Смерть - Вуди Аллен

Клайнман. Чего?

Ал. Указания.

Клайнман. Какого указания?

Ал. О вашей роли.

Клайнман. Я домой пошел.

Ал. Нет! Как вы можете? Сейчас одно неверное движение может стоить нам жизни. Думаете, я хочу отправиться на тот свет?

Клайнман. Тогда сообщите мне план.

Ал. Не могу.

Клайнман. Почему?

Ал. Мне он неизвестен.

Клайнман. Помилуйте, сейчас ночь, холодно…

Ал. Понимаете, любому из нас известна лишь небольшая часть общего плана — то, что он сам должен сейчас делать, причем рассказывать об этом другим запрещено. Это — мера предосторожности, чтобы маньяк не узнал, что мы задумали. Если каждый будет действовать, как ему сказано, то и весь план завершится успехом. А до этого общий план не узнать, даже если кто-нибудь проболтается либо из него что-то вытянут принуждением или угрозами. Каждый отвечает только за свою небольшую часть плана, и даже если маньяк узнает ее, это ему все равно ничего не даст. Хитро придумано?

Клайнман. Потрясающе. Я не понимаю, что происходит, и возвращаюсь домой.

Ал. Больше ничего сказать не могу. А вдруг это вы всех убили?

Клайнман. Я?

Ал. Убийцей может оказаться любой из нас.

Клайнман. Ну уж не я. Чтобы я разгуливал по ночам и резал людей, когда у меня полно работы!

Ал. Клайнман, простите.

Клайнман. Так что все-таки мне делать? Какова моя роль?

Ал. На вашем месте я бы сделал все, что в моих силах, еще до того, как эта роль прояснится.

Клайнман. Но что я могу сделать?

Ал. Здесь трудно что-то ответить.

Клайнман. Ну, хотя бы намекнули, что ли… А то чувствую себя каким-то идиотом.

Ал. Вам может показаться, что у нас нет общего плана действий, но это неправда.

Клайнман. Вы так поспешно вытащила меня из дому! А теперь, когда я готов помочь, выясняется, что все ушли.

Ал. Мне надо идти.

Клайнман. Зачем же было меня торопить?.. Идти?! Что вы хотите сказать?

Ал. Тут я уже сделал все, что требовалось. Теперь мне надо быть в другом месте.

Клайнман. Значит, я останусь здесь, на улице, один?

Ал. Возможно.

Клайнман. Что значит «возможно»? Если сейчас нас двое и вы уйдете, то я останусь один. Арифметика простая.

Ал. Будьте осторожны.

Клайнман. Э, нет! Один я здесь не останусь! Шутите, что ли? Тут же этот псих где-то бродит? Я не умею общаться с психами. Я человек очень логичный.

Ал. по плану мы не должны быть вместе.

Клайнман. Послушайте, мы не влюбленная парочка. Мне не обязательно быть именно с вами. Меня устроят любые двенадцать сильных мужчин.

Ал. Я должен идти.

Клайнман. Я не хочу оставаться один. Я серьезно говорю.

Ал. Будьте осторожны.

Клайнман. Смотрите, вы еще не ушли, а у меня уже рука дрожит. Вы уйдете, и у меня начнет дрожать все тело.

Ал. Клайнман, от вас зависят жизни других. Не подводите нас.

Клайнман. Не надо на меня рассчитывать. Я ужасно боюсь смерти! Согласен делать что угодно, только не умирать.

Ал. Счастливо оставаться.

Клайнман. А как насчет маньяка? Есть какие-нибудь новости? Его еще где-нибудь видели?

Ал. Полиция видела, как кто-то огромный и страшный прятался возле фабрики мороженого. Но точно никто ничего не знает.

Уходит. Шаги удаляются и становятся все тише и тише.

