Сказки для Саши - Марк Розовский

– В какой же мир ты хочешь от нас уйти? – спрашивают потрясённые родители.

– В мир кошек и котов. Мне с ними интереснее.

– Послушай, Мыша, – говорит мама, – ты с ума, что ли, сошёл?! Не делай глупости. Потом пожалеешь, да поздно будет.

– Нет, – отвечает Мыша, – я твёрдо решил. И своего решения менять не собираюсь.

– Мыша, сыночек! – застонал папа. – Если ты это сделаешь, тебя съедят. А мы, твои родители, останемся на этой земле одни-одинёшеньки и будем без тебя страдать и плакать.

– А мне плевать! – сказал Мыша и юркнул в щель в направлении котов и кошек.

Вот приходит он к ним, а те как раз обедать садятся, молочко пьют, кашку разогревают.

– А это кто к нам ещё пожаловал? – спрашивает кот Кузьма, глава кошачьего семейства.

– Это я… Барсик! – пискнул Мыша.

– Какой же ты Барсик?! Мы всех Барсиков на свете знаем, а тебя видим в первый да и, пожалуй, в последний раз!

Тут Мыша очень испугался. Он испугался потому, что не понял, что ему сказали. То, что в «первый» раз – это он понял, но почему ему сказали «последний» – этого Мыша никак не мог понять. Задрожал он тут со страха и признался:

– Вообще-то я мышонок, и зовут меня Мыша, но я решил забыть своё имя, своих родителей и буду жить с вами, потому что мне с вами интереснее.

Расхохотались тут Кузьма и всё его многочисленное семейство.

– Ну, живи, – говорят, – живи, Барсик, если тебе так хочется.

– Хочется! Хочется! – запищал Мыша.

– Ладно. Сегодня пообедай с нами, а завтра на охоту пойдём.

– На какую охоту? – спрашивает Мыша, теперь уже не столько Мыша, сколько Барсик.

– Мышей ловить.

Тут наш Мыша вздрогнул.

– А можно я дома останусь? – робко попросил он.

А Кузьма:

– Не-ет, – говорит, – раз назвался Барсиком, придётся тебе – как и мы. Жить «по-котовски»…

И вот пошли они назавтра на охоту.

Долго охотились, однако Мыша никого не поймал.

– Да ты, сынок, я гляжу, совсем мышей не ловишь! – воскликнул Кузьма. – Придётся нам тебя съесть.

И цап Мышу в лапу. Тот как запищит:

– Мма-аа-ма!

И тут откуда ни возьмись – мама и папа Мышины появились.

Говорят:

– Кузьма! Не ешь, пожалуйста, нашего маленького и глупенького мышонка. Лучше вместо него кого-нибудь из нас слопай – хочешь папу, хочешь маму… а нашего Мышу, пожалуйста, отпусти.

Кузьма задумался, потом говорит:

– Знаете… не буду я сегодня никого из вас есть. Лучше останусь голодным и добрым, чем злым и нечестным. У меня самого котята. Да если бы кто-нибудь из них пришёл ко мне и сказал: я не котёнок, я мышонок, ухожу из родного дома, – я бы тоже так же, как вы переживал. В общем, я вас понимаю. И потому – идите с Богом.

Вот так прекрасно закончилась эта сказка.

По-сказочному.

Потому что Кузьма оказался добрым и порядочным домашним животным. Повезло, можно сказать, Мыше и его родителям. Ведь на месте Кузьмы мог оказаться какой-нибудь страшный хищник. И тогда…

– Простите меня, мама и папа! – заплакал Мыша. – Никогда больше не буду Барсиком. Никогда от вас не уйду. Мне с вами интереснее.

ГНОМИКИ

У одной девочки в кроватке завелись гномики. Обычно мама, укладывая дочку спать, не уходила до тех пор, пока девочка не закрывала глаза, – рассказывала ей сказку, пела колыбельные песенки.

А тут однажды она ушла пораньше, потому что в другой комнате её ждали гости. Она сказала:

– Доченька, сегодня ты должна заснуть сама… без моей помощи, хорошо?

– Хорошо, – сказала дочка.

И вот, когда мама потушила свет и девочка осталась в комнате одна, вдруг начало что-то происходить.

Сначала послышалось шуршание.

Потом заиграла тихая волшебная музыка. И они – вошли.

Девочка не испугалась. Наоборот, очень обрадовалась. Потому, что сразу поняла: это добрые ночные гномики. Целое семейство!

Они вышли строем – крохотные, весёлые, озорные… В старину про них сказали бы: «Шалуны»! А в наше время: «Мелкие хулиганы»! Они пели старинную песенку:

Раз! Два! Три! Четыре! Пять!Будем пятки щекотать!

И действительно, они сразу пристроились к ногам девочки, которые она высунула из-под одеяла, и немедленно приступили к действиям, о которых пелось в песенке. Пришлось срочно спрятать пятки. Но гномики тут же переключились на другую работу:

Пять! Четыре! Три! Два! Раз!Мы к тебе залезем в глаз!

