Фрида - Эббс Аннабель

– Да, Элизабет часто пишет мне о Максе Вебере, о его книгах и статьях, – спокойно произнесла она, а про себя подумала: «Только о свободной любви никогда не писала».

– Макс и его брат Альберт всю ночь не давали мне уснуть, рассуждая о связи интеллектуального с эротическим. Я не поняла ни слова, но братья Веберы во всем прислушиваются к мнению Элизабет. Она говорит, что благодаря ее салонам началась новая эпоха – эпоха свободы.

Нуш громко откашлялась и взмахнула рукой.

– А может, тебе устроить салон здесь?

– Для кого? В Ноттингеме нет ни философов, ни поэтов, – ответила Фрида. – Мы тут живем спокойно.

«Чересчур спокойно», – подумала она и вновь вспомнила недавние слова сестры: скука… ничтожество… пока не поздно.

– Элизабет с Эдгаром каждый вечер обсуждают произведения Льва Толстого, если только она не с любовником. Эдгар во всем с ней советуется. Вы с Эрнестом тоже можете. Он ведь обсуждает книги со своими учениками, а ты чем хуже?

Фрида вздохнула. Разумеется, она делала все, что могла. Она пыталась обсуждать с мужем Шекспира, Стендаля и других авторов, книги которых читала одинокими вечерами. Ей хотелось поделиться своим пониманием героев, их чувств и проблем. Но Эрнест либо начинал читать ей лекции о жанрах литературы, либо исправлял грамматику. В конце концов ему надоедало, и он уединялся в кабинете, а Фрида облегченно вздыхала.

– Он слишком занят подготовкой своего монументального труда по этимологии, – опустив глаза, ответила она.

– Меня от твоей жизни в дрожь бросает, бедняжка, – передернулась Нуш и тут же облегченно рассмеялась. – Слава богу, я уже в эти выходные буду в Берлине!

Вечером Фрида забралась к Монти в кровать и обняла сына, вдыхая запах распускающихся почек и мыла. Глядя в темноту, она задумалась, каково это – быть хозяйкой салона в Мюнхене. Гул голосов, смех, толкотня, звон бокалов. Фруктовый пунш в хрустальных чашах, яркие лампы, горящие допоздна. И она сама, одетая в ослепительные шелка, с алыми маками в волосах, в самой гуще оживленных дебатов о будущем литературы. По позвоночнику пробежала дрожь.

Наутро после отъезда Нуш Фрида распахнула все двери и окна, как можно шире раздвинула шторы и подперла двери стопками книг. Комнаты залило светом, ворвавшийся в дом холодный апрельский воздух сдул с вешалки шляпы и разбросал по коридору бумаги Эрнеста. Когда Эльза спросила, что она делает, Фрида ответила:

– Хочу почувствовать в доме весну. Я уже забыла это ощущение.

– Но все же испачкается! – запротестовала Эльза.

Фрида ответила, догоняя улетевший лист бумаги:

– А ты не говори папе!

Глава 3

Монти

– Mutti, кто такие гунны? – шепотом спросил Монти.

Он не хотел, чтобы его услышали посторонние. Вокруг за столиками сидели дамы и джентльмены, а по залу кафе «Микадо» бегали туда-сюда официанты с пирожными, чаем и кофе на подносах.

– Что, любовь моя?

Мама оторвалась от книги. После отъезда тети Нуш неделю назад она много читала.

– Гунны. Это как монахи?

Монти взял очередной скон и начал выбирать из вазочки с клубничным вареньем ягоды и аккуратно выкладывать на булочку.

– Гунны – древнее воинственное племя. Свирепое и уродливое.

– А Барби назвали в честь варваров?

Он выстроил ягоды по кругу и потянулся за сливками.

– Барби – сокращение от имени Барбара, и оно не имеет ничего общего с варварами. Тебя что, дразнили в школе?

Монти задумчиво покачал головой. Он не хотел говорить маме, что старшие мальчишки обзывали его гунном и толкались, а потом отобрали ранец и подбросили так высоко, что тот открылся и книжки с тетрадками падали с неба, как листья с деревьев.

– Ты должен гордиться тем, что наполовину немец. Мы подарили человечеству великих мыслителей, к примеру этого.

Она указала на обложку книги. Это была история о человеке по имени Заратустра. Книга без картинок выглядела совсем неинтересной.

