Мужчина для Ани - Андрей Константинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что, простите? Ах да. Я не сказала… Я — дизайнер, занимаюсь интерьерами. У меня есть — спасибо Пете, это он помог, — у меня есть студия на углу Гороховой и Садовой. Но если честно, то она не совсем студия, а по большей части магазинчик… Одним оформлением интерьеров прожить довольно трудно: заказы то есть, то нет… А сейчас лето, мертвый сезон… ужасное выражение, правда?… Сейчас август, а клиент начинает шевелиться только где-то в самом конце августа — начале сентября.
Итак: в тот день шел дождь… Я стояла у окна и смотрела, как идут по Гороховой пешеходы, блестят зонты, как стекают по стеклу капли. Девчонки мои ныли, что, мол, вот — как дело к выходным, так и дождь. А была пятница, и оставалось полчаса до закрытия, и было ясно, что никто к нам сегодня уже не придет. И я сказала девчонкам, что они свободны, могут идти домой, потому что никто сегодня не придет. Никто не придет, никто… Они обрадовались и мигом убежали, а я осталась отбывать свою повинность. Я сварила кофе и села на подоконник смотреть, как идет дождь. Моя студия находится на втором этаже, и сверху я вижу мистическую реку жизни, по которой плывут скользкие медузы зонтов и блестящие спины машин… Я сидела, взобравшись с ногами на подоконник, дымился кофе, внизу плыл против течения большой троллейбус… в Петербурге был вечер, дождь, август, одиночество.
Я не услышала, как он вошел. Это очень странно, но я не услышала, как он вошел… Над входной дверью у нас висит колокольчик, и не услышать, как входит человек, нельзя. Но я — честное слово — не услышала. А услышала: «Добрый вечер».
Я услышала голос, вздрогнула и уронила чашку… и увидела его… Чашка еще не успела долететь до пола, она, кажется, еще падала, выплескивая черную горячую волну… А я уже встретилась глазами с Андреем. Чашка разлетелась на триста осколков, а кофе забрызгал низ портьеры… Я каждый день смотрю на след этого черного взрыва и вспоминаю, как он вошел и сказал:
— Добрый вечер… Аи, беда какая! Я, кажется, вас напугал. Простите, я этого не хотел.
Я что— то ответила, но сейчас мне не вспомнить, что именно. Наверное, я сказала какую-нибудь банальность… Или не банальность. Не помню, не помню… Помню только, что он улыбнулся, подошел и сказал:
— Простите меня… я искуплю. Честное пионерское.
И подал мне руку, помогая слезть с подоконника. Рука у него была крепкая, сухая и прохладная… сильная мужская рука. Я опустила ногу на пол, и триста горячих осколков обожгли мне ступню — я же босиком сидела на окне… Наверно, мне было больно. Наверно… но я ничего не сказала. А он сам догадался. Он догадался, понял и подхватил меня. Очень ловко меня подхватил и перенес через дымящуюся кофейно-фарфоровую лаву. И аккуратно поставил меня на пол. Кафель пола показался мне холодным. Я бы даже сказала: ледяным. Меня как будто обожгло холодом… Я стояла и смотрела в его глаза. А он улыбнулся и сказал:
— Простите мне некоторую вольность, но я не мог допустить, чтобы вы порезали ноги.
И вот когда он это сказал, я подумала: а вдруг? А вдруг это судьба?
Знаю! Знаю, что звучит банально, театрально, избито… но именно так я в тот момент чувствовала. И ведь я оказалась права! Оказалось: это ОН.
***— Дура! — возбужденно выкрикнул Петр Николаевич. — Господи, ну какая же дура! Пришел альфонс… дрянь, сволочь, уголовник… подержал за сиську — и все, сомлела дура… Разорила… разорила!
— Петр!
— Да ладно… не надо только корчить тут из себя, сестрица! Ах, дождь! Ах, август! Ах, я натура утонченная… ой, ой, ой! А пришел кобель, прихватил за клитор — и все! Крыша поехала.
— Петр! — воскликнула Анна Николаевна. Видимо, что-то она хотела сказать, но ничего не сказала, а вскочила и выбежала из кабинета.
— Да ладно, — сказал «дипломат» и сделал глоток виски.
Партнеры и Брюнет переглянулись. Брюнет поднялся и вышел вслед за Анной Николаевной. Ее брат закурил, взмахнул, разгоняя дым, рукой и сказал:
— Ну, погорячился… ну, может быть, несколько не прав. Но поймите: отдать саблю за шестьдесят тысяч баксов! Бред. Бред полнейший. Кому рассказать — не поверят.
— А что все-таки произошло? — спросил Купцов.
— Неужели непонятно?… Этот Андрей, если, конечно, он Андрей, вскружил ей голову. Она, Нюшка-то, баба неплохая, но с тараканами… Она разок уже замужем побывала по молодости. За одним… (Петр Николаевич усмехнулся) гением. Гений этот пил и ее бил… вот так, господа. А у нее с той самой поры образовалась идея фикс, что вот, мол, когда-нибудь в ее жизни появится НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА. Понимаете?
