Противостояние. Обретение мечты - Александр Тарасов

  А сейчас можно вернуться и к Иллане с её лазерным скальпелем. Да, она во время использования ускорения обгоняла фотонный процессор ИИ. Как? Ответ прост - интуиция. Каждый человек ею обладает в той или иной степени. Фактически это способность точно предугадать развитие событий на несколько мгновений вперёд, кроящаяся в личном опыте и ещё в надёжно скрытом от любопытства учёных природой и не раскрытом до сих пор механизме предвиденья будущего.

  У большинства людей эта способность развита слабо, но у Илланы она доведена до четырёх десятых секунды. При выполнении сложной операции сестра использовала пятикратное ускорение, благодаря чему на субъективные три секунды предвидела развитие ситуации на операционном поле, а так же быстрее компьютера могла произвести оперативную диагностику и принять правильное решение. Таким образом, компьютер ещё только считал варианты развития событий, а моя сестра уже действовала по одному ей ведомому алгоритму. И никогда не ошибалась.

  Ну да бог с ним, с виртом. Есть ещё и реальный мир, он куда интереснее.

  В выходные, покончив с домашними делами, я рыскал по кладбищу космической техники в поисках чего-нибудь ценного. Сказать по правде, найти что-либо завалах старых кораблей было практически нереально, очень уж тщательно обирался каждый.

  Судите сами, сначала с судна еще в доках снимали всё более-менее ценное, потом то, что осталось транспортными платформами отправляли на переработку. И уже оттуда ободранный скелет попадал в хранилище не утилизируемых компонентов, короче сюда, на свалку. Если что и ускользнуло от цепких взглядов, то, скорее всего, оно просто было не нужно никому, кроме таких же, как и я мальчишек.

  Оставались ещё старые зоны свалки, где имелся шанс найти не до конца ободранный кораблик, или поврежденный в бою и выброшенный военными в суматохе. Но добраться туда нужно целый день, очень уж сложно пешком пробиться через многокилометровые нагромождения отжившей свой век техники.

  Ещё вчера я навестил соседа, работавшего мастером на перерабатывающем комплексе 'Энио', располагавшегося в пригороде Норбака. Человеком Виктор Аркадьевич был одиноким и всегда радовался моей компании, за чашкой свежего чая рассказывая про свою работу. На этот раз он поведал о военном транспорте, цикл утилизации которого был предварительно завершён и на следующий день грузовая платформа перенесёт его останки на свалку.

  Информация была эксклюзивной, вот я и занял место в первых рядах, вдруг чего вкусного перепадёт. Тем более, что пилоты грузовозов далеко летать не любили и сбрасывали металлолом на первое же свободное место, давно наплевав на правила размещения. А последняя более-менее нормальная площадка по прямой от завода именно в этом месте и располагалась, поэтому все шансы, что именно на неё угодит очередная куча хлама. Эх, знал бы я к чему всё приведёт... конечно же сделал бы всё то же самое.

  Бегать по жаре с высунутым языком совершенно не хотелось, да и опасно ждать вне укрытия, вдруг нерадивые работники вывалят весь лом мне на голову, так и костей не найдут потом. Поэтому я поднялся, подпрыгнул, уцепился за край технологического отверстия, бывшего некогда створом люка и, подтянувшись, заглянул внутрь штурмовика. Пятнадцатиметровый корпус некогда грозной машины был разворочен в самой середине попаданием крупнокалиберного заряда. А чем еще объяснить полутораметровую рваную дыру и отсутствие внутреннего каркаса?

  Переваливаюсь через край и встаю на ноги. Боевая броня легко отражала солнечный свет, поэтому, несмотря на палящий полуденный зной, внутри стояла приятная прохлада - нечастое явление, учитывая, что такое покрытие сдирали в первую очередь.

  Узкие лучики света сквозь падали на заметённую песком палубу, под подошвами ботинок чуть похрустывало, но всё равно вокруг стояла уютная тишина. Ни кают, ни приборов, только закопченные стены внутренней обшивки составляли незамысловатый интерьер внутреннего отсека.

  Я аккуратно прошел ближе к входу в центральный пост управления, в благоговении прикасаясь к пачкающим пальцы черным стенам. Двери в отсек на месте не оказалось, от неё осталась просто овальная дыра в переборке. Внутри кабины пилотов царило запустение: зияли провалами гнезда модулей электроники, посредине торчком стояли торчком массивные стержни системы крепления боевых ложементов, а сквозь дыры в переборках вообще можно было свободно выйти наружу.

