Дракон замка Конгов - Павел Шумилов

— Спасибо, Джон. Я этого не забуду, слово дракона. А теперь тебе пора идти.

Направляемый драконой, я добрался до двери и закрыл ее за собой. Вскоре за поворотом коридора замаячил свет факела. Я пошел навстречу.

— Привет, Уртон. Хорошо, что я тебя встретил, а то у меня светильник погас.

— Святая дева, молодой господин, и вам не страшно бродить в темноте?

— Конги ничего не должны бояться.

— Сейчас я провожу вас наверх, молодой господин.

— Не беспокойся, Уртон, я не тороплюсь. Ты ведь сюда по делу пришел.

Я говорил так, как научила меня дракона, и это буквально ошеломило пожилого человека. Никак не ожидал он от четырехлетнего ребенка услышать столь рассудительные речи. Поклонившись мне, Уртон направился к знакомой двери.

— Ну, что случилось на этот раз?

— Здесь пробежала крыса, — ответила дракона.

— Что за чушь? Тут от роду крыс не было. Будешь выдумывать, неделю жрать не дам.

— Здесь пробежала крыса, — стояла на своем дракона. Из-за спины Уртона я разглядел, что чешуя у нее светло-светло-зеленая, как лист салата, а пасть такая огромная, что, поджав ноги, я поместился бы в ней целиком.

— Я видел крысу. Она пробегала там, — махнул я в дальний конец коридора. Уртон недовольно оглянулся на меня, обошел все углы, светя факелом у пола, внимательно осмотрел дверь и косяк.

— Ни одной щели. Куда же она делась?

— Ушла по водостоку.

Уртон недоверчиво пожевал губами.

— Ладно, завтра капкан поставлю.

На следующее утро я с трудом мог говорить. Из носа текло, глаза покраснели. Мать решила, что я слишком долго купался в холодной воде. Весь день лежал в постели и пил ненавистное горячее молоко с медом. За мной ухаживали мамины фрейлины, ахали, охали, сюсюкали, но убежать не было никакой возможности. Правда, надо быть честным, горячее молоко помогло. К приезду отца я почти перестал чихать, поэтому отец только пожурил меня, слушая взволнованный рассказ матери.

По случаю удачной охоты был устроен пир, на котором, конечно, было съедено намного больше того, что добыли удачливые охотники, а наутро после пира все и произошло.

Я только что позавтракал и собирался выбежать во двор, когда заметил Уртона, направляющегося к покоям моего отца. В этом не было бы ничего необычного, если б не предмет в его руке. Я мог и ошибиться, но этот предмет напоминал рукоять моего деревянного меча.

Бегом поднявшись на этаж выше, я лег на подоконник и высунул голову наружу.

— … могла его сожрать.

— Ты говоришь, она кричала?

— Да. А потом сказала, что испугалась крысы.

— А мой сын не был испуган?

— Ни капельки.

— Скажи, Уртон, ты бы испугался, если б на тебя напал дракон?

— Конечно, ваша светлость.

— Вот и я так думаю. Остается вторая возможность.

— Что, ваша светлость?

— Виновный будет наказан. Пришли ко мне моего сына и прикажи кузнецу приготовить жаровню.

Мне стало страшно. Никакой вины за собой я не чувствовал, но тетя Элли опасалась, что взрослые узнают, что я у нее был. И вот они узнали… Одно я знал точно: прятаться бесполезно. Медленно стал спускаться по лестнице. Тут и увидел меня отец.

— Иди за мной, Джон, — сказал он. В руке у него была плетка. Мы пошли в сторону кузницы. Кузнец уже выгребал из печи красные угли и складывал их в жаровню. Отец бросил плеть на стол, взял длинный железный прут и сунул его одним концом в жаровню.

— Ты был в гостях у драконы и оставил там это, — он бросил на стол обломок моего деревянного меча. — Я хочу знать, что произошло между тобой и драконой. Если ты спустился в подземелье для того, чтобы мучить ее, я тебя выпорю так, чтоб ты на всю жизнь запомнил, что обижать беззащитных и пленных гнусно и подло. Если же дракона первая напала на тебя, я выжгу ей глаза каленым железом. Итак — она первая напала на тебя?

— Нет.

— Приятно сознавать, что мой сын растет храбрым человеком. Значит, это ты тыкал в нее своей палкой и воображал себя рыцарем, побеждающим дракона. Издевался над ней, пока она не закричала и не откусила твой меч.

— Нет, папа.

— И ты можешь поклясться, что не обижал ее?

— Да.

— А как ты объяснишь, почему твой обкусанный меч лежал рядом с драконой?

— Я не знаю…

Конечно, слова мои были неубедительны и ничего не объясняли. Но что мне оставалось делать? Я же обещал драконе молчать. Да и на самом деле не знал, почему от меча остался кусок с ладонь величиной.

— Сын, посмотри мне в глаза. Ты знаешь, что клятвопреступники — самые презренные люди. Их никто не уважает на этом свете, а после смерти они будут гореть в геенне огненной. Подумай хорошенько и скажи, можешь ли ты поклясться, что не нанес драконе оскорбления ни словом, ни делом?

Я подумал. Может, не очень вежливо было лежать на ее шее, но она сама предложила. И сама велела называть ее тетей Элли. Если б она не велела, я звал бы ее уважительно, леди дракона. Может, я не попрощался, когда уходил? Но она так меня торопила. И я точно не помню. Если и забыл, она поймет, что не со зла.

— Клянусь, папа.

Глаза отца гневно сузились, лицо пошло пятнами. Целую минуту казалось, что он сейчас меня ударит.

— Ну что ж, в суде слово лорда, даже молодого, перевешивает слова десяти свидетелей. Стефан, возьми колот, жаровню, двух факельщиков и спускайся в темницу. Сын, ты пойдешь с нами.

Колот — это такая деревянная колотушка для обстукивания кедров. Вроде молотка, но с человека ростом.

— Папа, зачем колот?

— Чтоб оглушить дракону, разумеется. Было бы слишком жестоко выжигать ей глаза при полном сознании.

У меня обмякли ноги. Я ничего не понимал. За что? Почему? Что плохого в том, что я провел несколько часов в ее темнице?

— Не смей ее обижать! — закричал я и бросился на отца, молотя кулачками по его бедру. — Не трогай ее! Тетя Элли хорошая, добрая, ты не смеешь ее обижать!

Отец отмахнулся от меня как от назойливой мухи, но Стефан, кузнец, замер на полушаге с открытым ртом.

— Ваша светлость, молодой господин сказал: «Тетя Элли»?

— Кто такая тетя Элли?

— Леди Элана, дракона, — робко ответил я.

— Кто разрешил тебе так ее называть?

— Она сама.

Отец подергал себя за мочку уха, как делал всегда, когда находился в растерянности.

— Расскажи обо всем, что произошло в подвалах замка.

— Я не могу. Я обещал молчать.

— Я, твой отец, властью лорда освобождаю тебя от этого обещания, — отец величественно простер руку над моей головой.

И я рассказал. А что мне оставалось делать? Отец сел на скамью и долго молчал.

— Я совсем не подумал о третьей возможности… Как стыдно, однако, — пробормотал он, подхватил меня, поставил себе на колени и прижался лицом к моей груди. — Я должен извиниться перед тобой и драконой. Прости меня, сын. Я плохо о тебе подумал.