Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, страна в целом развивалась, но отечественная промышленность переставала справляться с задачей удовлетворения растущих потребностей населения. Технологии и оборудование устаревали, качество продукции падало, дефицит рос. Как тогда шутили: “По потребностям будем жить при коммунизме, а в дороге к нему хорошей жизни никто не обещал”».
Надо было что-то с этим делать. Как тогда практически все думали: в первую очередь нужно менять систему управления экономикой страны. Была иллюзия, что главная причина в неэффективности управления и снижении дисциплины труда на всех уровнях. Именно поэтому первые действия Ю. В. Андропова по усилению дисциплины труда получили практически полную поддержку населения.
Но шла проработка и более глубинных причин отставания от Запада. Задолго до начала перестройки начались споры о том, насколько уровень советского планирования соответствует задачам развития экономики.
Спор о плановой экономике всегда имел политическую окраску».
В действительности, по утверждению Владимира Ивановича, «неплановых» экономик не бывает. Эту глупость могут пропагандировать люди, далёкие от реального производства и госуправления. Экономика важна не сама по себе, а результатом, который получают люди, имеющие возможность потреблять создаваемые товары, хозяйствующие субъекты, обеспечиваемые необходимыми предметами производства (оборудованием, электроэнергией, сырьём и т. д.). Наконец, задача экономики организовать эффективное потребление всего произведённого.
Щербаков В. И.: «Непрерывность этого воспроизводства, его нормальное функционирование обеспечивается через финансовый оборот, именно деньги потребителей через их спрос формируют товарные потоки и направляют их в нужные точки, заставляют воспроизводственный процесс двигаться и изменяться в правильных направлениях. Это и называется экономикой. Не посчитав и не спланировав свои ресурсы, не определив приоритетность различных потребностей, нельзя вести даже семейный бюджет.
Отойдя от непосредственного руководства производственным процессом, я стал много ездить по миру. То, что увидел в Японии, в Южной Корее, Германии, во Франции (о Китае даже не буду говорить), с точки зрения регулирования экономики не сильно отличалось от того, что происходило в последние годы существования СССР.
Если кто-то думает, что любой хозяйствующий субъект может делать всё, что ему вздумается, без согласования с другими агентами и регуляторами рынка, то он наивен. Таких среди серьёзных советских или западных экономистов никогда не было.
Так что планирование экономики было, есть и будет. Именно такая экономика и называется “плановой”. И разговоры о воссоздании Госплана, конечно, работающим на новом уровне, правомерны.
Спорить можно о том, в каком виде он будет функционировать, какой уровень диктата ему будет позволен. Этот вопрос и пробовали решить в процессе перестройки. По институтскому образованию с 1970 года я инженер-технолог машиностроения, диссертацию на степень кандидата экономических наук я защитил в 1976 году, на степень доктора экономических наук через 10 лет – в 1986 году. В обоих случаях специализацией была экономика, организация и управление промышленностью. Мне довелось получить большой опыт по обеим специальностям. Реально с нуля, с разметки границ корпусов Волжского автозавода и улиц и домов нового города Тольятти начинал осваивать профессию, работал мастером, инженером, проектантом-сметчиком, экономистом. Учил теорию в Академии народного хозяйства, пять лет работал начальником планового управления АвтоВАЗа, планировал экономику 68 заводов разного профиля от пищевой промышленности до высокоточной обработки продукции собственного литья, производства автомобилей и примерно 20000 наименований комплектующих изделий и 8 совхозов, производящих зерновые, корма, овощи, картофель, молоко, мясо и т. д.
В объединении работало около 230 тыс. человек. На КамАЗе проработал 4,5 года. Итого стаж на строительстве и двух заводах около 15 лет. Прошёл путь от хождения за асфальтоукладчиком до директора объединения в 450 тыс. работающих. Потом в роли директора по экономике работал на КамАЗе, где цифры АвтоВАЗа нужно увеличить в два раза, включая численность работающих, которая составляла в 1985 году почти 450 тыс. человек. Приходилось постигать теорию и практику организации экономики самых разных строительных объектов, ЖКХ, почти всех отраслей гражданской промышленности и сельского хозяйства. Практику я знал хорошо и продвижение по службе в своём коллективе свидетельствует, что и окружающие коллеги, и руководители воспринимали меня как профессионала, справляющегося с порученным делом. Но чем больше углублялся в осмысление проблем и причин их появления, тем больше портилось настроение. Может быть, и по причине не очень глубокого экономического образования и знаний в области теории политэкономии понимание ситуации у меня формировалось кусками, растянуто во времени. Созревание шло не быстро, поскольку приходилось буквально “проламывать стены догм”, впитанных в процессе образования и воспитания. Уже только работая министром СССР, я пришёл к выводу, что нельзя ничего добиться, изменяя только систему управления. Нужно менять МОДЕЛЬ экономики.
Советская система управления экономикой, созданная во времена сталинского “великого перелома” для мобилизации трудовых и материальных ресурсов и скорейшего достижения вполне конкретных хозяйственных и геостратегических целей (как их понимало руководство страны), к началу 1980-х годов по всем основным направлениям зашла в тупик. Дальше она развиваться не могла. Но это были не “застойные явления”, о которых говорил Горбачёв, а системный, генетический порок модели. Суть наших бед, на мой взгляд, в то время заключалась в исчерпании потенциала действующей модели экономики. Постепенно пришёл к пониманию, в чём состоит врождённый, генетический дефект этой модели, делающий её непригодной для современного научно-технического, производственно-технологического, организационно-экономического и даже социально-политического и личностного этапов развития советского общества. Модель основана на устаревшей и непригодной для дальнейшего развития жизни общества теории “дешёвой рабочей силы”. Корень зла, на мой взгляд, тогда был именно в этом. Отсюда – полная индифферентность хозяйствующих субъектов в научно-техническом прогрессе, автоматизации и улучшения организации труда, проявлении инициативы и т. д. В такой системе невозможно “заработать”, но можно “заслужить”, “достать”, “получить”…
Вся модель построена на поощрении только таких “обходных” путей.
Если говорить упрощённо и в привязке к модели экономики, то суть в следующем.
На мой взгляд, всё дело в том, что в основе построения модели лежит теоретически малообоснованный и весьма спорный тезис К. Маркса, подкорректированный В. И. Лениным, о праве коммунистического (социалистического) общества на полное (100 %) присвоение при коммунизме (у К. Маркса) и социализме (у В. И. Ленина) прибавочного труда. При социализме, стремление к которому стало безальтернативной целью и принудительное движение к ней единственно актуальным в результате революции, общество отождествляется с государством. Поэтому государство от имени всего общества, а на ранней стадии от имени и в интересах революционного гегемона изымает некоторое время в свои закрома практически 100 % всей продукции, а затем нормализует свою политику до изъятия практически 100 % не всего, а
