Девочка и призрак - Ханна Алкаф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта работёнка оказалась тяжелее всего, что когда-либо делал дух: приглядывать и переживать за будущую хозяйку, которая совсем не бережёт себя и постоянно, ежесекундно пребывает в движении. Он уже по меньшей мере трижды испытывал мучительное искушение наложить на неё связывающее заклинание. Прилипни её руки и ноги к телу – и они оба смогли бы наконец присесть и перевести дух. Вот только Сурайя никогда не задерживалась на одном месте подолгу, и у него не было и шанса.
Возьмём, например, сегодняшний день. Он уже спас Сурайю от укуса бродячего пса, когда она попробовала взъерошить ему шерсть. Оттащил её от ливневой канализации, куда девочка непременно бы провалилась. Отогнал от её лица ос, когда она вытянула шею, чтобы поближе рассмотреть их гнездо, при этом ненадёжно держась за раскачивающуюся ветку дерева.
Раз или два он замечал, что тёмные глазёнки смотрят в его сторону, и замирал. Он ждал не дыша, почувствует ли Сурайя его присутствие (и если да, догадается ли, что он такое), но этого всё не происходило. А ещё пару раз его охватывало непреодолимое желание показаться ей. Ему бы только сказать Сурайе, чтобы ОНА НИЧЕГО НЕ ТАЩИЛА В РОТ С ЗЕМЛИ. Однако он никак не решался.
Однажды они даже повстречались. Всё потому, что Сурайя заметила его в обличье кузнечика в траве. Она попыталась поймать духа, весело хихикая, пока он удирал от неё наиогромнейшими прыжками, на которые был способен. Кровь стучала у него в висках: он изо всех сил старался увернуться от потных ладошек, которые имели обыкновение сжимать не слишком-то бережно (Сурайя обожала насекомых и зверей, но порой её любовь была чрезмерной). К счастью, ему удалось унести ноги и не пришлось обороняться каким-нибудь жутким способом. Однако они были на волосок от катастрофы.
Как-то вечером Сурайя наконец успокоилась, и дух смог взять передышку. Он сидел возле неё за старым каменным столом под плюмерией в палисаднике. Волосы девочки прилипли к потному лицу и шее, а она всё корпела над листом бумаги. Пухлые пальчики держали сиреневатый мелок, повсюду вокруг были разбросаны белые цветы. Кузнечик потёр тонкие ноги, лениво гадая, что можно рисовать так сосредоточенно, высунув от усердия язык. Впрочем, так случалось всякий раз, когда девочка была чем-то поглощена. Из носа у неё то и дело текло – Сурайя простудилась, когда плескалась на рисовой плантации, и чудо, что ещё избежала встречи с несколькими агрессивными змеями, притаившимися в воде, – и она неистово шмыгала, втягивая сопли обратно.
– Сурайя, – позвали её из дома.
Призрак видел, как маленькое тельце тотчас напряглось. Так было всегда, когда Сурайя слышала ЭТОТ голос. В двери показалась женщина. Она мало изменилась за годы с тех пор, как дух впервые её увидел, и по-прежнему оставалась для него загадкой. Он знал лишь, что она учительница. Это объясняло её строгую манеру держаться, меловую пыль, липнущую к её одежде, словно белёсые тени, резкий едкий запах мази «Тигровый бальзам», которой она щедро натирала спину и плечи, болевшие после долгого дня в классе. Время от времени дух выпускал щупальца и изучал разум женщины, пытаясь её понять. Однако находил лишь отголоски одиночества и множество запертых дверей. И всё же порой ей было тяжело держать их на замке. Иногда она смотрела на Сурайю, и в её взгляде проглядывала нежность – тогда женщина протягивала руку и гладила волосы дочки. В такие моменты дух смотрел на неё и думал: «А вот и ты». Такие мгновения были редки – всё же случались достаточно часто, чтобы он размышлял об этой женщине, ведьме и их истории, о тех письмах и о том, как её почерк петлял и закручивался, чтобы вывести ту последнюю сухую строчку: «Не пиши нам больше». Сказать по правде, этих мгновений хватило, чтобы его самую малость кольнуло сочувствие. Он сомневался, что подобное ощущение ему по нраву. Как ни крути, духи созданы не для сострадания.
– Домой, Сурайя, – снова окликнула дочку женщина, высокая и бледная. – Пора обедать.
– Иду! – Девочка схватила со стола рисунок и, побежав, чуть не упала – так она спешила. – Смотри, мама! – сказала она гордо, размахивая мятым листом. – Это тебе!
Дух вытянул шею, но не смог разглядеть рисунок.
– Очень мило, – произнесла женщина. Казалось, будто она тюбик, из которого выдавили последнюю каплю пасты, оставив его абсолютно сухим и пустым. – А теперь иди поешь. – Она остановилась, чтобы взглянуть на ноги Сурайи, которая, как обычно, была без обуви. – Не забудь сперва помыть ноги, они грязные. – Женщина повернулась и зашагала прочь, лист порхнул на землю вслед за ней.
Плечи Сурайи поникли, и в их покатых линиях призрак увидел тяжкий груз печали и разочарования. И место, где у духа должно было быть сердце, заныло от боли за девочку. Сколько раз за эти годы ему отчаянно хотелось ей показаться – однако он всегда себя сдерживал. Пожалуй, девчушка ещё слишком мала. Но ему не терпелось стать видимым, чтобы им командовали. Чтобы она отправила его в большой мир претворять её волю. И если быть честным с самим собой, он стремился защитить Сурайю и её хрупкое человеческое сердце от жестоких, грубых пальцев мира, который явно вознамерился стереть её в порошок. «Это совершенно естественно, – успокаивал он себя. – Пелеситу необходим хозяин, а хозяина нужно защищать. Здесь нет ничего странного».
– Поскорее, Сурайя, – на этот раз в голосе прозвучала нотка нетерпения.
– Иду!
Прежде чем проследовать за ней в прохладный уголок дома, дух остановился посмотреть на детский рисунок. Два сиреневатых силуэта, высокий и маленький, держались за руки в лучах ярко-жёлтого солнца. У высокого был аккуратный круглый пучок. У маленького – широкая улыбка. И в этих разноцветных почеркушках он увидел лишь одиночество.
«Время пришло, – подумал он. – Пора ей узнать обо мне».
Той ночью, пока девочка за час до сна растянулась на полу, рисуя новые картинки, дух расхаживал взад-вперёд по подоконнику её комнаты, пытаясь успокоиться. Он не понимал, почему горло сжалось и пересохло. И почему его пещеристая грудь будто наполнилась тысячью бабочек, отчаянно хлопающих крыльями. Ему хотелось, чтобы они перестали. «Пелеситу нужен хозяин, – сказал он себе твёрдо. – Она
