Иловайск. Рассказы о настоящих людях (сборник) - Евгений Положий

Теперь он был готов к войне на сто процентов. По крайней мере, он тогда так думал.

В шеренге на плацу на утренней поверке стояли практически все, с кем Грэг повышал свою воинскую квалификацию в учебном центре последние две недели. И если для него, много лет занимавшегося страйкболом, пробежать десять километров по лесу – привычное дело, то для многих добровольцев физические нагрузки стали серьезным испытанием. Но никуда не уехал и стоял в строю Бодя из Бердичева, сорокачетырехлетний инженер с больными коленями; стоял в строю и Слава Снежок – потому что из Снежного, – тридцатилетний учитель русского языка и литературы, оставивший дома под сепаратистами жену и двоих детей; стоял здесь и бывший вэвэшник из Днепропетровска, и бывший охранник из Пятихаток, стоял Виталик из Желтых Вод, тренер по боевому гопаку; много разных и интересных людей стояло в тот день в шеренгах бойцов «Днепра-1», «Самообороны» и «Правого сектора». Автомат, четыре магазина, разгрузка, каска – аптечку кто смог, тот купил сам – вот и все снаряжение бойца, не очень-то и много как для трехдневной командировки в зону боевых действий.

Ехали долго, зато весело, с песнями. В Славянске водитель автобуса, обернувшись, вдруг грустно спросил:

– Мужики, среди вас есть водители? – кто-то закивал в зеркало заднего вида головой. – Если меня убьют, сядете за руль.

– «А не спеши ты нас хоронить, – запели, дурачась, в салоне, – а у нас еще здесь дела…» – Одна из любимых песен екатеринбургского «Чайфа» почему-то вызвала у Грэга легкую досаду. Подпевать не хотелось.

В Старобешево прибыли около двух ночи и сразу упали спать. В полпятого начали работать «грады», и Грэг спросонья только через несколько секунд после начала обстрела понял, что куда-то бежит. Куда, он не знал, но бежал он очень быстро, как молодой таракан. Такими же молодыми тараканами неслись прятаться за толстые стены и все остальные его товарищи по учебке. Это было по-настоящему страшно, нестерпимо захотелось домой: в тишину, под одеяло, под бок к спящей жене, пот бежал по спине ручьем и затекал в штаны. Как выразился Слава: «…Мы какали вот такими кирпичами!» Залпы «градов» ушли, как выяснилось позже, далеко стороной. Вернувшись на свое место, Грэг обнаружил, что практически все бойцы, ранее уже побывавшие в переделках, мирно спят, и удивился их выдержке.

«Какая выдержка? – объяснил ему утром Макс, когда они ждали команды на штурм под Кутейниково. – Просто, когда ты под обстрелом не первый раз, то сам научишься определять – и откуда стреляет, и куда летит. Так что никакой храбрости, обычный расчет».

– Внимание! – от разговоров отвлекла команда. – Сейчас идем в разведку боем!

– Блин! – раздосадовался Макс. – А умнее ничего они не придумали? – Он, надо полагать, хорошо знал, что такое разведка боем: ты идешь в наступление, а по тебе ведет огонь противник, огневые точки которого должна уничтожить по ходу разведки боем ваша артиллерия. Вопрос только в том, кто кого раньше уничтожит: противник – разведчиков или арта – противника.

Поступил приказ вытащить из мобильных телефонов батареи и ни к чему не прикасаться на дорогах. «Видишь что-то подозрительное – просто стреляй туда, – посоветовал Макс. – Всегда верное средство, поверь мне на слово!» Вперед пошли бээмпэ, за ними – стрелки, за которыми ехали белые бронированные минибусы с зелеными надписями «Приватбанк», за минибусами тянули «рапиры». «Сепары думают, – шутили бойцы, – что это в «приватовских» бусиках нам деньги везут от Бени. За каждого сепара – по десять тысяч баксов!»

В этих местах совсем недавно шли бои: из асфальта торчали хвостики мин, на обочинах валялись останки тел, от которых шел ужасный трупный запах. В полях, похожие на аппараты Елизарова, виднелись остовы кассетных боеприпасов, неразорвавшиеся снаряды «ураганов» и «смерчей». Когда проходили мимо минометной батареи, минометчики решили устрашить врага и дали залп, на который необстрелянная часть батальона отреагировала, как на команду «ложись!». Осознав, что они напрасно падали мордой в пыль, новички поднимались, поправляя автоматы, смущенно улыбались и отряхивали камуфляжи. Оставшиеся на ногах бойцы громко смеялись удачной шутке, особенно сами минометчики, и подбадривали товарищей: мол, ничего, пацаны, привыкнете. Около моста Грэг увидел изрешеченную и прошитую насквозь пулями и осколками «газель», уткнувшуюся белым капотом в бетонные сваи. Сквозь «снежинки» от пуль на стеклах он насчитал внутри не менее девяти трупов – непонятно, то ли это сепаратисты, то ли мирные люди попали под обстрел. Здесь же, под мостом, стояло искореженное серебристое «шевроле-авео» – внутри три человека сидели, уткнувши головы в друг в друга, словно пьяные; водитель, осыпанный мелкими брызгами лобового стекла, лежал головой на руле. Грэгу стало не по себе. Он никогда не представлял себе войну с этой стороны, и ему не хотелось думать о том, что под пулями или бомбами могут гибнуть невинные мирные люди. Он четко знал, как и другие его товарищи, зачем и почему он здесь и что он обязан делать, чтобы война не пришла в его родной город и не убила его близких – он должен прийти сюда с оружием и заставить тех, кто хочет его стране и семье зла, капитулировать. Погибнут враги, или убегут, или сдадутся в плен, его мало интересовало, он пришел сюда защитить свой дом. Но такие эпизоды, как серебристый «авео» и белая «газель», полные мертвецов, не вписывались в воображаемую картину. «Там, внутри, – успокаивал он себя, – могли быть и сепаратисты, кто знает?» Кто знает вообще, как и по каким критериям проводить эту черту: между сепаратистами с оружием в руках и теми, кто их морально поддерживает? Между теми, кто их поддерживает морально, и теми, кому все равно? Между теми, кому все равно, и теми, кто тайно верит и надеется, что Украина вернется на Донбасс? Как отделить виновных от невиноватых? Грэг не знал точного ответа на этот вопрос.

