Неандертальцы: история несостоявшегося человечества - Леонид Вишняцкий

Ещё раньше Геккеля и лишь чуть-чуть позже Кинга своё имя для неандертальца придумал шотландский палеонтолог Хью Фальконер. Изучив в 1864 г. вместе с зоологом Джорджем Баском череп, найденный британскими военными ещё в 1848 г. на Гибралтаре и явно похожий на ставший знаменитым череп из грота Фельдгофер, он предложил отнести его обладателя к виду Homo calpicus (от слова Calpe — древнего названия Гибралтара). Не исключено, что окажись Фальконер и Баск немного расторопней, то говорили бы мы сегодня не о неандертальцах, а о «кальпиканцах». Спору нет, «кальпиканец» звучит, конечно, гораздо благопристойней, чем «тупица», но на мой вкус как-то очень уж легковесно, несолидно… Нет, «неандерталец» — «неан-деррр-таллец» — куда как лучше!

Были и другие попытки переименования, причём некоторые из них имели определённый успех. Например, в первые десятилетия прошлого века довольно широкое хождение в Германии, а также в ряде других стран, включая Россию, получило название Homo primigenius, т. е. «человек первобытный», впервые использованное ещё в 1880 г. Г. Шафгаузеном при описании неандертальской челюсти из пещеры Шипка[9]. С 1909 г., после открытия неандертальских останков в Ле Мустье и ещё нескольких мустьерских пещерах Франции, приобрело некоторую популярность наименование Homo mousteriensis, запущенное в оборот Г. Клаачем и О. Хаузером. Кроме того, в качестве останков людей самостоятельных видов нередко рассматривали находки из Спи, Крапины и других памятников, обозначая их соответствующим образом: Homo krapinensis, Homo spyensis и т. д. Количеству имен, которые сменил в итоге неандерталец, мог бы, наверно, позавидовать любой шпион или революционер-подпольщик. Homo neanderthalensis, он же Homo calpicus, он же Homo stupidus, он же Homo primigenius, он же Homo mousteriensis, он же Homo breladensis, он же Homo gibraltarensis, он же Palaeoanthropus neanderthalensis… Это только начало списка, оглашать который целиком я не стану из опасения усыпить читателя[10]. Тем более что в наши дни статус действующих сохранили лишь два наименования из всего обширного перечня. Те, кто считает неандертальцев отдельным видом, обозначают их как Homo neanderthalensis, а те, кто зачисляет их в один с современными людьми вид в качестве его подвида, пользуются названием Homo sapiens neanderthalensis.

Степень родства

Американский палеонтолог Генри Осборн полагал, что многообразие названий, используемых разными авторами для обозначения неандертальца, «по меньшей мере, является свидетельством единодушного мнения о том, что этот <…> человек принадлежит к иному виду, чем современный»[11]. На самом деле, однако, единодушия на этот счёт не существовало никогда, как нет его и сейчас. В 20-е годы прошлого века, когда издавалась и переводилась на другие языки цитированная книга Осборна, тоже были исследователи, считавшие, что неандертальцев следовало бы скорее рассматривать как особую расу или подвид Homo sapiens, а не как особый вид. С другой стороны, были и такие, кто предлагал зачислить их не просто в отдельный вид, но и в отдельный род — столь непохожими на людей казались им эти существа.

Сомнения такого рода одолевали уже Кинга, причём высказал он их не где-нибудь, а в печатной версии того самого доклада, в котором провозгласил выделение вида Homo neanderthalensis! Публикуя в 1864 г. текст этой речи, Кинг сопроводил его весьма любопытным подстрочным примечанием. Вот что там написано: «Доклад, где отстаивались воззрения, излагаемые в настоящей статье, был зачитан на последнем собрании Британской Ассоциации, состоявшемся в Ньюкасле. В том докладе я дал известному ископаемому имя Homo Neanderthalensis, но сейчас я сильно склоняюсь к мысли, что оно отличается от Человека не только на видовом, но и на родовом уровне»[12].

