Золотая клетка - Юй Сы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тихо! – устало произнесла императрица, поднимая руку и потирая виски. Чжоу Су тут же подскочил к ней, подавая пиалу чая. Мин Сянь отвела ее рукой. – Дражайшие министры, к чему эти споры? – спросила она, глядя на них сверху вниз.
– Министр Цао предлагает совершенно неприемлемые вещи! Разве можно поставить посмертную табличку простолюдина Мин Сюаня, изменника и преступника, на церемонии поминовения прошлого императора? – Министр Вэй метнул яростный взгляд на министра Цао. Тот мелко дрожал, но продолжал простираться на полу в глубоком поклоне, непреклонный в своем мнении.
– Верно-верно! – загудели придворные.
Шан Юй, стоящий на ступень выше их[11], бросил взгляд на императрицу. Та склонила голову вниз, и из-за рядов жемчужных нитей ее лица было не разглядеть.
– Мы повелеваем устроить ровно такую же церемонию, как и в прошлом году, не стоит делать ничего грандиозного. В конце концов, год был не самый урожайный, и многие крестьяне пострадали от наводнения. В честь дня рождения прошлого императора поставить лотки с рисовой кашей для всех желающих. Министр Цао… – Мин Сянь бросила взгляд на распростертую фигуру, – Мы советуем драгоценному подданному взять перерыв от посещения утренних собраний после церемонии поминовения.
– Утреннее собрание объявляется закрытым! – громко крикнул Чжоу Су, повинуясь взмаху руки императрицы.
– Тысяча лет императрице! Да здравствует императрица! – Чиновники упали на колени, отвешивая поклоны. Мин Сянь поднялась с места и быстрым шагом направилась во внутренние покои. Министр Цао, обливаясь потом, поднялся и с опаской посмотрел на великого советника, не проронившего за все время собрания ни одного слова. Теперь же тот глядел на него в упор. Цао Юань, глава Министерства обрядов, под этим пронзительным взглядом захотел провалиться сквозь землю. Отступая мелкими шажками, он отвесил быстрый поклон и поспешил покинуть зал утренних собраний.
Министры Вэй и Лю проводили его неприязненными взглядами и немедленно принялись перемывать кости бедному Цао Юаню, у которого наверняка от этих разговоров зачесались уши. Верноподданные медленно начали разбредаться, обсуждая утреннее собрание.
– Кто бы мог подумать, что этот Цао Юань выдвинет такое предложение! Всего пять лет, как казнили Первого принца, а он уже думает о том, как его амнистировать! Верх безобразия!
– И не говори, видел ли дражайший Сюй, как хмурилась императрица? Еще и отправила его под домашний арест! Странно лишь… – чиновник украдкой обернулся и наклонился к другому, – что великий советник молчал все время.
– Для него Первый принц всегда будет костью в горле, даже столько лет спустя…
– Тише! – Опасаясь, что их могут услышать не те уши, они заторопились прочь.
Шан Юй медленно покинул зал, прислушиваясь к перешептываниям. Впрочем, они его не трогали, и лицо его, словно посмертная маска, оставалось неподвижным. Черные глаза следили за каждым, в особенности – за министрами Вэй и Лю.
Именно эти двое после казни Первого принца и остальных заговорщиков получили наибольшую власть при дворе. Министр Вэй Шаопу приходился вдовствующей императрице родным старшим братом и властно управлял Министерством доходов, наложив лапу на государственную казну. Имевший самую большую власть после первого министра, Вэй Шаопу, или Цин-гун[12] по титулу, был человеком рациональным и решительным.
Министр Лю Цзиньцин, когда-то вовремя выдавший замуж свою любимую дочь за старшего сына министра Вэя, оказался с ним в одной лодке и не проиграл от этого нисколько. Он служил главой Министерства двора, широкой рукой повышая и продвигая своих людей. Он был трусоват и щепетилен, любил выпить и не любил высовываться. Лю Цзиньцин больше всего ненавидел решать что-то самостоятельно, что прекрасно сочеталось с любовью министра Вэя командовать.
Вдовствующая императрица Вэй, получившая этот титул после того, как ее дочь взошла на престол, из благородной наложницы мигом превратилась в хозяйку Внутреннего дворца, а из-за того, что молодая императрица, по ее словам, слабо разбиралась в политике, не получив должного образования в юности, вдовствующая императрица помогала ей всеми силами. Или, читай между строк, активно вмешивалась в управление государством. Женщиной она была умной, хитрой, недаром из всех наложниц императора именно она заслужила его наибольшую любовь. Теперь же она вкушала плоды своего триумфа.
Эта могучая троица полностью захватила власть в империи, и везде, во всех министерствах были их люди. В Министерстве наказаний сидел Хэ Дайюй, в меру осторожный и жесткий, каковому и полагает заведовать судебными разбирательствами. Возвысившись после громкого расследования преступлений бывшего наследного принца и собрав пачку неопровержимых доказательств и свидетельств, он из простого чиновника третьего ранга превратился в министра наказаний, а его предшественник был казнен по доносу Хэ Дайюя за коррупцию. Подобная безжалостность внушала опасения даже министру Вэю, подмявшему под себя половину придворных чиновников.
Министерство общественных работ никогда не выделялось яркими личностями, а потому тихо-мирно продолжало свою работу, не ввязываясь ни в какие политические интриги. Его главой являлся Фу Пи, престарелый министр, который большую часть времени испрашивал разрешения у императрицы «поправить здоровье дома». Ему было глубоко за семьдесят, и он предпочитал проводить время в компании правнуков больше, нежели в своем Министерстве.
Цао Юань, которого столь беззастенчиво ругали сегодня, обычно не доставлял проблем Цин-гуну при дворе, и никто не мог понять, какая муха его укусила. Обычно тихий и боязливый, он прекрасно справлялся со своей работой, не высовывал голову из своего Министерства, когда не следовало, и приобрел репутацию осторожной мыши.
Главную головную боль для министра Вэя представляло Военное министерство. Мало того что военный министр Шан Цзянь был человеком несговорчивым и по-армейски вспыльчивым, часто вступавшим в перепалки с министром Вэем, так еще и его сын, забравшийся на самый верх, представлял собой словно заледеневшую гору Тай.
Шан Юй, имевший самый высокий пост в Северной Сунь, носил множество титулов – великий советник, чэнсян, Шэн-гун[13] и левый министр[14]. Он отличался тем, что всегда сохранял холодное и невозмутимое выражение лица, был жестким и неуступчивым. В прошлом, при власти покойного императора, он как феникс взлетел по карьерной лестнице, пойдя по чиновничьей тропе, чем изрядно разочаровал своего отца, который хотел сделать из сына могучего защитника государства. Вступив во дворец как капитан императорской гвардии, Шан Юй вскоре заполучил и доверие императора, и власть. Ум и проницательность молодого капитана стражи привлекли Мин Дуаня, и он повысил его до советника, переведя в кабинет министров. Неподкупность, честность в высказывании своего мнения и упрямство Шан Юя вели его на самый верх, пока император не скончался.
После смерти императора Шан Юй решительно занял пост великого советника, буквально выхватив его из-под носа у министра Вэя. Императорская гвардия в его руках, которая охраняла дворец, заставила остальных молча признать его власть. Чиновники не понимали, как министр Вэй допустил подобное, но шушукаться не осмеливались. Отсутствие поддержки при