— Пожалуй, да, — ответил Купцов. Петру хин кивнул.
— Ну вот… вот он и появился. Из дождя и августа. Наплел ей, дурехе, с три короба. Про Бродского… а она, Нюшка-то, от Бродского кипятком писает. Ведь как будто знал, гандон, на чем ее подловить можно. И, конечно, подловил… Пригласил в кафе, потом повел гулять по набережным… В сумерках… под дождем. Вы понимаете?
— Пожалуй, да.
— Ну вот… дурочка сомлела и пригласила его к себе. А если точнее: к нам. Но я-то в Питере бываю только наездами, я почти постоянно живу в Швеции. А сюда прилетел на пару дней после ее звонка. Она мне позвонила и закатила истерику: ах, его убили! Ой, дура! Ой, дура, дура, дура… Ой, дурища!
Петр Николаевич сокрушенно покачал головой, налил себе виски, выпил.
— Так на чем, господа, я остановился?
— На том, что ваша сестра пригласила своего знакомого в дом.
— Да, верно. Она пригласила этого Андрея в дом. Уж не знаю, чем они там занимались — стихи читали или еб…сь, но вспыхнула промеж ними любовь невероятная. Встретились, понимаешь, два одиночества, развели у дороги бордель… В общем, покидая под утро мою сестру-дуреху, этот Андрей «в залог нашей высокой любви» попросил фамильную саблю. И она дала!
— А когда это было? — спросил Петрухин.
— Пятого.
— Понятно, неделю назад. И с тех пор Андрей не появлялся…
— Да уж… Сказал, что сгоняет в коротенькую командировку и в понедельник вечером будет у нее. Конечно, ни в понедельник, ни во вторник он не объявился. А эта дура теперь твердит, что с ним случилась беда… И ведь никак не разубедить, понимаете?
— М-да… а в милицию вы обращались?
— Обращались. Что толку-то? Они там посмеялись и сказали, что даже и заявление у нас не примут.
— М-да, — сказал Купцов. — В общем-то, я их понимаю…
***— В общем-то, я их понимаю, — сказал Купцов. — А что вы знаете об этом Андрее, кроме того, что он Андрей?
Петр Николаич собрался ответить, но не успел — дверь отворилась, и в кабинет вошла Анна Николаевна. Следом — Брюнет.
— Вот Аня вам и расскажет, — ответил Петр Николаевич.
Не глядя ни на кого, Анна Николаевна пересекла кабинет и села в кресло.
— Ты, Нюша, на меня не сердись, — ехидным голосом сказал братец. — Все мы сейчас того… на нервах немножко. Ладно?
Анна Николаевна промолчала, а братец продолжил:
— Ты расскажи ребятам в подробностях, что ты знаешь про этого Андрея.
— Что я должна рассказать? — спросила она.
— Все, — сказал Петрухин. — Все, что вы знаете.
Анна Николаевна пожала плечами:
— Хорошо, я постараюсь… спрашивайте.
— Итак: в пятницу, четвертого августа в вашу студию пришел посетитель. Во сколько это было?
— Минут за пятнадцать-двадцать до закрытия.
— А во сколько вы закрываетесь?
— В семь.
— Ага… значит, это было примерно в восемнадцать сорок — сорок пять.
— Да, примерно так.
— Вы сидели на подоконнике. Вы не видели, как он подошел?
— Нет, не видела.
— Понятно. На улице шел дождь, а на одежде Андрея были следы дождя?
— Нет… кажется, нет… не помню.
— Ага… а зонт у него был?
— Нет, зонта точно не было.
— Ага… значит, шел дождь, зонта у Андрея не было, и следов дождя на одежде вы вспомнить не можете. Похоже, он приехал на машине… или на общественном транспорте.
Анна Николаевна снова пожала плечами.
— Остановка троллейбусная далеко от вашей студии?
— Метров сто.
— Далековато… Но — ладно, оставим этот вопрос. Итак, Андрей появился в вашей студни, напугал вас и тут же реабилитировался. А вообще-то: с какой целью он приходил? Хотел что-то купить?
— Нет, он хотел заказать проект интерьера для своего загородного дома.
— Но в тот вечер так и не заказал?
— Нет, в тот вечер не заказал.
— А где дом?
— В Карелии, на берегу озера.
— А точнее?
— Я не знаю, я не спросила.
— Ясно. Хорошо, а фамилия и отчество у Андрея есть?
— Послушайте! Я же не отдел кадров.
— Очень плохо, что вы, Анна Николаевна, не отдел кадров. Фамилии-отчества Андрея вы не знаете?
— Нет. И в паспорт его я не заглядывала.
— Адреса не знаете, и визиточки своей он вам не оставил и никакого контактного телефончика тоже… так?
— Так.
— А где работает? Кем работает?
Анна Николаевна пожала плечами. Купцов покачал головой, а Петрухин, нисколько не скрывая иронии, сказал: