Сердце принца-ворона - Тессония Одетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я подчиняюсь, – наконец бормочу я вслух, но голос звучит не громче шепота.
Похоже, магия довольна, поскольку боль быстро отступает. Но мне хватает и столь краткого напоминания. Тело охватывает дрожь. Я прекрасно помню, что может случиться, если всерьез отказаться выполнить прямой приказ мачехи.
Миссис Коулман еще на шаг подходит к ширме.
– Ты меня слышала?
Я стискиваю челюсти, пытаясь прийти в себя после краткой, но мучительной вспышки боли.
– Я спущусь, как только умоюсь и оденусь, – выдавливаю, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Мачеха довольно долго молчит.
– Отлично! – в конце концов бросает она. – Но поторопись. И закрой проклятое окно! Из-за тебя сквозняк во всей квартире.
Я слышу, как удаляются ее шаги.
Страх сменяется яростью, и в голове проносится ответ: «В моей спальне всегда сквозняк, и закрытое окно здесь не поможет. Впрочем, что странного? Я ведь сплю на чердаке, глупая корова!»
Само собой, я не осмелюсь сказать такое вслух.
Закусив щеку изнутри, разглядываю грязную воду в тазике.
– Еще две недели, – шепчу я.
И больше не придется терпеть. Мне исполнится девятнадцать, и я освобожусь от дурацкой сделки. И от нее.
Медленно выдохнув, разжимаю вцепившиеся в края таза пальцы и заканчиваю мыть руки. Потом стягиваю шерстяные рейтузы и ночную рубашку, надевая вместо них ставшую привычной повседневную одежду: чулки, нижнюю рубашку, корсет, сорочку, синюю шерстяную юбку и кремовую хлопчатобумажную блузу. Все вещи, поблекшие и заношенные, достались мне от сводной сестры Клары; корсет настолько ветхий, что я удивляюсь, как его пластины до сих пор не вонзились мне в тело.
Хотя это просто мелочи, учитывая, что мне приходится терпеть почти каждый день.
Погладив медальон, я расправляю золотую цепочку вокруг высокого воротника блузы. А потом надеваю кандалы. Вообще-то, речь о чепце, но с таким же успехом это могла бы быть цепь с подвешенным на ней шаром. Чепец скрывает столь ненавистную мачехе часть меня, которую за пределами дома никто не должен видеть.
Мои волосы.
Не бледно-голубые, как у мамы, а бирюзовые, того же оттенка, что и глаза. Такие однозначно вызовут шок в самых чопорных кругах высшего людского общества. Они выделяют меня из толпы, служа доказательством наследия фейри и того, что во мне течет кровь матери-сильфиды.
«Никогда не сдавайся. Обещай мне».
Стиснув зубы, я убираю бирюзовые пряди под ужасный чепец, сшитый из уродливой ткани в цветочек. Он вовсе не походит на милые шляпки, бывшие в моде лет двадцать назад. К тому же просто огромен и почти полностью затеняет лицо, отчего я выгляжу совершенно нелепо.
Глубоко вздохнув, я наслаждаюсь последним чудесным мигом одиночества, а затем спускаюсь вниз, к уже начавшей ссориться неродной семье.
* * *
Спустя полчаса я шагаю по Серому кварталу следом за мачехой и двумя сводными сестрами, направляясь к центру города. Все три женщины семейства Коулман почти одного роста и внешне весьма похожи: со светлыми кудрями и бледными, надменными лицами. Клара ниже остальных на дюйм или два и младше меня на год, ей семнадцать. Имоджен скоро будет двадцать, и она почти точная копия матери. По случаю выхода в город они привычно нацепили на себя лучшие платья, пальто и шляпки, пытаясь за роскошными нарядами скрыть правду о нашей бедности.
Я иду в нескольких шагах позади, поскольку на людях должна играть роль горничной и держаться в стороне. Мы петляем по окраинам Серого квартала, чтобы не столкнуться с фабричными рабочими, и вскоре дымовые трубы и промышленные здания сменяются рядами тесно жмущихся друг к другу многоквартирных домов, лишь немного превосходящих по роскоши тот, где живем мы. Коулманы ускоряют шаг, похоже, веря, что в таком случае встречные ни за что не свяжут их с Серым кварталом.
Наконец, мы выходим на улицу Лидеров, и высокие, немногочисленные многоквартирные дома уступают место небольшим коттеджам. Даже цвета здесь кажутся ярче, а тротуары выглядят чище.
Тяжело вздохнув, миссис Коулман замедляет шаг, двигаясь теперь более размеренно.
– Зачем мы вернулись в Лунарию? – стонет Клара. – Почему не остались в Террии? Там было хорошо.
– Вот только перспектив никаких! – бросает миссис Коулман. – Ни тебе, ни Имоджен пока не удалось заполучить себе мужа. За три года мы не пропустили ни одного светского приема, но вы по-прежнему сидите у меня на шее.
Имоджен лишь усмехается.
– Мы были не на всех приемах. Может, тебе отвезти нас в Осеннее или Огненное королевство? Кажется, у тетушки Мари был коттедж неподалеку от дворца Пылающих кленов?
– Мари ведет грязную, распутную жизнь! – резко отвечает миссис Коулман. – Я не позволю тебе общаться с людьми такого сорта.
– Но почему мы приехали именно сюда? – спрашивает Клара. – Почему не могли открыть сезон в другом городе Лунарии, где нам не пришлось бы селиться в Сером квартале? Может, нам стоило остаться в поместье?
Сначала я не понимаю, о чем она. Но потом осознаю, что Клара говорит о доме моего отца, где мы жили все вместе, пока папа не умер. После его смерти миссис Коулман, не колеблясь, продала поместье, чтобы вести роскошную жизнь и посещать светские приемы. Поскольку в каждом королевстве светский сезон длится один определенный месяц, весь год можно найти, куда податься. И мачеха вовсю пользовалась этим, переезжая с места на место, арендуя дома, покупая роскошные наряды и строя хитроумные планы сближения с аристократией.
Но средства стали подходить к концу, и мачеха оказалась в Сером квартале. И мы вместе с ней.
– Милая Клара, поместье больше не наше, – поясняет миссис Коулман. – И мы не можем просто взять и заявиться к кому-либо пожить без приглашения.
– Потому что мы здесь почти никого не знаем. В Террии у нас хоть были друзья…
– Ты ведь знаешь, зачем мы здесь, Клара, – перебивает сестру Имоджен, окинув меня через плечо испепеляющим взглядом. – Совсем скоро Эмбер сможет заявить права на наследство покойного отца.
Я смотрю прямо перед собой, делая вид, что не слышу ее слов. Ничуть не сомневаюсь, что они попытаются отобрать у меня отцовские деньги – на самом деле довольно скромные. Но Коулманы сильно поиздержались за последние пару лет и с каждым днем впадают во все большее отчаяние. Как бы то ни было, когда наследство станет моим по закону, мачеха с сестрами не увидят от меня ни лунного камешка – так в Лунарии называются монетки. Впрочем, мне эти деньги тоже не достанутся. Как только получу наследство, я пожертвую его на благотворительность. И миссис Коулман некого будет обкрадывать, третировать и изводить.
Мачеха не
