Ананас на ёлке - Донцова Дарья

Через пару секунд запел звонок.

– Открываю! – пропела Марина.

– Кстати, нам водитель про шкафчик не говорил. Он рассказал про смерть вашей супруги, – уточнил Собачкин.

– Жора! – крикнул бизнесмен. – Покажись!

И мы снова увидели не самого приятного представителя человечества.

Александр Михайлович взял у водителя документ.

– Спасибо, Жора, – поблагодарил его Филипп.

– Если понадоблюсь, то я в «Бентли», – объявил родственник и ушел.

Из коридора донеслось хихиканье Марины.

Дегтярев вернул паспорт владельцу.

– Объясните, что происходит.

Марин сложил пальцы рук домиком.

– У меня была жена, Флора. Полтора месяца назад она утонула.

– Что-то похожее мы уже слышали от Георгия, – сообщил Собачкин. – Филипп Васильевич, давайте сразу и честно: что вам надо?

Гость стукнул ладонью по колену:

– Хорошо. Постараюсь объяснить подробно, но тогда займу ваше время надолго.

– Ничего, – быстро произнес Сеня, – мы слушаем внимательно.

Глава третья

– Мои родители жили бедно, – начал Филипп. – Отец Василий Петрович был учителем математики. Он хороший педагог, любил детей, никогда не повышал голос на учеников, терпеливо сносил их шалости, изо всех сил старался привить недорослям любовь к цифрам. Неуспевающих он всегда подтягивал после уроков. Другие педагоги не гнушались репетиторством, ходили к двоечникам на дом, зарабатывали неплохие деньги. Отец никогда ни с кого из тех, кто у него в классе сидел, ни копейки не брал. Когда чья-нибудь мамаша приносила конвертик и пыталась всучить его математику со словами: «Ой, так неудобно! Тратите свое время на мою девчонку», – отец всегда отвечал: «Мне в институте объяснили, как учить ребят, но никто из профессуры не сообщил, что следует просить за это гонорар. Государство педагогам начисляет зарплату. Спасибо, но не возьму денег. Лучше купите ребенку фруктов». Отец брал небольшие суммы только за занятия с теми школьниками, которые приходили по объявлению в газете.

Филипп моргнул.

– А мама моя, Авдотья Никитична, работала медсестрой. Оклад у этой категории невелик, большинство работников спокойно принимали от больных рубль, два, а то и три. Но если мама видела протянутую купюру, она быстро прятала руки за спину: «Спасибо, но я просто выполняю свои обязанности». Все вокруг знали, что мама прибежит по первому зову. Думаете, их с папой соседи любили, уважали? Нет, их считали блаженными, смеялись над ними, но охотно пользовались их добротой. Денег нам всегда катастрофически не хватало.

Филипп усмехнулся:

– За пару дней до аванса-получки мама готовила рагу. В его состав входили остатки продуктов, хранившихся в холодильнике. Мама была женщиной тихой, мягкой, никогда не повышала голос. Готовила просто, но нам с папой казалось, что очень вкусно. Супы без мяса, картошка или гречка с жареным луком. Особой нашей любовью пользовались кексы. Мама брала яйца, смешивала их с сахаром и щепоткой соли, добавляла растительное масло, стакан кефира, гасила немного соды уксусом. Резала на мелкие кусочки два яблока, соединяла их с тестом и выпекала. Но такой изыск готовился только по воскресеньям. А в начале девяностых годов даже эти кексы стали нам недоступны. Отец заболел, попал в больницу, и его быстро уволили. Кому нужен учитель, который после инсульта еле-еле двигается? Речь у него не пропала, хорошо хоть это, но стала неразборчивой. Мама начала работать без выходных. Она худела, бледнела на глазах, в профиль стала, как лезвие ножа, если на него сбоку смотреть. Не женщина, а тень. Отцу требовались лекарства, а от цен на них волосы вставали дыбом. Один раз застал маму в слезах. Она быстро вытерла глаза, сказала: «Прочитала книгу, такая печальная история». Но я понял: мама невероятно устала, сил у нее не осталось, а отец ей помочь не способен. Значит, мне надо действовать! Я бросил школу, нанялся грузчиком на оптовый рынок. Познакомился с парнями, которые собирались ехать за техникой в Китай. Взял денег под процент у барыги, порулил с ними. Привез разную аппаратуру, продал. На дворе конец девяностых, мне тринадцать, но я высокий и широкоплечий. С щетиной, как у мужика, выглядел на все двадцать. На базаре был спец по документам, Митя. Он паспорт сделал на мое имя, только год рождения подрихтовал. Мои тринадцать превратились в девятнадцать, и пошло-поехало. Спустя два года я уже владел десятком магазинов на рынке. Деньги получал хорошие, но не тратил их и открыл гостиницу при барахолке. Затем вторую, третью, но уже в других местах. На себя ничего не тратил. Осуществил мечту родителей – купил им добротный дом в деревне. Папа там начал гулять, заговорил совсем хорошо, как будто и не было инсульта, мама с восторгом занялась огородом. Не один год они прожили счастливо, ни в чем не нуждаясь. Маме по хозяйству помогала Флора – сирота, мама красиво назвала девочку иностранным именем. Раньше она торговала в киоске на бензоколонке сигаретами, шоколадными батончиками, газетами. Я там всегда машину заправлял, обратил внимание на продавщицу. Мне Спиркину стало жаль, я хорошо знал, каково в будке сутками сидеть, копейки получать. Девочка симпатичная, тихая – легкая добыча для негодяев, каких на вокзалах полно, ей приходилось от мужиков отбиваться. Предложил ей место домработницы, очень удивился, когда узнал, что мы почти ровесники – выглядела она намного моложе. А через год мы поженились.