И тотчас побежали по лицу девочки исполнять обещанное. Пришлось закрыть глазки. Но и тут гномики не успокоились.

Три! Два! Пять! Один! Четыре!Раскрывай-ка рот пошире!

Девочка сообразила, что сейчас, вот сейчас, целая орава гномиков бросится в её открытый рот, и тут же сомкнула губы.

Два! Четыре! Пять! Раз! Три!Ты за нами не смотри!

«Какие вы хитрые! – подумала девочка. – Если за вами не смотреть, сразу станет неинтересно засыпать без мамы».

Но тут мама словно почувствовала, что дочка о ней вспомнила. Она приоткрыла тихонько дверь в полутёмную комнату и шепотком спросила:

– Доченька, ты спишь?

Девочка не спала, однако сделала вид, будто спит. Ей, конечно, не хотелось обманывать маму, но в то же время не хотелось и того, чтобы гномики исчезли.

Мама поверила, что её дочка спит, и удовлетворённо прикрыла дверь.

– Гномики, вы где? – тихонько позвала девочка.

Но ей никто не ответил.

Потому что в следующую минуту она уже заснула крепким-крепким сном. И теперь можно было что хочешь делать – даже пятки ей щекотать – до самого утра девочка не проснулась. Вот почему притаившиеся гномики спели на прощание песенку:

Раз! Два! Три! Четыре! Пять!Завтра мы придём опять.

И скрылись.

Не беда. С той поры девочка очень подружилась с добрыми ночными гномиками. Они приходили к ней не раз, не два… и всегда выполняли обещанное.

В отличие от многих людей, гномики о чём поют, то и делают.

НАУКА

У известного профессора Хлора была жена, которую все звали Хлорка.

Профессор Хлор очень много работал в области химии, а Хлорка никогда нигде не работала – ни в какой области.

Однажды Хлор пришёл домой из своей лаборатории и сообщил жене, что сделал великое Открытие.

Хлорка обрадовалась и говорит:

– А сколько ты за него получишь?

– Я получу за него очень много неприятностей, – отвечает ей профессор.

– А денег… денег?

– Денег нисколько. Никто мне за это открытие не заплатит.

– Значит, что? – спрашивает Хлорка. – Одни неприятности?

– Да, – говорит профессор, – выходит так.

Хлорка промолчала, а сама той же ночью тайно пробралась в лабораторию своего мужа и увидела там много-много приготовленных к опыту пробирок.

Она решила про себя, что должна помешать Открытию.

Для этого содержимое одной пробирки вылила в другую пробирку, а содержимое другой пробирки смешала с содержанием третьей.

В общем, такую свою химию развела, что никакому профессору не снилось.

Наутро Хлор пришёл в свою лабораторию делать свой очередной опыт.

Только он подошёл к одной маленькой пробирочке – из неё огонь ка-аак полыхнёт да каа-аа-ак жахнет! Взрыв, одним словом!

Профессор, обожжённый, с оторванным от халата рукавом, был доставлен в больницу, где ему была сделана, к несчастью, неудачная операция: оторванный рукав пришили прямо к неоторванной руке.

Еле вылечился. А Хлорка тут как тут, у постели больного мужа. А он всё стерпел и ласково смотрит ей в глаза:

– Я же тебе говорил, Хлорка, от этого открытия – одни неприятности!

А Хлорка кивает:

– Да, – говорит, – это тебе теперь – наука!

ПРО БОЕГОЛОВКУ

Однажды мне сказали:

– Ты – мастер слова. Скажи что-нибудь смешное.

Я сказал:

– Боеголовка.

Все засмеялись, но воскликнули:

– Мы не поняли твоего юмора.

– Я сам не понимаю, почему это слово всегда вызывает у меня улыбку. Всякий раз, когда я слышу «боеголовка», мне становится смешно.

– Но ведь есть же, наверное, причина?.. Ты же знаешь эту поговорку: «Смех без причины – признак…» Как-то не хочется о тебе плохо думать!..

– Спасибо. Но слово «боеголовка» у меня почему-то всегда вызывает смех, а если много «боеголовок» – хохот.

– Ну, это ты загнул. И одна, и много «боеголовок» – это скорее грустно.

– Согласен, – сказал я. – Но ничего не могу с собой поделать. Смеюсь.

Придя домой я задумался: может, я чего-то не знаю?.. Может, действительно, «боеголовка» – это не смешно.

Тут по телевизору выступает какой-то генерал.

И говорит:

– Наши боеголовки – самые боевые головки в мире.

Я хмыкнул. Еле сдерживаю себя.

Потом говорил какой-то зарубежный политический деятель.

– Боеголовки, – говорит, – надо запретить. Но мы запретим наши боеголовки только при условии, если вы запретите свои.