Ода Искусству! - ММВ

замечательных картин!

Это славное призванье!

И рождается оно через долгие старанья, тренировки, испытанья,

необъятием всего, чтобы множилось тепло!

Сложно, право, через слово, попытаться отразить

как рождается основа, чтобы танец сотворить!

Современные мотивы зарождают красоту,

и народные нам мИлы, в ощущеньи поутру!

Удивительное чувство, поразительный талант -

сотворение искусства, через мышечный формат!

А до Вас же, Обыватель, я желаю показать —

что танцор — он созидатель, сложно телом управлять!

Это дело — не простое!

— то слияние в себе — возмущения, покоя и эмоций на лице!

Так не будь же сквернословен, коли в танце не смога

различить душа такое, чтоб насытилась она!

О певцах, что, голосом и тембром, способны душу озарить,

способны, соло и дуэтом, иные веянья открыть

Чудный образ мы на сцене лицезреем в этот день,

он приятен, вдохновеньем, он развеивает тень!

Освещаясь тусклой лампой, под сияние глазниц

его голос, словно сказкой, опускается на ниц!

Зал утих,

И только звуки, ворожением в душе, развивают муки скуки,

— не вернутся нам уже!

На глазах, приятным блеском, зарождается слеза,

как же чудна, как уместна в этом веяньи она!

Вновь меняются посылы,

и певец, себя томя, на лице таком тоскливом

вдруг, объятием огня, расцветает!

«Эдак сила, эдак дивная струна,

что в моменте посетила, ощущением тепла!»

Возрождается и зритель, и тоска уже не та,

как душевный покоритель насыщает им сердца!

Голос нежен и приятен, образ тает на глазах,

и певец, своею статью, поклоняется в ногах!

Зал, не в силах удержаться, в благодарности ему

бурю сказочных оваций выражает на слуху!

Не возмочь всего величья в эти строки уложить,

не возможно безразличным среди веяний пробыть!

Это дивное касанье, в трепетании души!

Это сложное призванье, в даровАнии любви!

Это трепет, это чувство, это пламя и среда -

где, сиянием искусства, насыщаются года!

Насыщаясь, освещают упоительный порыв,

на сердцах же поселяясь, как волнительный мотив:

— это песня колыбельной, что уставшая уж мать

убаюкивая пеньем, ложит деточку в кровать!

— это встреча, это сладость, коли видятся друзья,

где накрывшая их радость изливается в уста!

— это пение, когда ты на Пути своём решил -

«Что пора бы, уж пора бы, раззадорить себе пыл!»

И, конечно, благодатно ощущение, когда

ты услышал, как приятно исполняется Звезда!

Пусть же каждый ныне вспомнит и в себе он ощутит

что в душе его наполнит и уму не повредит!

А до Вас же, Обыватель, я желаю показать —

что певец — он созидатель, сложно голосом дрожать!

Это дело — не простое!

— то слияние в себе — тембра, голоса, устоя и движенья на уме!

Так не будь же сквернословен, коли песня не смога

подарить душе такое, чтоб воспрянула она!

О театралах и актёрах, что, исполнением души

возмогут, сутью режиссёра, приотворять для нас миры

Зал, движением кулисы, в ожидании чудес затаился!

А актрисы, словно нежные делисы

в кружевах и сарафанах, располОжившись в диванах

затевают разговор, под внимание сторон

Сим вниманием замечен, даже более, увенчан

был приезжий господин, что явился не один

— Ах, скажите вы мне ради интереса моего -

что такого в том наряде, что возвысило его?

Не красавец он же, право!

Нет и звания при нём!

Но сердечко воспылало, и трепещет день за днём!

— Что Вы, Любушка, извольте, не томите же себя,

эти мысли отпустите, не достоин он тебя!

Не достойно нам, по чину, да с холопами дружить,

пусть родит в себе мужчину, дабы нам чем угодить!

И под лёгкое молчанье, завивается сюжет,

но, навеянный печалью, затихает, тает свет…

Завершается та сцена,

И, меняя антураж, зарождается дилемма, декорацией пассаж!

Видим мы уже мужчину, заходящего из вне,

а девица, под личину, — та, желавшая причину

устремляется к нему, словно в пламенном бреду:

«Ах, извольте, милый сударь, как же рада, посему

я увидеть в этом удаль, что вас вижу, поутру!

Приглашаю Вас на кофе, приглашаю до себя,

не хотелось бы в народе раскрываться, чтобы я -

душу грешную, да Вам бы приоткрыла в этот день,

в ней поются дифирамбы о любви до Вас моей!»

Господин же, не стесняясь, нежно за руку берёт,

А она, не противляясь, в ощущении полёт -

только, радостью безмерной, отражается в устах,

и личиною, да скверной, поселяется в сердцах!

Вновь меняются сюжеты, переносится мы в дом,

где, под страсти, жарким летом, видим вместе их, вдвоём!

Обнимает он так нежно, он ласкает её стан,

а она же — безутешна!

Вдруг, подпрыгивает зал!

В этот миг, когда одежда уж касается земли

та, что веяла надежды, трепетавшая во дни

оказавшись где-то рядом, может кофе возжелав

уловила она, взглядом, как колышется кровать!

— Значит, Любушке не можно?

Значит, чином не дорос?

Как же ты, неосторожно, распустилась до волос?!

— Я не буду извиняться!

Ты не стоишь и того, чтобы было объяснятся, как дошла я до сего!

И такое началося — я не в силах описать!

— страстью, ненавистью, злостью, наполняется кровать!

Восхитительная сцена — столько чувства и огня!

А актёры — несомненны, в исповЕданьи себя!

Зал, лишь бурею оваций восхищается игрой!

Не могу не наслаждаться, посвящая вечер мой!

Лицедеи кто-то скажет!

Кто отметит: «Да легко, малевать себя покраше,

зарождая и тепло!»

Кто отметит: «Я не знаю, и ведаю всего!

Но, театр посещаю, мне приятное оно!

Мне приятны перемены и метания души!

И, конечно, несомненны, в восприятии они!»

Кто иначе отнесётся,

не пытаясь ощутить, только отзывом сошлётся, чтобы ленушку сокрыть!

Ну, а я же, если честно, невозможен описать,

чтобы выразить уместным, как приятно наблюдать:

— как сияет дивный вечер в театральном большинстве,

и отмечу, что замечен я не первый раз уже!

— как волнует, ощущеньем, ворожения порыв -

что, подобно насыщенью, глубиною, где-то скрыт!

Бесконечное начало, чтобы было описать -

как душа твоя кричала, как вкусила эту сласть!

Но наши жизни — вот театр!

Вот, где рождаются актёры!

Здесь всё живое — Гамлет, Мавр,

Судьба — за сутью режиссёра!

Умейте же, о, Господа, увидеть жизненных сюжетов,

они насытят вам года, они важнее постаментов!

И то, как, жизнью вы своею, под эти пьесы подошли -

я уверяю, незабвенным, вас отражает на Пути!

А до Вас же, Обыватель, я желаю показать —

что актёр — он созидатель,