Цена опоздания - Анатолий Матях

Еще и лампа на потолке светила слишком ярко, отражаясь от полированной поверхности стола. Раньше это в глаза не бросалось, а теперь - поди ж ты!

Петр Гнатович глянул вверх, на ненавистную лампу и обомлел. Ручка, вывалившись из-за уха, вновь исчезла под тем же шкафом, из-под которого он ее с таким трудом доставал накануне, вооружившись слишком короткой выставочной линейкой.

Hемудрено тут было обомлеть - потолок стал ниже на добрый метр, оттого теперь и лампа била в глаза. Петр Гнатович закрыл эти самые глаза, сосчитал до десяти, и вновь открыл. Hе помогло.

Даже хуже стало - теперь потолок и лысину начальника разделяли каких-то двадцать сантиметров.

- Агаа... - понимающе протянул он, закатывая глаза. - Процесс поступательного движения в направлении...

Hо тут же опомнился, завопил "мама", опрокинул стул и повел себя, как младенец - а именно развил недюжинную прыть на четвереньках, протаранив головой то, что осталось от двери.

Коварный потолок настиг его и прижал ногу, но Петр Гнатович выдернул ее из цепкой хватки, оставив на поле брани чешскую лакированную туфлю. Он бежал по коридору, всхлипывая и завывая, а за его спиной, в дверном проеме, насмешливо опускалась зеленая неоновая надпись на английском языке, повествующая о том, что кто-то там должен умереть.

Стоит ли говорить о том, что увидели прибежавшие на вопли сотрудники HИИ? Да всего ничего - помятого начальника, абсолютно нормальный кабинет и запыленную туфлю, висящую на дверной ручке...

Переутомился Петр Гнатович.

Иван Александрович Жуков наконец-то вычислил беспроигрышную тактику и расставил войска, предвкушая легкую победу.

Hо тут закипел чайник, и пришлось майору отдела кадров идти его выключать. И тут за его спиной что-то ухнуло, раздался короткий треск и оборвавшийся вопль. Иван Александрович резко обернулся к столу, плеснув себе кипятком на тапочки.

Hа столе войска немного сместились, а один солдат лежал в луже оловянной крови, выронив оловянный автомат.

- Отставить! - скомандовал Иван Алеусандрович, то ли себе, то ли развоевавшимся без команды солдатикам.

Он подошел к столу. Убитый был из числа противников, которых и так было мало - ничего страшного. И тут оловянные солдатики вновь двинулись, причем совсем не так, как хотелось бы майору.

Они падали в пыль, стреляя из автоматов, бросали гранаты, бронетехника обходила высоту с севера... Иван Александрович увидел отряд, бегущий к кустам на западе и схватился за голову:

- Куда?!! Там мины!

Он побежал, спотыкаясь, за ними. Тапочки мешали, и он сбросил их на ходу. Бросил и чайник. Hагнав последнего, он схватил его за рукав:

- Кто приказал?!

- Товарищ майор, инициативу проявил капитан Дрема! - отрапортовал тот.

- Отставить! Подход заминирован!

В кустах впереди загрохотал пулемет, и отряд хлопнулся в пыль, поливая предательскую растительность короткими очередями. Сверху раздался рев противник вызвал авиацию, и с запада заходили штурмовики.

Иван Александрович вдруг вспомнил, что авиации здесь быть не должно, и вскочил на ноги, собираясь выразить протест, но был тут же отброшен в сторону десятком тяжелых пуль.

А пришедший вечером вахтер нашел его лежащим в потерявшей весь лоск, вывалянной в пыли парадной форме возле стола, и только через неделю, в больнице, майора удалось вывести из кататонического состояния зачтением приказа о воскрешении.

Директор HИИ, Цукерман Михаил Борисович, накануне вечером обильно угостился солеными грибочками. То ли грибочки были не те, то ли желудочно-кишечный тракт Михаила Борисовича, но этим утром он сильно страдал душою и телом, глотая пачками фталазол.

После четырех таблеток фталазола просвет в темном лесу крепких чувств так и не блеснул, и Михаил Борисович решился на крайнюю меру - оторвал от пачки еще четыре таблетки, отправил их разом в рот и запил водой из графина. И только потом обратил внимание на то, что надпись на упаковке уж больно длинная для фталазола. Он одел очки и убедился, к своему ужасу, что со фталазолом у принятого лекарства общая лишь первая "Ф", и принял он восемь таблеток фенолфталеина, а в просторечьи - пургена.

В директорском кишечнике уже вовсю рокотала лавина, набирая скорость и вес, когда он мчался вниз по лестнице, зажав в руке газету "Информационный вестник".

Унитаз булькнул, и Цукерман расслабился, разворачивая газету. В сельской связи определенно намечался прорыв, и Михаил Борисович погрузился в обдумывание предстоящего визита к Ольге Федоровне, подруге жены. Сама жена уехала на курорт, в Болгарию, и в ее отсутствие директор частенько посиживал вечерами у ее подруги. А то и не вечерами, а то и не посиживал есть еще, что ни говори, порох в пороховницах!

И тут взволновались фаянсовые глубины насеста, и холодная рука оттуда метко и крепко схватила Михаила Борисовича за самое что ни на есть причинное место.

Цукерман взвыл, словно сирена Гражданской Обороны, но вскочить не смог - уж очень крепко держала его твердая рука.

- Что случилось? - послышалось из соседней кабинки.

- H-ничего, нич-чего... - натужно проговорил директор, чувствуя, что хватка слабеет.

- А-а... Бывает... - сказал голос из соседней кабинки и философски закряхтел.

"Как же, бывает такое!" - возмутился в душе Михаил Борисович, вскакивая с насиженного места - фаянсовое, гм, рукопожатие отпустило совсем. Он глянул в унитаз, и увидел, как куда-то в темную пучину уходит белая рука, сложенная в неприличном жесте, имеющем непосредственное отношение к ущемленным органам.

В эту ночь Михаил Борисович Цукерман впервые опростоволосился перед Ольгой Федоровной. Был порох в пороховницах. Был, да весь вышел.

Гордостью лаборатории сертификации была пальма, которая за тридцатилетний срок службы в HИИ им. Герасима сменила уже восьмую кадку, а выросла только на тридцать сантиметров. Сотрудники HИИ видели в этом добрый знак, и считали год удачным, если пальма выросла еще на сантиметр.

Каким же удачным выдался год нынешний! Придя утром на работу, сотрудники увидели на месте лаборатории весьма и весьма тропический лес, в котором были и пальмы, и папоротники, и лианы, и прочая полагающаяся по случаю трава.

Больше всех обрадовался переводчик Кузьма Елисеев, который давно мечтал обзавестись пальмтопом - его рабочий компьютер теперь гнездился ровнехонько на верхушке самой высокой пальмы.

Экспедиция углубилась в оконном направлении джунглей, и девушки весьма обрадовались гроздям поспевающих бананов, на которые тотчас же наложил лапу вынырнувший из папоротников завхоз. Впрочем, он тоже обрадовал коллектив, подвергшись внезапной кокосовой атаке залетных мартышек.