Бобры. Книга три. Осенние дни - Костя Белоусов

одно мгновенье!

Мы были вместе и, костром согреты,

Сердец друг друга слушали куплеты.

Как цепь имеет звенья

Виталий Саныч здесь свой голос приглушил

И потихоньку свет огнива потушил,

Неслышно встал,

Тресочки вяленой достал,

Ко мне подсел и улыбнулся.

Я за тресочкой потянулся,

А он, начав издалека,

Сказал, что каждая семья

В себе, как цепь, имеет звенья

И сплачивается силой тренья:

Чем больше соприкосновенья,

Тем ярче музыка души,

Тем чётче голоса слышны,

И чтоб ансамблем становиться,

Побольше нужно репетиций,

И что искусство дирижёра –

Услышать каждый голос хора,

Ему дать партию свою

И местом наделить в строю,

Затем, чтоб следовать за стилем,

Не забывать менять партИи,

Чтоб каждый на себя примерил,

То, что другой давно носил,

Чтоб не один только Емеля

Траву во полюшке косил.

Чтобы не только Глаша пела

И хороводов нить вела,

Чтобы однажды и Емелю

Плясать с собою позвала.

Пусть в деревушке к маскарадам

И неприученный народ,

Но кто сказал, что на параде

Шагать мы будем круглый год?

Обречённый попугай

«В движенье — жизнь,

И сон во сне

Про то поёт, как дрозд весне,

Забыв про крылья на спине,

Шныряя промеж веток,

Вдали от прутьев клеток,

Где обречённый попугай

Орёт коту: «Моё-ё-ё! Отда-а-а-й»!

К чему нам вслед за попугаем

По кругу повторять, что знаем,

И оставаться в клетке,

Забыв про дом на ветке?

Вот и бульдог мой, Емельян,

Стоит уже как будто пьян,

Как будто видит он изъян,

Что упустили мы!

Да будем с ним честны

И выведем пса погулять,

Чтоб дал потом с женой нам спать

До будущей весны.

Глеб, а ты рукопись свою

Родителям читал?

Попробуй, если не успел

И пыл твой не пропал.

Кто знает,

Может вам Бобры покажут,

Где пледы и накидки вяжут

Они для праздника семьи?

Ну а теперь домой беги!»

Конец кофе.

Конец второй части.

Часть третья. Морж — есть морж

Спешу одичалой грушей уйти

Я теку по склону,

Расту там, где есть место,

Молча лежу у дороги

И улетаю вместе

С твоим дыханием, странник.

Сегодня — листом зелёным,

Завтра — высокой елью:

Всегда — переменным членом

И никогда твоею

Не стану я былью ясной.

Только зимой ненастной,

Когда распахну я двери,

Прошу: не гони с порога,

Пока в тепле не согреюсь.

Кому-то легко даётся

Игра на нейлоновых струнах –

Моя почему-то рвётся

И скинуть спешит подпруги.

Спешит одичалой грушей

Уйти с огорода-пашни

За косогор в дремучий

Лес, где не будут слаще

Плоды её для прохожих,

Зато слаще станут вёсны

От дикого пчёл жужжанья,

Зато встанут рядом сосны –

Свидетели распусканья

Её белокурых цветов.

Я напишу, когда буду готов,

Я напишу всего несколько слов,

Слов для тебя на бересте,

И может и ты захочешь вместЕ

Остаться со мной.

Но постой,

Как момент не тяни

Пора мне продолжить тему семьи.

Кухни окно

Ну почему так тяжело

Стоять и смотреть в это кухни окно?

В смешанных чувствах

Хотеть и бояться

Снова в колошах

Дырявых остаться.

Как научиться любить без оценки?

Перенести руку с этой зацепки,

Выйти на новую плоскость движенья

И заменить ход скрипучий скольженьем?

Молчащая картина

«Глеб, ты смотри, не заблудись

В мечтах своих без плоти:

Кто далеко забрёл так в лес,

Назад легко не ходит» -

Так наставлял, душой тревожась,

Отец поэта-сына,

А на стене, как тень, висела

Молчащая картина:

На ней отец был молодой

И не в военной форме,

Он только что на сборы

Билет себе оформил:

К вершинам горным устремиться

Из сереных болот,

За твёрдый камень ухватиться,

Пройдя ледник в обход,

Сердца с друзьями обнажить,

На звёзды вместе глядя,

И в связке траверсом пройти

Под музыку Вивальди.

Я был ему не интересен

С своими детскими мечтами,

Не знал я старых добрых песен

И не ходил под парусами.

Около семи

Тут папа своей крепкою рукой

Мой юный подбородок поприподнял,

В глаза тепло мне посмотрел,

На табуретку сев, промолвил:

«Глеб, ты же мой сынок,

Ты — продолжение моей истории.

Ты знаешь, с мамой мы не можем толком спать

После поездки нашей в Евпаторию.

Как смотришь ты на то,

Чтоб всем нам прокатиться

И навестить наш старый дом,

Который часто сниться?»

Признаться, я опешил:

Вдруг сон — всего лишь сон,

Вдруг буду я опоры реальностью лишён?

Мы вечера дождались,

Когда пришла сестра

И братика мамуля из сада привела.

За ужином, как водится,

Собравшись за столом,

Мы повели беседу о разном и о том,

Что можно бы нам вместе на недельку

Поехать попроведать деревеньку.

Я молча принимал это решенье,

Что странно, так как встречи предвкушенье

Должно бы было пульс мой участить.

В ответ я начал что-то говорить

Про мир творений робкий и ранимый,

Про образов лик зыбкий и незримый,

Когда вступаешь на порог чужого дома,

Где всё, что знал ты, стало незнакомо,

Отлично от написанного словом,

И непривычно глазу в цвете новом.

Меня отец похлопал по плечу

Смирился, что не хохочу

Со всеми плану дерзкому семьи,

И объявил, что выезд завтра, около семи.

Что за блажь!

Что за блажь! — Вам доложу:

«Здравствуй» говорить моржу

И приветствовать по форме

ТОго, длЯ кого в проформе

Не заложена строка,

Кого вид издалека

Умещается в чертёж,

Ничего, что не похож

Он становится вблизи

На предмета представленье,

Главное, чтоб представленье

Заготовленное впрок

Кончилось и началось во срок!

Чтобы в целом рад был зритель,

Чтобы очередь в буфет

Не закончилась на «Нет»

Для того, кто встал последним.

Чтоб актёру на перЕднем

Плане смену отыгрАвшем

Дале бы букет покрАше,

Чтобы улыбнулись ГлАше

Родственники и вчерАшним

Угостили б дома праздничным тортОм,

Чтобы вспоминать потом

Первое на сцене

Внучки появленье!

Как удобно плохо слышать,

Чтобы лишнего чего

Не вошло в твоё нутро,

Чтобы не вспугнуло слово

Чтобы не пришлось нам снова

Затыкать тряпицей брешь!

Как удобно на манеж

Выпустить играть ребёнка

Чтобы лишнего чего

Не вошло в его нутро,

Чтобы в светлом чистом месте

Подрастал жених невесте!

Хорошо писать раскраску,

Приложив к набору краску,

В цифрах находить подсказку,

Когда выбора черёд

Руку норовит в обход

Заданному трафарету

Увести туда, где нету

Предначертанных штрихов!

Хорошо, когда штанов,

Купленных на вырост