– Почему на нас так смотрят, когда мы говорим по-немецки?

– Понимаешь, сынок, – мама отложила книгу и налила себе еще чашку кофе из серебряного кофейника с крутящейся крышкой, – Германия стремится стать империей, а англичане привыкли, что империя – только у них. Они думают, что мы, немцы, становимся слишком сильными и могущественными. Англичане любят только себя.

Она бросила в кофе кусочек сахара и медленно размешала. Монти жевал и хмурился, пытаясь разобраться в маминых словах.

– Поэтому у тебя нет друзей?

Монти хотелось, чтобы она рассмеялась. Ему нравилось, когда мама смеется так сильно, что заколотые кудри вырываются на волю, а в зеленых глазах вспыхивают золотистые огоньки. Вместо этого она постучала по обложке книги и сказала:

– Почему нет? Господин Ницше – мой друг, Монти.

– Он скоро придет к нам на чай?

Мама долго не отвечала, поэтому Монти шумно проглотил крошки, прилипшие к деснам. Наверное, слова прилипли к ее рту, как крошки от скона. Он вновь громко сглотнул.

Фрида помолчала и вдруг выпалила на одном дыхании:

– Тебе уже семь, Монти, и я могу тебе сказать, только никому не говори, это будет наш секрет.

Монти кивнул и вытер испачканные кремом губы тыльной стороной ладони.

– Недавно я поняла, что во мне что-то растет и изо всех сил пробивается наружу. То, чем я могла бы стать. Трудно объяснить, mein Liebling.

Монти посмотрел на мамин живот и очень медленно кивнул. Ему не хотелось иметь еще одну сестру, а вот от братика он бы не отказался.

– Словно тайный огонь.

Она сделала паузу и приложила руку к груди, а потом к животу.

– Я боюсь умереть раньше, чем начну жить.

Монти сочувственно кивнул. Он знал, что некоторые женщины умирают родами.

– Я буду за тебя молиться, – сказал он, намазывая сливочным маслом новый скон.

– Мне помогает мой друг, мистер Ницше. – Она вновь взяла книгу. – И ты, Монти. Ты, Эльза и Барби.

Монти легонько похлопал маму по руке, как делал иногда отец. Его обеспокоило, что единственный мамин друг сидит в книге. Как может герой книги помочь родить ребенка?

– А папа знает?

– О чем, любовь моя?

Фрида подняла глаза от книги и рассеянно посмотрела на сына, как будто что-то читала, что-то очень сложное, а он мешал сосредоточиться.

– О том, что растет внутри тебя.

Монти дернул головой в сторону ее живота. Ему показалось, что живот вырос. И округлился.

– Пусть у нас будет секрет, Монти. Не стоило тебе говорить, но мне больше не с кем поделиться.

– А когда твой друг придет на чай?

Она улыбнулась и провела большим пальцем по его щеке.

– Господин Ницше давно умер, любовь моя.

Монти моргнул и стал жевать. Мама больше не читала. Она с отсутствующим видом уставилась в потолок, будто увидела там что-то страшно интересное, – очень уж долго сидела и смотрела. Он поднял голову, но ничего не увидел, даже паутины.

Глава 4

Эрнест

Эрнест решил вернуться из университета пешком. Дул пронизывающий ветер, моросил дождь, потемневшие булыжники на мостовой стали скользкими. Но ему нужно было время на размышления. После короткого визита Нуш Фрида ходила как в воду опущенная, и ему хотелось исправить ситуацию. Можно пройти через рынок и купить ей цветы. Вероятно, в цветочном киоске осталось немного тюльпанов. Или ранние гвоздики, кремовые и бледно-розовые. Пусть жена знает, что теперь они могут позволить себе настоящие цветы, культурные, выращенные специально на продажу. До сих пор Фрида предпочитала собирать жимолость с живых изгородей. Она даже рвала на лугу амброзию, несмотря на отвращение Эрнеста к сорняку, который, как известно любому английскому крестьянину, ядовит для скота.

– Мы не скот, дорогой, – смеялась она, – а цветы яркие и жизнерадостные.

Теперь этим занимались и дети. Тащили в дом вялые, поникшие полевые цветы. Расставляли по дорогим столам красного дерева банки с мутной водой. Сухие лепестки на полу. Пыльца на газете. Хорошо, что есть миссис Бэббит.