не было на свете, бросил в пространство:

— Кабинет не отпирать, чайник не нужен, просьба не мешать.

— Понятно, понятно! — заверила перестроившаяся грымза. — Никто вас не побеспокоит, сотрудники разошлись, до закрытия полчаса…

— Подождете, — бросил Мокин, не оборачиваясь.

— Конечно, какой разговор…

— Аркадий Сергеевич, показывайте дорогу, — чуть менее барственным тоном распорядился Мокин. — Я здесь бывал, но решительно не представляю, где вы квартируете…

— Да, вот сюда… — Кузьминкин поймал себя на том, что тоже начал суетиться.

И попытался взять себя в руки. Как и подобало солидному научному работнику, у которого вдруг попросили научную консультацию, оценивавшуюся ни много ни мало — в пятьсот долларов.

Провел их через зал, где в одном углу стоял манекен дореволюционного каторжанина в негнущемся сером бушлате и кандалах, а в другом разместились застекленные стеллажи с партизанским оружием времен колчаковщины. Мокин прошел мимо них быстро, не удостоив и взглядом, зато Дима прилип к застекленному ящику с шестиствольными пистолетами:

— Ни черта себе пушки… С такими только на разборочку и ездить.

— Уволю я тебя когда-нибудь, — лениво бросил Мокин. — Оставь ты этот убогий имидж дворовой шпаны, не грачевский фруктовый киоск охраняешь…

— Будет изжито, босс!

— То-то…

Кузьминкин уверенно направил их к двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен», провел в крохотный коридорчик и отпер дверь своего кабинетика. Диме босс жестом приказал оставаться перед дверью на страже. Остальные трое кое-как разместились в тесной комнатушке.

— Великолепно, — промолвил Мокин, оглядываясь. — Я себе так примерно представлял цитадель ученых занятий — бумаги кучей, окурки в банке, научные древности там и сям…

Непонятно было, всерьез он или тонко издевается. Быстренько наведя на столе минимум порядка, Кузьминкин поспешил пояснить:

— Собственно, не такие уж это древности, обыкновенные чугунки года девятьсот шестнадцатого, в экспозиции такие уже есть, не приложу ума, куда их девать…

— Я вам покупателя найду, — хмыкнул Мокин. — Решил собирать антиквариат, это нынче в моде, впаливает бешеные деньги в любую дребедень, потому что ни в чем подобном не разбирается. Скажете, что они с кухни Меншикова — купит за милую душу… Потом посмеемся.

— Неудобно как-то…

— Неудобно только штаны через голову надевать, — преспокойно парировал Мокин. — Юль, озаботься…

Юля непринужденно принялась хозяйничать, извлекая всевозможные закуски, большей частью известные Кузьминкину исключительно по зрительным впечатлениям. Из красивой картонной коробки появилась бутылка того самого коньяка, который Кузьминкин и не рассчитывал когда-нибудь попробовать.

— Давайте сначала по ма-аленькой рюмашке, — распорядился Мокин. — Не имел прежде с вами дела, не знаю, как переносите спиртное, а потому не будем углубляться…

Осушив свой стаканчик, Кузьминкин собрался привычно передернуться, но делать этого не пришлось — коньяк пролился в горло, как вода, без малейшего сивушного привкуса.

— Рубайте, рубайте, не жеманьтесь, — приговаривал Мокин, лениво откусив от ломтика ветчины. — Не назад же с собой заворачивать…

Прожевав свой ломтик, Кузьминкин все же постеснялся тут же тянуться за вторым. Сидел, затягиваясь невиданной сигаретой, вдыхая приятнейший аромат духов примостившейся рядом Юли, — она из-за тесноты прижималась к нему бедром, абсолютно сей факт игнорируя, и Кузьминкин сидел, как на иголках: вдруг у них так не полагается и Мокин рассердится?

Пока что сердиться шантарский купчина не собирался. Он полез в карман и извлек тривиальнейший предмет — пластмассовый футлярчик, в каких таятся сюрпризы из шоколадных «Киндеров». Разнял его надвое, развернул кусочек красного бархата, выложил перед Кузьминкиным крохотные монетки:

— Александром Вторым мы непременно займемся вплотную, а пока посмотрите: может, и в этом разбираетесь?