Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). - Александр Зимин

Ряд работ посвящен дипломатическим сношениям России с иностранными державами. X. Яблоновский изучал историю западнорусских земель во время противоборства России и Великого княжества Литовского. Его тезис об экспансии России представляется научно несостоятельным. Плодотворнее попытки О. Бакуса выяснить причины заинтересованности западнорусской знати в присоединении к Русскому государству.[23])

Особенно широко освещаются вопросы идеологии Руси рубежа XV–XVI вв. В идее «Москва — третий Рим» X. Шедер и В. Н. Медлин видят не одну из теорий церковного происхождения, как считают советские ученые, а некую программу экспансии, провозглашенную русским правительством.[24] Работы советских ученых о русском реформационном движении на рубеже XV–XVI вв. вызвали широкий отклик за рубежом. Г. Штекль признает наличие черт реформационного движения в русской действительности того времени и вместе с тем считает их не результатом естественного развития русской общественной мысли, а «эхом» европейской Реформации.[25] Специальные исследования посвящены взглядам Иосифа Волоцкого, однако наряду с интересными трудами на эту тему есть и работы чисто клерикального характера (книга Т. Шпидлика).[26] Внимательно изучались «Лаодикийское послание» вольнодумца Федора Курицына и связанная с его именем «Повесть о Дракуле».[27] Обстоятельную книгу о Ниле Сорском написала Ф. Лилиенфельд, выявившая ряд новых источников. Она рассмотрела идеологию Руси того времени в сравнительно-историческом аспекте. Сводный труд о русских ересях XI–XV вв. написал Э. Хеш. Н. Ангерман обнаружил новые данные о русско-немецких культурных связях конца XV в.[28]Появились и обобщающие труды с разносторонней оценкой важнейших явлений данного периода. Один из томов шеститомной «Истории России» Г. Вернадского посвящен XV — первой трети XVI в. Автор с позиций «евразийского» подхода обосновывает тезис о складывании Русского государства в системе монгольского властвования. Роль монголов непомерно преувеличена. Основанная на традиционной источниковой базе, книга отставала от уровня науки уже в момент публикации. Успехи политики Ивана III Вернадский объясняет «новыми генами, приобретенными в результате браков московскими князьями».[29]

Монография Д. Феннела о деятельности Ивана III привлекает широким подходом к теме, ярким изложением, знанием литературы проблемы. Автор хорошо знаком с советской историографией, выводы которой он широко использует. Отдельные наблюдения Д. Феннела (в частности, о «династическом кризисе» 1497–1502 гг.) приняты советскими учеными. Недостатком книги является отрыв политической истории от социально-экономических предпосылок образования единого государства.[30]

Основные законы общественного развития, и в частности в феодальную эпоху, установили К. Маркс и Ф. Энгельс. Они доказали, что в период перехода к позднему феодализму формирование крупных феодальных монархий было закономерным явлением, обусловленным сдвигами в социально-экономической жизни общества, развитии производительных сил и росте общественного разделения труда. «Объединение более обширных областей в феодальные королевства, — писали Маркс и Энгельс, — являлось потребностью как для земельного дворянства, так и для городов. Поэтому во главе организации господствующего класса — дворянства — повсюду стоял монарх». Следовательно, складывание государственности протекало в феодальных условиях и вместе с тем было связано с развитием товарно-денежных отношений. «… В конце XV века, — писал Энгельс, — деньги уже подточили и разъели изнутри феодальную систему…»[31]

Процесс создания национальных государств позднего средневековья был одним из важных рычагов прогресса. Королевская власть, указывал Ф. Энгельс, представляла собой «порядок в беспорядке», являлась «представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства». Она восторжествовала «повсюду в Европе, вплоть до отдаленных окраин», причем «даже в России покорение удельных князей шло рука об руку с освобождением от татарского ига, что было окончательно закреплено Иваном III».[32]