Рассказчик улыбнулся:

– Потом я стал мелькать на телевидении, меня начали приглашать поучаствовать в программах. Один канал решил сделать передачу для молодых предпринимателей «Путь в бизнес», я стал ее ведущим. Проработал полгода и отказался. На съемки уходила масса времени, денег платили копейки, а ради славы я не собирался страдать. Зачем она мне? Но оказалось, что ТВ про бизнес смотрят многие, большей части людей просто любопытно. Случился эффект, которого никак не ждали. О родителях неожиданно вспомнили родственники мамы. Ее троюродная сестра Галина из Архангельска прислала письмо на десяти страницах – хочет перебраться в столицу, надо продать старую квартиру и купить новое жилье. Мама – ко мне: «Фил, помоги». Ладно, устроил Галину вместе с ее сыновьями Петром и Жорой, приобрел им апартаменты в Москве. Выслушал обещание: «Продадим нашу двушку – вернем тебе деньги». Посмеялся про себя. Галина получила четырехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте. За жилье в Архангельске в столице лишь комнатушку в коммуналке обретешь. К слову, тетя мне действительно ни копейки не вернула. Затем прорезались двоюродный брат мамы Никита с дочерью Леной. Но девушка представляется как Микаэла, типа она итальянка по отцу. Смех, да и только! Родители мои – добрые до глупости. Вместо того чтобы спросить у родни: «Где же вы были, когда Василия инсульт разбил? Звонили вам, телеграммы посылали, просили помочь, да никто не ответил», – отец и мать умоляли: «Филиппочка, давай им всем поможем!» Я попытался объяснить старшему поколению, что это не родня. В тяжелые времена их рядом нет, а когда у нас деньги появились, тут людишек противных и принесло. Мама выслушала меня, забормотала: «Прости, сыночек». И папа так же отреагировал. Мне стыдно стало, начал деньги родственникам давать. Петр, сын Галины, нормальный парень, работает на нефтяной платформе, хорошо получает. От матери он никак не зависит, но и не помогает ей. Мама постоянно Гале деньги совала – то сестренке надо полететь отдохнуть на Мальдивы, то шубы у нее новой нет. Это помимо ежемесячного немалого содержания, которое тетка и ее муж до сих пор получают, все коммунальные услуги я оплачиваю. Машины у семейки есть, две штуки. Бензин, страховки. И сынок Жора, мой водитель, зарплату хорошую получает.

Филипп цокнул языком.

– Галина обнаглела до предельной степени, начала говорить Флоре: «Ты не нашего круга. У Авдотьи аристократические корни. Ваш брак с Филом – мезальянс! Ему нужна супруга – ровня по воспитанию, образованию, происхождению. Вот у моей подруги есть дочь, она в ларьке не торговала, с пьяными не общалась». Флора мне ничего не сказала, правду рассказала Анастасия, экономка. Пришла ко мне в кабинет с заявлением: «Простите, что мешаю, но Галина гонит хозяйку из дома». И доложила в подробностях, что знает. Я психанул, велел тетке собирать шмотки и проваливать из квартиры, которую ей купил. Та – в истерику: «Куда мне идти? У метро в коробке сидеть?» А я потерял самообладание, заявил: «Ваше местожительство не волнует. Чморили Флору? Получите ответку». Вопли, сопли рекой! Мама тоже заплакала. На крокодильи слезы тетки мне плевать, а рыданья мамы – иное дело. Пришлось дать задний ход, сказал Галине: «Ладно, оставайтесь. Но в наш дом более не заглядывайте и Флоре, хозяйке, не мешайте. Если приспичило с мамой повидаться, зовите ее к себе или в кафе лясы-балясы точите».