– Ничего, – подбадривал его Макс, прошедший балканскую войну, – попривыкнешь. Война – это грязь, еще не такое увидишь. Просто выбрось из головы все, что ты себе представлял дома. Так легче. Невиноватых здесь нет.

Свой первый штурм Грэг запомнил на всю жизнь. По ощущениям это, как первый секс, только по тебе стреляют и могут убить. Впереди, прямо на дороге, перед ними стоял хорошо укрепленный сепарский блокпост. Сначала по нему отработал танк, раз пять-шесть бесполезно шарахнув по массе бетонных плит. Идти в лобовую атаку на такой укрепрайон – самоубийство, поэтому поступила команда отходить, и Грэг поймал себя на мысли, что очень устал за эти сутки, так устал, что готов прямо здесь упасть и заснуть, так подкашивались ноги. Такую надежду – на окончание рабочего дня – имели многие бойцы, но им приказали не мешкать и обойти поле поближе к посадке, где их уже ждала пара танков. Грэг удобно расположился на горячей броне, укрывшись за башней, и когда танк поехал, в сумасшедшем реве мотора и выхлопном дыме, намертво отсекающими от реальности, ему показалось, что он очень хорошо защищен – и тут же над головой прошло несколько трассирующих очередей, и пули зацокотели по броне совсем рядом. Грэг, не помня как, скатился, нет, слетел с танка на твердую, как камень, землю, одним прыжком преодолел расстояние до поля подсолнухов, краем глаза пытаясь не потерять из виду своих товарищей: он четко зафиксировал Макса и командира роты Чипса, которые сидели на корточках, сжимая побелевшими руками автоматы. Бойцы затаились среди высоких подсолнухов и только и слушали, как свистят пули, срезая головки с недозревшими белыми семечками, и из рации несутся звуки боя. «Мы похожи на эти семечки», – мелькнуло в голове у Грэга неудачное сравнение, но он прогнал эту мысль и постарался сосредоточиться на происходящем вокруг. Немного придя в себя после первого в жизни обстрела, бойцы начали осматриваться, пытаясь оценить обстановку: вокруг все гремело и свистело, кто-то наступал и бежал вперед, кто-то падал и лежал, а они сидели в подсолнухах и чего-то ждали.

– Эй, Чипс, – грубо обратился Макс к командиру. – Давай, командуй! Что делать нам?

– Я не могу командовать, – вдруг просипел не своим голосом Чипс. – У меня горло болит.

Грэг выматерился. Чипса, капитана-мента в отставке, их командира, а в учебке – одного из инструкторов, он невзлюбил за конфликтность и интриги с первого же дня. Да он просто усрался!

– Вы что, охренели тут совсем? – На бойцов дико смотрели круглыми глазами неизвестно откуда появившиеся два бойца из смежного батальона. – Сидите тут уже сорок минут! А ну давайте быстрее, пушки разворачивать некому!

Грэг, не раздумывая, сорвался с места. Разворачивать пушки – это все-таки хоть что-то предпринимать, хоть как-то воевать, а не сидеть позорно в кустах! Пока они бежали по рыхлому полю, петляя от мин, прикрываемые танком с заклинившей башней, Грэг подумал, что если бы они имели нормальную карту местности, разведку и качественную связь, то легко могли бы обойти сепарский блокпост с тылу и прихлопнуть их там, как в мышеловке. Мины вырывали и подбрасывали высоко вверх клочки мягкой земли, ложились, ухая, совсем рядом – ухх-пухх-пухх! – некоторые даже не разрывались. «Если бы мины падали так же близко на дороге, меня бы убило самой первой из них!» – лихорадочно оценивал ситуацию Грэг и удивлялся своей везучести. Пробегая мимо танка с отвалившейся гусеницей, Грэг увидел первого «двухсотого» из своего батальона – человек лежал под «броней», у него отсутствовала половина лица. Кажется, это был Снежок.