Наименьшее зло - Сергей Владимирович Дружинин

В прошлом году его не воспринимали всерьез. Но были нужны подписи под реальными прослушанными и понятыми инструктажами. Помогали случаи и обстоятельства. Вымотавшись за первую половину дня, он прибывал в филиалы около часа дня. Рабочий день до полтретьего – реально до двух. Просто раскрывал журнал и не отвлекал никого.

– Нам уже скоро уходить. Вы в курсе?

Веслов неизменно отвечал с пустым и безразличным взглядом.

– Вы хотите провалить инструктаж?

Обычно люди призадумывались. Безразличное отношение могло означать, что завтра на всех будут докладные. Начальство сразу дало Павлу карт-бланш.

– Ладно, мы все внимательно слушаем.

Такой же неизменный ответ. Занятия шли тяжело и долго. Веслов прерывался на каждый телефонный звонок и любые попытки работы с документами. Да, занятия длились дольше, чем он ожидал. Но люди получали подобие реально необходимого минимума. И понимали его. За два месяца Веслов добился почти всего, что требовал закон. Техника безопасности при работе с компьютером, пожарная и электробезопасность.

В этом году было сложнее. Москва явно намекала – люди должны не только слушать, но и сдавать подобие зачетов. Пришлось прибегать к «драконовским» мерам. После очередной служебки начальство выделило отдельный зал, а кадры разработали график занятий. Все сотовые сдавались на входе, проходили с голыми руками. Небольшое повторение пройденного материала и экзамен с билетами. Такой «подлянки» не ожидали. Все по-разному, но сценарий был примерно один.

– Павел Николаевич, вот билет. Откуда мне все это знать?

– Все было сказано в ноябре. До этого – в мае.

– Вы думаете, я слушала?! Методический день! Когда еще «подбирать хвосты» ?!

– Вы поставили роспись о прослушанных инструктажах. Найти ваши в каждом из трех журналах?

– Да что вы про свои журналы, в конце концов?!

Обычно в этот момент хорошо сжевать пару подушек освежающей жвачки и вспомнить фотографии из ФЦОТ-а. Сгоревшего до костей электрика на гидроэлектростанции буквально в четырехстах километрах. Раздавленных строительными блоками насмерть.

– Что я про свои журналы? Выпишите «левую» справку о первой группе и распишитесь. Представили?

– Вы что, прокуратура!!!

– Прокуратура может посадить вас в тюрьму, а теперь пройдемся по билету.

Вопрос первый – освобождение пострадавшего от воздействия электрического тока. Не освободите, человек умрет. Как будете в глаза смотреть детям, мужу? А?

Вопрос второй – особенности поведения в зонах шагового напряжения. Когда у вас ближайший выезд на домашних в село? Зазеваетесь, сделаете шаг, а не прыжок со сложенными ногами и все. Возможно не только вы.

Вопрос третий – Использование средств первичного пожаротушения. Проводка у нас скрытая и…кхе, вообще замечательная. Сигнализаций нигде нет. Архив заполыхает в момент. Там сама пыль будет гореть. На вашей совести будут жизни других людей. Нормальные перспективы?

Красные лица, слезы. Пересдачи. Ничего, выучили и сдали. Оставалось самое сложное и тяжелое.

***

Летом, заручившись поддержкой начальства и перешибив сопротивление бухгалтерии, Веслов погнал всех работавших за компьютерами на медосмотр. Вредность требовала подтверждения права работать с ней.

«Погнал», это только говорится быстро. Заключить договор с поликлиникой, составить списки, утвердить их Роспотребнадзоре. И все это в сорокоградусное марево. После всего можно было и «гнать».

Врачей прошли все, Павел точно также проходил комиссию. Показывал все кабинеты, занимал очереди. Делал вид, что не замечает почти открытой ненависти бухгалтерии. Очень скоро она стала открытой. Без почти.

Через неделю вызвала председатель врачебной комиссии.

– Павел Николаевич! Мы не можем дать допуск одному из ваших людей. Никак не можем!

– Кто?

– Лозовицкая Наталья Николаевна.

Бухгалтер-расчетчик и кассир. Вся наличка шла через нее.

– С ней что-то серьезное?

– Да! У нее сахарный диабет, дающий осложнения на зрение. Мы советовались почти все. Через полгода она не сможет работать на компьютере, а через год просто ослепнет. Я уже сама говорила с ней лично. Она…неадекватно поняла то, что ей сказали. Я не могу дать ей доступ к работе. Когда что-то случится – мы здесь все попадем под раздачу. Что делать?

– Пишите заключение, будем работать.

Администрация сработала молниеносно. Уведомление об отсутствующих подходящих должностях в штатке. Приказ на увольнение в связи с состоянием здоровья. Оставалось самое «интересное». Через пару дней пришлось «ставить диагноз» бухгалтерскому принтеру, в который то ли случайно, то ли специально положили бумагу с тремя скрепками. Пока Веслов думал, начинать ли внутреннее расследование или спустить дело на тормозах, Лозовицкая едва не уничтожила его. Слезы, злоба, оскорбления, мат. В конце просто ушла домой.

– Паш, ну и что дальше? Она всю жизнь работала бухгалтером. И какой теперь из нее бухгалтер без права работы на компьютере? – Вопрос задала главный бухгалтер, сидевшая в углу кабинета.

– А я, знаете, скажу, что дальше. Есть два варианта. Первый – она слепнет через год. А второй – она встает на учет в службу занятости. Наталье Николаевне уж пятьдесят два с половиной. Занятость предложит ей досрочную пенсию через полгода. И она сохранит зрение. Вас бы лично, какой вариант устроил?

– Наверное, второй. Но почему ты ничего не сказал?!

– Говорят тогда, когда тебя слушают, а не посылают на три буквы. Я могу задать и встречный вопрос – где вы были все это время, пока она посылала меня туда и сюда? И последнее – в Москве сидят неглупые дяди и тети. Они сказали много неглупого, а самое главное я запомню на всю жизнь, хоть в три ночи меня разбуди. Главный инспектор труда по Москве выдал – «Правила техники безопасности писаны кровью». Крови нам показали достаточно. Я помладше вас, но родители привили мне совесть. Может это и юношеский максимализм, почему-то хочется ее не замарать. Очень сильно хочется.

На часах было уже без десяти пять, хотелось забыться и подумать, что все сделано правильно. Забыться можно при виде старинных "волшебных" книг. В большом книжном магазине в центре. «Эпос о Гильгамеше» уже на полке. Сокращенная до четырех томов «Махабхарата» и «Рамаяна» тоже.

Из современных авторов Веслов жаловал только Толкиена. Его не было, но внимание привлекла книжка Анджея Сапковского «Рассказы». Просматривая содержание, Павел нашел рассказ «Меньшее зло». Открыл его и начал читать.

То, что фэнтези не является чтивом только для подросткового возраста Павел знал уже давно. Толкиен писал с надрывом. Сказалось участие в первой мировой и призыв сыновей в новую мясорубку через двадцать лет. У английского писателя был термин эвкатастрофа – некоторое подобие счастливого конца для самых упорных, веривших в победу над злом, когда ее и быть то уже не могло. Поляк писал о другом. Главные злодеи – сами люди. В их же силах избавиться от зла других, или