Любовь по завещанию - Алисия Крестовская

дверь и практически с порога начал орать, что бы этот засранец просыпался и собирался на встречу к нашему инвестору Корелову, который его уже чуть-ли не с собаками ищет.

— Это вы нашли Диму? Я не знала.

Дина останавливается у порога спальни. Кладет пальцы на дверную ручку, но нажать не решается. Я подхожу к ней со спины и кладу свою руку по верх её. Девушка поднимает взгляд на меня. Она на целую голову ниже меня, подмечаю этот факт.

— Я тоже не был там с того самого дня. Хотите вместе войдём?

— Давайте — мы нажимаем на дверную ручку. Замок поддается, дверь открывается, но на нас не вылетает никакой призрак, в комнате нет никакого беспорядка. Кажется, что просто хозяин уехал в отпуск или командировку. — Я не смогу здесь спать.

Дина констатирует факт и остаётся стоять на месте. Я слегка подталкиваю ее в перед, и она послушно делает шаг.

— Дима. Дим. — Зовёт брата ели слышно. Я слышу только потому, что стою практически у неё за спиной. Прохожу вперед и тоже открываю окно на проветривание. Дина смотрит по сторонам.

— Когда умерли родители мне лет десять было. Диме 16. Мы с ним жили у дядь Гены с тётей Олей тогда. Они нам какими-то дальними родственниками приходятся. Я помню, что проснулась однажды ночью, а никого нет дома. Димки нет, забыла, что тёть Оля на смене в аптеке круглосуточной, а дядь Гена подработку взял на охране. Проснулась и так страшно. Никого нет. Темно-темно и тихо-тихо. Я так испугалась. Стою по середине прихожей и плачу. Тогда казалось, что они все на всегда пропали. И никогда не вернуться, как мама с папой не вернулись. И утро не наступит. Будет всегда так темно, одиноко и холодно. — она замолкает. Сглатывает подступивший к горлу ком, а я слушаю не перебиваю, мне в какой-то момент кажется, что это она даже не мне рассказывает, — Стою плачу, и даже крикнуть, позвать никого не могу, только шепотом ели слышно Диму зову. И вдруг дверь открывается, с площадки свет темноту разрывает. Димка входит меня зареванную видит, обнимает, успокаивает по голове гладит, а я только «Дима, Дима». Потом, когда успокоилась рассказала ему. Думала смеяться будет, а он смотрит на меня так серьёзно и говорит: «Так мелочь, ты чего я же тебя никогда не оставлю! Ты позови только, и я всегда к тебе приду. Поняла?».

Девушка замолкает. Я подхожу к ней и обнимаю. Она утыкается носом мне в плечо и тихо говорит:

— Вот я его сейчас зову, а он не приходит. Я ведь только сейчас поняла, что это всё. Теперь так будет всегда. Холодно и пусто. Я ведь там жила у себя и думала, что он здесь работает и ему просто некогда позвонить, приехать. А вот сюда пришла и всё.

Она отстраняется от меня машет руками на лицо, чтобы отогнать наступающие слёзы. Я нехотя разжимаю объятия.

— Простите пожалуйста Денис. Что-то я расчувствовалась.

— Всё в порядке. Очень тяжело терять близких, и я вас понимаю. Мне до сих пор иногда кажется, что он с ноги откроет дверь в кабинет и начнёт рассказывать, что нас окружают одни долбоёбы. Простите хотел сказать…

— Дегенераты, — девушка слабо улыбается, — он всегда при мне заменял долбоёбов на дегенератов, делая вид, что не ругается матом, потому что…

— Потому, что вы с тётей Олей всегда морщили носы и говорили, то настоящий мужчины при дамах не выражаются.

На этот раз подхватываю фразу и начинаю смеяться вместе с Диной.

* * *

Остаток дня проходит в ничего незначащей болтовне. Мы незаметно переходим на «ты». Пока Дина принимает душ, заказываю нам обед. Я даже успеваю еще немного поработать, а она подремать на диване пару часов.

Затем мы едем в гости к тёте Оле. Дина переоделась. Теперь на ней белое трикотажное платье, которое, не смотря на кожанку и кроссы делает её очень милой и уютной. В доме у Бирюковых комфортно и по-домашнему, пахнет выпечкой. Стас играет с игрушкой, которую Дина привезла ему в подарок. Пока девушки обсуждают последние новости, мы с Петровичем курим на балконе.

— Денис, дядь Ген, пойдемте на кухню, чайник закипел, сейчас пирог резать будем. — Дина улыбается нам, и возвращается в комнату. Мы послушно тушим сигареты, а я ловлю себя на мысли, что мне до жути хочется продлить этот момент. Момент простого семейного счастья, когда любимая девушка зовёт тебя на кухню есть пирог с ее родителями. Но к сожалению, Дина не моя девушка, а Оля и Гена Бирюковы не наши родители.

В такси до дома едем молча. Завезу Дину, потом к себе отсыпаться. Чувствую, что ей не хочется ехать в пустую квартиру, но и на предложение тёть Оли остаться у них отказала. Постеснялась? Или побоялась показаться слабой?

Такси подъехало к ЖК. Краем глаза отмечаю, что внедорожник на месте. Помогаю Дине выйти из машины. Она сжимает пальцами мою ладонь.

— Боишься? — спрашиваю её, хотя прекрасно вижу, что боится остаться там одна. Она кивает.

— Есть два варианта. Могу пойти с тобой и остаться, могу пойти с тобой, заберем твои вещи и поедем ко мне.

Вижу, как в ней борются страх и стеснение. Она несколько раз открывает рот, но замолкает.

— Что сильно оскорбил вас Диана Игоревна, таким непристойным предложением? — шучу я чтобы разрядить обстановку. Вроде получается. Мне даже улыбнулись.

— До глубины души! — говорит она с притворным возмущением, — но ты прав мне не хочется оставаться одной, а попросить тебя остаться, как-то не удобно и не прилично.

Я киваю, отпускаю такси, и мы вместе идём к подъезду. Отмечаю, что чёрный внедорожник так и стоит у подъезда. Перед тем, как открыть дверь магнитным ключом, она останавливается вскидывает на меня свой взгляд и в шутливой манере спрашивает:

— Но я ведь могу надеяться на ваше благоразумие и чистые помыслы?

— Разумеется мадам. Я не посмею ни словом, ни делом вас оскорбить или скомпрометировать.

Она смеясь открывает дверь в подъезд.

— Ну по-хорошему говоря, вы меня уже с компрометировали, согласившись со мной наедине войти в подъезд. Но я сделаю скидку на двадцать первый век и прощу вам это оскорбление.

Так шутя и пытаясь разговаривать на манер девятнадцатого века мы входим в квартиру. Пока Динка умывается я нахожу в шкафах постельное бельё и Димины домашние штаны и майку. Уступаю место Дине на диване. Она отказалась входить в спальню еще раз. Для неё это тяжело. За весь