Фигня (сборник) - Александр Житинский

Он выскочил на лестничную площадку и побежал влево, откуда слышался топот ног.

– Стой! – крикнул Иван, и эхо гулко разнесло его голос по этажам.

Вдалеке мелькнула убегающая фигура. Иван повернул туда, вбежал в пустой проем двери, и тут ему на голову упал черный просмоленный рулон рубероида.

Лейтенант покачнулся, на мгновение потерял ориентировку и был тут же схвачен двумя злоумышленниками в комбинезонах, выскочившими невесть откуда. Один был громила высоченного роста, другой, напротив, складный худощавый человек лет тридцати пяти. Что поразило Ивана – так это его предельно интеллигентное лицо с тонкими, прямо-таки аристократическими чертами.

В мгновение ока лейтенанта повалили на пол лицом вниз, пистолет выхватили, руки заломили за спину. В довершение всего бандиты ловко запеленали Ивана в тот же рулон рубероида, который на него свалился, так что из рулона выглядывали лишь голова и ботинки Ивана.

– Не сметь, сволочи! – хрипел Иван.

– Помалкивай, служивый, – отозвался Горилла.

– Нигде не давит? – участливо поинтересовался Интеллигент, когда работа по упаковке Ивана была окончена.

– Нет, спасибо, – автоматически ответил вежливостью на вежливость Иван.

Тут он просто последовал совету преподавателя школы милиции по курсу «Милицейский этикет», который неоднократно говорил, что на вежливость нужно отвечать вежливостью автоматически.

Откуда-то появился хорошо одетый человек с кудрявой черной бородкой и кейсом в руке. По виду главарь. Ему передали пистолет Ивана, он поставил его на предохранитель, спрятал в кейс.

– Зачем суешься не в свои дела, дурила? – ласково обратился он к Ивану.

– Отдайте пистолет! – потребовал Иван, извиваясь в рубероиде.

– Самим пригодится… – пробормотал Горилла.

– Мужики, я на брифинг опаздываю, – сказал Иван уже довольно мирно.

– Слышь, Федор, на брифинг опаздывает, – улыбнулся Главарь, обращаясь к Горилле.

– Хуифинг, – сказал Горилла.

– Не выражаться на работе! – прикрикнул на него Главарь.

– А что за брифинг, господин лейтенант? – поинтересовался Интеллигент.

– Не могу сказать. Служебная тайна, – ответил Иван. – Пистолет-то верните, не будьте скотами. Меня в загранку не пустят за утерю табельного оружия.

– Может, отдадим, Александр Маркович? У господина лейтенанта загранка накрывается медным тазом, – сказал Интеллигент.

– Я же сказал, Максим. Не выражаться, – устало проговорил Главарь. – Попользуемся и отдадим! – громко, как глухому, прокричал он Ивану, склонившись к рулону.

Он повернулся и не спеша пошел к выходу. Максим и Федор последовали за ним.

– Только не палите из него почем зря! Мне за патроны отчитываться! – крикнул им вдогонку Иван.

Шаги бандитов стихли.

Иван попробовал перемещаться, отталкиваясь носками ботинок от пола. Получалось плохо. Тогда он, напружинив тело, резко выгнулся. Рулон подпрыгнул, переместившись сантиметров на тридцать. Иван выгнулся еще раз, еще…

Рулон, прыгая, как лягушка, приблизился к лестничному пролету и с шумом скатился со ступенек, разматывая Ивана. Лейтенант поднялся на ноги, горестно осмотрел мундир, перепачканный смолой и грязью, застегнул пустую кобуру и отправился на брифинг.

Глава 4

Напарники

В пресс-центре бывшего Управления КГБ, а ныне Управления Федеральной службы безопасности готовились к пресс-конференции для российских и иностранных журналистов. Такие пресс-конференции были еще в новинку для бывалых сотрудников КГБ, привыкших, что буквально все сведения касательно деятельности этого учреждения составляют государственную тайну, но и они мирились с веяниями времени. Хотя не любили эти веяния. Тайно работать проще.

Особенно же не любили журналистов – это наглое и продажное племя, которое в былые годы рассыпалось перед чекистами в комплиментах, а теперь не уставало поливать грязью. Потому пропускной режим на пресс-конференциях был особенно жесток.

Фотокорреспондент Ольга Пенкина хорошо это знала, поэтому запаслась удостоверением молодежного агентства «НИКА», а не одиозного «Курьера». «НИКА» расшифровывалось как Независимое информационно-коммерческое агентство, печатало новости и рекламу, но больше всего – скандальную хронику. В «НИКЕ» работал приятель Ольги вечный тусовщик Миша Зуйков, он-то и исхлопотал удостоверение.

Однако на прапорщика в дверях здания удостоверение «НИКИ» не произвело никакого впечатления.

– Вас нет в списке, – заявил он.