Маркс высоко ценил государственную деятельность «великого макиавеллиста» Ивана III. Он писал: «В начале своего царствования (1462–1505) Иван III все еще был татарским данником; его власть все еще оспаривалась удельными князьями; Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России; Польско-Литовское государство стремилось к завоеванию Московии; наконец, ливонские рыцари еще не сложили оружия. К концу царствования мы видим Ивана III сидящим на вполне независимом троне, об руку с дочерью последнего византийского императора; мы видим Казань у его ног, мы видим, как остатки Золотой Орды толпятся у его двора; Новгород и другие русские республики покорны; Литва уменьшилась в своих пределах и ее король является послушным орудием в руках Ивана; ливонские рыцари разбиты. Изумленная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, затиснутой между Литвой и татарами, — была ошеломлена внезапным появлением огромной Империи на ее восточных границах, и сам султан Баязет, перед которым она трепетала, услышал впервые от московитов надменные речи».[33]

К. Маркс подчеркивал и другие стороны деятельности Ивана III. «Иван, — писал он, — покровительствовал торговле; с этой целью поддерживал в особенности сношения с Азовом и Каффой».[34]

Утверждение марксистской концепции русского исторического процесса связано с появлением классических трудов В. И. Ленина «Развитие капитализма в России» и «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Рассматривая проблему складывания «всероссийского рынка», В. И. Ленин писал, что Россия, как и другие европейские страны, пережила период развития феодализма. По его мнению, «в эпоху московского царства» «о национальных связях в собственном смысле слова едва ли можно было говорить», ибо государство в то время «распадалось на отдельные «земли», частью даже княжества, сохранявшие живые следы прежней автономии, особенности в управлении, иногда свои особые войска (местные бояре ходили на войну со своими полками), особые таможенные границы и т. д.». В. И. Ленин указывал, что «только новый период русской истории (примерно с 17 века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое». Вызывалось это «усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок».[35]

Итак, В. И. Ленин установил органичную связь объединительного процесса на Руси с экономическим развитием страны и показал, что в период «московского царства» «живые следы прежней автономии» существовали не только в экономике, но и в политическом строе государства, что преодоление их относится к более позднему времени.

Основополагающие указания В. И. Ленина позволили советским историкам достичь больших успехов в изучении процесса создания единого Русского государства.

В трудах С. Б. Веселовского содержится характеристика видов сельских поселений XIV–XVI вв. и форм феодального землевладения. Он создал фундаментальные очерки о семьях нетитулованной боярской знати.[36] Не все выводы этого выдающегося историка были приняты исследователями,[37] но его наблюдения основывались на огромном конкретно-историческом материале, привлечении новых методов исследования (в частности, генеалогического, топонимического и др.) и глубоком проникновении в прошлое страны.

Феодальному землевладению посвятили свои работы и другие советские ученые. Митрополичье землевладение в сравнительно-историческом аспекте исследовал Л. В. Черепнин. А. И. Копанев показал динамику развития землевладения в Белозерском крае, используя методы картографического анализа. Ю. Г. Алексеев изучал землевладение Центра (Переславский уезд), обратив внимание преимущественно на различные его формы. Л. И. Ивина показала историю создания крупной монастырской вотчины в связи с обстоятельствами общественно-политической борьбы XIV–XVI вв. Освещена история Соловецкой вотчины. Сделана попытка рассмотреть историю монастырской вотчины в связи с ее социальной структурой (Волоколамский монастырь). Общую характеристику типов землевладения дал В. Б. Кобрин.[38]

Привлекала внимание исследователей и поместная система, становление которой падает на конец XV в. В работах Г. В. Абрамовича, Ю. Г. Алексеева, А. Я. Дегтярева, А. И. Копанева, Р. Г. Скрынникова и других поставлены вопросы как об истоках этой системы, так и о формах эксплуатации крестьян в поместьях. Рассматривались также особенности землевладения на Севере (Вага и Двина).[39]