Вторая жена господина дознавателя (СИ) - Катя Лакруа

из-под ног. Сейчас явно не предложение руки и сердца последует: с таким лицом ничего хорошего обычно не сообщают!

— Короче, я давно хотел поговорить, но не мог решиться… Всё-таки ты мне очень дорога стала за эти три года. Можно сказать, родная уже. Вот и тянул с признанием, но… не могу я так больше. Короче, нам с тобой надо расстаться.

Слова набатом отдавались в голове, а мозг напрочь отказывался их осмысливать. — Ч-что? Что ты такое говоришь, Антош? — выдавила я, отложив пирожное в сторону. — Прикалываешься надо мной, что ли?

Руки начали мелко подрагивать. Ну не может же он такое заявлять на полном серьёзе! Антон, однако, покачал головой, и весь его вид выражал вину. Однако при этом на лице появилось явное облегчение.

— Я другую полюбил. Помнишь, к нам недавно секретарша новая пришла, Маша? Так вот… мы с ней… замутили.

— И давно? — Собственный голос показался чужим.

— Да три месяца уже. Я, честно, думал, это так, просто в постели покувыркаемся недолго и разбежимся. Ну, знаешь, мужчине нужны новые впечатления, чтобы ещё больше ценить ту, кого любит. Но вот… зацепила меня Машка, и всё тут.

— И чем же она лучше меня?

Ох и дура же я! Зачем вообще сижу и что-то выясняю? Вылить ему на голову чай и убежать как можно дальше! А я какие-то дебильные вопросы задаю… Но это всё ведь не может быть правдой! Не может! Это просто какой-то дикий розыгрыш!

— Да не лучше она, обычная девчонка, — пробормотал Антон. — Ты-то мне уже родная стала. Но с ней в постели очень уж классно. Понимаешь, с тобой всегда надо сначала обдумать, а потом сделать. Ты то своей фигуры стесняешься, то позу новую пробовать не хочешь, то застонать боишься — вдруг соседи услышат! А она такая, знаешь, раскрепощённая, на все эксперименты готова.

Я с шумом выпустила воздух из лёгких, только сейчас поняв, что давно уже вдохнула, но забыла выдохнуть. Вот, значит, как? В постели… А ведь и правда, когда у нас последний раз было? Месяц назад? Или уже больше? Антон постоянно отговаривался: то не может встретиться, потому что начальник загрузил, то — командировка (теперь понятно, что за командировка!), то родители помочь просят, то ещё что-нибудь.

— Но как же… Мы ведь собирались ехать отдыхать, — промямлила я, не найдя ничего умнее. — Билеты, путёвки…

— Съезди сама, отдохни, а мы с Машей, может, в Турцию попозже махнём, — как ни в чём не бывало сказал Антон.

— А зачем… зачем ты меня сюда позвал? Расстаться можно было и попроще…

Я понимала, как жалко выгляжу, но вопросы вылетали будто сами собой.

— Некрасиво было бы по отношению к тебе расстаться по телефону или мимоходом сообщить.

— Интересно как! А издеваться, позвав на свидание и там бросив, значит, красиво?

— Поль, ну не начинай. Прости, прости дурака, что вот так всё вышло. Я правда думал, что с Машкой так, случайная связь. Не хотел я тебя бросать. С тобой мне хорошо, уютно, я к тебе привык.

Я уже толком не понимала, о чём говорит Антон. Что за лицемерие? Он мне изменял, но бросать не хотел? Потому что я удобный вариант? Всегда готова ждать, выслушать, приголубить? Как же противно! Эх, жаль, чая в чашке маловато осталось для эффектного жеста!

— Поль, я понимаю, что тебе сейчас больно и неприятно. Я не хотел, честное слово! Может, когда ты немного остынешь и всё обдумаешь, сможешь меня простить? Я бы хотел, чтобы мы остались друзьями.

— Нет уж, спасибо. Дружи со своей Машкой, а про меня и думать забудь!

Вскочив со стула, я нервно дёрнула на себя ремень сумочки, но он запутался. Я дёрнула ещё раз, рискуя порвать тоненькую лямку.

— Не спеши, давай помогу.

— Не надо! — рявкнула я. — Иди ты, знаешь куда! — И тут ремешок, наконец, поддался. Зажав его в руке, я зачем-то схватила со столика завёрнутое в салфетку пирожное и почти бегом кинулась к выходу. К счастью, останавливать меня никто не пытался. Главное, не заплакать прямо тут!

В холле торгового центра играла песня «Ветер с моря дул», и глаза невольно защипало. Как будто нарочно для меня поставили. «Видно не судьба, видно не судьба… Видно, нет любви, видно, нет любви…» Вот тебе и прекрасный, романтический вечер!

Я шла по улице, тщетно стараясь не плакать. Ну вот как, как могла со мной приключиться подобная история? Неужели я такая дура, что меня можно было столько времени водить за нос? Он не хотел меня бросать, ну надо же, порядочный какой! Привык он ко мне, представьте себе! И встречался одновременно с двумя девчонками. Разве не прелесть?

А я-то, наивная идиотка, уже настроилась на предложение руки и сердца. Сейчас от этих мыслей стало вдруг так стыдно, что аж щёки покраснели. Вот с чего я вообще взяла, что он предложение делать будет? Не в его это стиле. Уж скорее он мимоходом бы предложил. Сказал бы что-то вроде:

— Поль, а может, распишемся? Как думаешь? Всё же давно встречаемся, я к тебе привык уже…

Ненавижу! Вообще-то и хорошо, что он меня замуж не позвал. А то вышла бы я за него и стала бы Полей Запольской. Ха-ха-ха! Это Ксюшка меня вечно так подкалывала, а я ей говорила, что буду не Полей, а Полиной, и тогда никому в голову не придёт смеяться. И правда же, смешно, как всё обернулось! Я ждала перемен в наших отношениях, и дождалась. Умора просто!

Я вдруг вспомнила, что несу в руке пирожное. А что? Между прочим, сладкое всегда помогает мне успокоиться. Я развернула салфетку и начала есть. Прямо на улице, плюнув на то, что могут подумать прохожие. Людей в летний вечер было полно: парочки, жмущиеся друг к другу, старушки, о чём-то оживлённо сплетничающие, семьи с детьми, велосипедисты, подростки с самокатами, молодёжь с колонками, короче говоря, у всех были какие-то планы, дела, а кто-то просто наслаждался жизнью. И только одна наивная, доверчивая идиотка шла и ела пирожное, перемазавшись кремом. Я представила, как жалко, наверное, выгляжу со стороны, и вот тут, кажется, что-то внутри сломалось. Из глаз потоком хлынули слёзы, застилая глаза и мешая видеть, куда иду.

Впереди виднелся парк, и именно туда я и направилась. Посижу на какой-нибудь отдалённой лавочке, порыдаю всласть, потом пойду домой. А в выходные, пожалуй, сяду в электричку и махну к родителям. Деревня сейчас — самое то, чтобы залечить душевные раны, хотя вообще-то я стопроцентный городской житель.