  Я присел на кучку песка и представил, что пережил этот штурмовик, как он воевал, огрызаясь вспышками фотонных ускорителей непосредственной обороны от залпов врага, нацеливая и выпуская собственные ударные ракеты. Сам не заметил, как уснул на прохладном песке, представляя себя на месте безвестных пилотов, ведущим боевую машину в горнило схватки, крошащим направо и налево врагов.

  Пробуждение было не очень. Сильный удар сверху до основания сотряс моё убежище. Пол наклонился и вместе с мусором меня отбросил вперед, на металлопласт кабины. Ударившись рукой и плечом, я мгновенно вскочил и попытался сориентироваться.

  Штурмовик ощутимо накренился и проседал. Верхняя балка каркаса, теоретически неразрушимая, на практике ощутимо скрипела и грозила лопнуть, похоронив одно излишне любопытное существо вместе с собой.

  Пора уносить ноги. Слева дыра в боковой стене была перекрыта вдавленными внутрь металлическими полосами, через которые не было ни единого шанса проскочить. Оставался только правый проход.

  Осторожно выскользнув наружу, где поднятый завихрениями воздуха бушевал песчаный ураган, шипя от боли в руке и прикрывая глаза, я 'по приборам' отбежал в сторону площадки (как не напоролся ни на что, не понимаю) и уже находясь на свободном и безопасном месте, оглянулся назад.

  Хвостовая часть триста тридцать седьмого поднималась все выше, придавленная краем огромной гравиплатформы, зацепившей кабину кораблика и сейчас вдавливающей его в песок не хуже пресса. С какого перепугу пилот решил посадить на старые железяки свою машину? Совсем мозгов нет, так ведь можно плиту преобразователя энергии грохнуть и дешевле будет оставить труп платформы на свалке.

  Грузовик стабилизировался, поднятый при посадке песок постепенно оседал на близлежащих кораблях, покрывая всё вокруг ровным сантиметровым слоем. Хотя всё вокруг скрылось в тени неровно севшего диска, и видимость была минимальной, я разглядел лежащий на свободной от груд металла утрамбованной площадке шестиметровый блин непонятного назначения. Стало понятно, почему посадка была такое неправильной - видимо, груз представлял из себя нечто очень важное и его зафиксировали не только гравизахватами, но и физически подстраховали тросами, установив на спускаемой аппарели платформы. В такой ситуации по-другому опустить груз на площадку не представлялось возможным. Стало любопытно, что это такое важное, ради чего стоит гробить невероятно дорогую платформу?

  Подойдя ближе, я отщёлкнул с пояса фонарик и узкий конус света осветил непонятную конструкцию. Тёмно-серая поверхность отражала и рассеивала луч. На устройстве, если это устройство конечно, не было ни одного шва, люка, болта, просто ровная стена двухметровой высоты. Веяло от блина почему-то древностью и холодом, несмотря на жару.

  Я осторожно дотронулся до поверхности пальцами и ощутил покалывание, как будто отлежал руку, и кровь теперь возвращалась обратно, принося лёгкую боль.

  С первого взгляда становилось ясно - это не наше, не человеческое. В мозгу пронеслись десятки вариантов, но отчего-то не уходила одна картинка из фильма 'Имперский миротворец', прошедшего в прошлом году и пересмотренного всеми мальчишками не один раз. В картине присутствовал эпизод, где инопланетный корабль приземлился на планетарную базу центральной планеты неведомой империи, и главный герой так же, как я сейчас дотронулся до поверхности неведомого корабля. Чушь, конечно, какой корабль, если в нём всего шесть метров диаметра и два высоты, но что вы ещё от любопытного меня хотите?

  Я облизал языком враз пересохшие губы, плотнее прижал левую руку к стенке, и не обращая внимания на неприятные ощущения чуть хриплым от волнения голосом произнёс:

  - Я пришёл с миром.

  Глупо? Наверное, да. Но вокруг никого, способного посмеяться над моей наивностью как-то не наблюдалось, самое время совершать глупости. Душа жаждала тайны, разум же уверенно твердил о несовместимости чуда и реального мира.

  Так вышло и на сей раз. Не открылись шлюзы, не появились укрытые золотистыми переливами силовых полей инопланетяне с новейшими технологиями. Никто не повёз меня в космос на встречу с расой древнейших. Впрочем, чего и следовало ожидать.

  Я подождал ещё минуту, держа руку на плите неведомого материала, мягкостью сравнимого с бархатом. Возникшее в начале контакта покалывание сошло на нет, оставив напоследок ощущение сухости.