Кинг, однако, был геологом (в литературе его часто называют анатомом, но это неверно), с костями дело имел «постольку, поскольку», и в докладе своём говорил больше не о морфологии скелетных останков неандертальца, а о его предполагаемом моральном облике по сравнению с андаманцем, с одной стороны, и шимпанзе — с другой. Биологов эти рассуждения убедить никак не могли, и многие из них, вполне признавая большую древность находок из Неандерталя и отмечая их своеобразие, были всё же склонны относить их к одному с современными людьми роду и даже виду в качестве особой формы последнего. Такую позицию изначально занимал Гексли, и она оставалась преобладающей как минимум вплоть до самого конца 19-го века. Среди антропологов того времени было широко распространено убеждение, что неандертальцев правильней всего рассматривать как примитивную ископаемую расу Homo sapiens. Этого мнения придерживались такие авторитетные исследователи, как Фрэпон в Бельгии, Катрфаж во Франции, Ранке в Германии и многие другие. Для большинства из них вопроса об эволюционной роли этой «расы» (её часто называли «канштадтской», ошибочно сближая черепа из Спи и Фельдгофера с черепом, найденным ещё в 1700 г. близ города Канштадт в Германии и относящимся, скорее всего, к римскому времени) просто не существовало.

В начале 20-го столетия ситуация коренным образом изменилась. В 1901 г. немецкий антрополог Густав Швальбе опубликовал статью, где в результате весьма тщательного анализа неандертальских черепов пришёл к выводу, что они достаточно специфичны для того, чтобы выделять их обладателей в особый биологический вид (Швальбе назвал его Homo primigenius, использовав термин, введённый по отношению к ископаемым людям Шафгаузеном)[13]. Через десять лет с ещё более вескими аргументами в пользу этого тезиса выступил Марселин Буль[14]. На примере костяка из Ля Шапелль-о-Сен он показал, что своеобразными чертами отличался не только череп Homo neanderthalensis (французский исследователь, соблюдая правило приоритета, принял наименование, предложенное Кингом), но и посткраниальный скелет (как выяснилось позже, Буль даже несколько преувеличил степень этого своеобразия). Приведённые в этих работах доводы оказались настолько убедительными, что вскоре почти все антропологи стали рассматривать неандертальцев как отдельный от Homo sapiens вид[15], и такое понимание их таксономического статуса остаётся наиболее распространённым по сей день. Правда, в середине второй половины прошлого века был довольно продолжительный период, когда маятник качнулся в противоположную сторону, и многие заговорили о подвиде Homo sapiens neanderthalensis, но к началу 90-х годов большинство исследователей вернулось к точке зрения, сформулированной и обоснованной Швальбе и Булем. Мы же ещё вернёмся к этой теме в главе 3, после того как разберёмся с анатомическими особенностями неандертальцев и восстановим основные стадии их эволюционной истории.

Из предков в братья

После того как в лице питекантропа учёные получили «точку отсчёта» для оценки эволюционного значения других ископаемых человеческих останков[16], а неандертальцев стали рассматривать в качестве отдельного вида, вопрос о роли этого вида в происхождении Homo sapiens немедленно оказался в центре всеобщего внимания. В подходе к его решению изначально наметились две линии, которые, подобно линиям Аристотеля и Платона в философии, и поныне продолжают конкурировать между собой, и тоже с переменным успехом. Одну из них можно обозначить как «линию Каннингхэма-Швальбе», а другую как «линию Буля».

Уже в 1896 г. ирландский анатом Дэниел Каннингхэм, сравнив описание яванских находок Дюбуа с описаниями костей из грота Фельдгофер и им подобных, пришел к выводу, что неандертальцы представляли собой промежуточное звено в линии, ведущей от питекантропа к современным людям. Несколько позже, на рубеже столетий, появились работы Густава Швальбе, где Pithecanthropus erectus и Homo primigenius рассматривались как два самостоятельных вида, и тоже обсуждалась возможность эволюционной последовательности питекантроп — неандерталец — современный человек. В качестве альтернативной гипотезы Швальбе рассматривал и допускал также параллельное, независимое происхождение неандертальцев и сапиенсов от питекантропа, но первоначально он скорее склонялся к первому варианту, предполагавшему линейный процесс трансформации одного вида в другой. В брошюре «Доисторический человек», вышедшей в 1904 г., а в 1906 г. изданной и на русском языке, он признавал возможность «прямого происхождения ныне живущих людей от неандертальского человека» и писал о том, что произведённые им самим исследования черепов «могут быть хорошо соединены с этим взглядом»[17]. Прямыми предками современных людей считал неандертальцев и хорватский палеонтолог Д. Горянович-Крамбергер, опубликовавший в 1906 г. книгу о результатах своих раскопок в Крапине.