– Вызовите генерала! – сказала Ольга.

– А может, сразу министра? – предложил прапорщик.

– Та-ак… – Ольга отступила на шаг, выхватила «Любитель» жестом, которым обычно выхватывают гранату, и нацелилась на прапорщика. – Цепной пес демократии! – выкрикнула она.

Прапорщик блаженно улыбался. Он уже был цепным псом коммунистов, сейчас служил демократам, а в перспективе готов был до пенсии сидеть на цепи у либералов или неофашистов.

Но девушка ему нравилась. Была в его вкусе.

– Фотку подаришь – пущу… – неожиданно улыбнулся он.

– Чью? Вашу? – не поняла она.

– Свою…

Ольга пошла за фотографией.

А в это время в комнате за сценой конференц-зала ждали четвертого участника пресс-конференции, которым был лейтенант милиции Иван Середа, выпутывающийся из рубероида в пустом доме на улице Пестеля.

Ожидавших было трое – генерал госбезопасности Глеб Карамышев, продвинувшийся за три года на это звание со звездочек капитана. За каждый удачно подавленный путч он получал сразу две новых звезды. Поэтому звезд у Глеба было много, а лет по-прежнему мало, не более тридцати пяти.

Вторым был капитан госбезопасности Вадим Богоявленский, высокого роста, стройный и подтянутый, напоминавший чем-то белогвардейского офицера. Между прочим, бывший друг, одногодок и однокашник Карамышева. Вадиму не так повезло с путчами, поэтому звезд на погонах у него осталось четыре – и все маленькие. Очевидно, неудачи карьеры объяснялись ненадежной фамилией Богоявленский, от которой за версту разило церковным духом. Внешность и манеры капитана также были излишне изысканными для КГБ. Потому, когда случался путч, его держали в запасе или на мелких поручениях, а на передовую, к телецентру, крушить боевиков оппозиции, посылали Карамышева.

И наконец, в комнате находился полковник милиции Редькин, давно перешедший границу пенсионного возраста, но сохраняемый в кадрах ввиду тяжелой криминогенной обстановки, а также за былые заслуги по организации похорон Сталина.

– Где же ваш человек, полковник? – нервно взглянув на часы, спросил Карамышев. – Пора начинать.

«Заткнись, сопля несчастная», – подумал полковник, но вслух сказал:

– Не могу знать, товарищ генерал. Исправный офицер.

– Не иначе раскрывает преступление, – иронически проговорил Карамышев, но Редькин иронии не понял.

– Если так, молодец, товарищ генерал!

– Глеб, кончай волокиту. Начнем без мента, – по старой памяти, как к равному, обратился Богоявленский к Карамышеву.

Он не учел присутствие постороннего, и не просто постороннего, а представителя конкурирующего ведомства. Карамышев приосанился и громко крикнул:

– Встать! Как вы обращаетесь к старшим по званию, капитан?!

С испугу вскочил полковник Редькин, капитан же продолжал сидеть.

Редькин, видя, что вопрос направлен не ему, смущенно плюхнулся в кресло, а Вадим, напротив, нехотя встал.

– Смирно! – еще громче закричал Карамышев.

Богоявленский принял стойку, которую с некоторой натяжкой можно было принять за стойку «смирно».

– Как положено обращаться к старшему по званию, капитан? – грозно повторил генерал.

Капитан не успел ответить, потому что распахнулась дверь, и в комнату ввалился запыхавшийся лейтенант ГУВД Иван Середа.

Было такое впечатление, что Середу вымазали дегтем, а затем вываляли в пыли. Лицо было исцарапано, руки в крови, ботинки серы от пыли.

– Товарищ полковник! – приложил ладонь к козырьку Иван. – Лейтенант Середа явился…

– Не запылился… – ядовито вставил Карамышев.

– Никак нет, товарищ генерал. Запылился. И загрязнился, – сокрушенно проговорил Иван, поворачиваясь к генералу.

Полковник Редькин вскочил с кресла и обежал лейтенанта мелкими шажками:

– Что за вид, Середа? Ты знаешь, куда ты пришел, Иван?!

– Так точно, товарищ полковник! В Северо-Западное управление Федеральной службы безопасности России! – бодро отрапортовал Иван.

– Вот именно. На брифинг, – вставил генерал. – Знаешь, что такое брифинг?

– Так точно! Вчера узнал. От немецкого слова Brief, что означает «письма». Писание писем!

Карамышев вытаращил глаза, но опровергнуть информацию не решился, поскольку немецким владел в пределах курсов повышения квалификации офицеров КГБ. Зато Вадим Богоявленский презрительно бросил:

– Чепуха!

Но расшифровывать слово не стал. Этот щекотливый вопрос проехали, и Карамышев приказал Вадиму и Ивану переодеться для брифинга, ибо предстать перед прессой оба должны были в специальной униформе.