Клайнман. С меня довольно! От этой фабрики надо будет держаться подальше. (Клайнман один. Завывание ветра.) Надо же… хорошенькое развлечение… оказаться ночью на улице… Не понимаю, почему я дома не мог дождаться, пока мне дадут конкретное поручение? Что это за шум?! Ветер… Ох, не нравятся мне эти завывания. Сейчас как сдует вывеску — и на меня! Так, надо успокоиться… Как-никак, на меня рассчитывают… Буду глядеть в оба и, если замечу что-то подозрительное сразу сообщу остальным… правда, сообщать-то некому… Надо срочно с кем-то еще познакомиться… Пройти, что ли, пару кварталов — вдруг встречу кого-нибудь из наших… Куда они запропастились? Или это входит в план? А может быть, Хэкер не выпускает меня из поля зрения, и если что-нибудь произойдет, то все придут мне на помощь… (Нервно смеется.) Уверен, что они не могли оставить меня одного ходить по улицам. Должны же они понимать, что этого психа мне не одолеть. У маньяка хватит сил на десятерых, а мне и с обычным человеком не справиться… Разве что я у них в качестве приманки… Это не исключено… Оставили меня здесь как барашка?.. убийца на меня набросится, а они с криками выскочат немедленно и схватят его, правда, они могут и медленно выскочить… Мне шею свернуть — ничего не стоит. (В глубине сцены мелькает черный силуэт.) Что это было? Может быть, лучше пойти назад?.. Я уже забрел довольно далеко… Как же они найдут меня, чтобы передать инструкции? И потом, я совсем не знаю этой части города… что же делать? Нет, лучше, по-моему, возвратиться, пока я окончательно не потерялся… (Слышит, как кто-то приближается — медленно и зловеще.) Боже… Шаги… У маньяков, наверное, тоже по две ноги… Господи, спаси.

Доктор. Это вы, Клайнман?

Клайнман. Что? Кто это?

Доктор. Всего лишь доктор.

Клайнман. Вы меня напугали. Скажите, Хэкер или кто-нибудь из наших вам ничего не передавали?

Доктор. О вашей роли?

Клайнман. Да. я тут как идиот болтаюсь по улицам и теряю время. То есть я, конечно, внимательно смотрю по сторонам, но если б знать, в чем мои функции…

Доктор. Действительно, Хэкер говорил о вас.

Клайнман. Что?

Доктор. Я не помню.

Клайнман. Прекрасно. Всеми забытый Клайнман.

Доктор. Да, мне кажется, он что-то говорил. Но я не уверен.

Клайнман. Слушайте, почему бы нам вместе не походить?

Доктор. Если желаете, пожалуйста, но только недолго. У меня другая задача.

Клайнман. Смешно как-то: встретить доктора среди ночи… Знаю я, как ваш брат любит ночные вызовы. Ха-ха-ха. (Доктор не смеется.) Ночь-то какая холодная… (Молчание.) Как вы думаете, мы его сегодня найдем? (Молчание.) Наверное, вам отвели какую-нибудь важную роль? А я вот своей до сих пор не знаю.

Доктор. У меня интерес чисто научный.

Клайнман. Да, конечно.

Доктор. Есть возможность исследовать его душевную болезнь. Узнать, почему он стал таким. Что толкает человека на подобные антиобщественные поступки. Нет ли у него каких-нибудь других странностей. Подчас те же импульсы, что побуждают маньяка к убийству, рождают в нем высокие творческие устремления. Это весьма сложное явление. К тому же мне интересно, сумасшедший ли он от рождения, ведь это может быть и результатом болезни, несчастного случая или враждебного окружения. Надо выяснить множество обстоятельств. К примеру, почему средством самовыражения для него является убийство? Делает ли он это по своей воле или слышит чьи-то голоса? Когда-то ведь считалось, что сумасшедших вдохновляют божественные силы. Словом, все это заслуживает самого тщательного изучения.

Клайнман. Конечно, но прежде его надо поймать.

Доктор. Да, Клайнман, и если я добьюсь своего, то сам детально исследую это существо, разрежу его всего до последней хромосомы. Я изучу каждую его клеточку под микроскопом. Разберусь, из чего он состоит. Разложу его соки. Исследую кровь, препарирую мозг, пока он не будет предо мною весь как на ладони.

Клайнман. А можно ли познать человека? Понимаете, не просто узнать о нем что-то, а познать его, то есть познать до конца, когда дольше уже познавать нечего, я имею в виду полное познание, вы понимаете, что я подразумеваю под познанием? Понять. Постигнуть. Уяснить. Уразуметь.

Доктор. Клайнман, вы идиот.

Клайнман. Вы понимаете, о чем я говорю?

Доктор. Делайте свое дело, а я буду делать свое.

Клайнман. Я не знаю, что мне делать.

Доктор. Тогда не надо критиковать.

Клайнман. Никто и не критикует. (Раздается чей-то вопль. Оба вздрагивают.) Что это было?

Доктор. Слышите шаги за спиной?

Клайнман. Я их с восьмилетнего возраста слышу.

Снова вопль.

Доктор. Кто-то идет.

Клайнман. Может, ему не понравилось, что его мозг собираются препарировать?