Колыбель Героев - Алла Пинейру

Я потянулась к той нити, что связывала меня с Марчисом. Нечасто мне доводилось пользоваться всеми этими нитями, так что нащупать нужную удалось не с первого раза. Все-таки я не магичка, чтобы работать с собственным разумом так же уверенно, как с телом. Отжаться пятьдесят раз с ходу — пожалуйста. Искать в лабиринтах мыслей и ощущений какую-то там нить — увольте. Пришлось приложить колоссальное усилие, чтобы сосредоточиться. Но Марчиса я не почувствовала, как ни старалась. Но не почувствовала и той пустоты, о которой говорил наставник Ринхат. Молодой маг, который читал необходимый курс чародейства нам, воинам, решил просветить питомцев Колыбели, как это бывает. Как бывает, когда погибает твой товарищ. Как почувствовать это, даже если он сражается где-то на другом краю поля боя. Как узнать, что ты ничем уже не поможешь, и что осталось только мстить.

Ринхат как-то быстро и не очень внятно рассказывал об этом, будто сам был не рад, что затронул эту тему. Но одно я запомнила — пустота. Потянись к тому, кого больше нет — и наткнешься на пустоту, холодную и зовущую. Главное вовремя разорвать связь. А то не хватало еще двух трупов вместо одного! Не для того Колыбель Героев уже не первый век создает кварты. Вчетвером мы в четыре раза сильнее. А вовсе не в четыре раза слабее.

Я открыла глаза и напоролась на два напряженных взгляда. Серо-синих глаз Эштерила и карих Натэи. Вселенская скорбь в них сменилась удивлением и надеждой.

— Ну что теперь скажете, доверчивые мои? — издевательски протянула я.

— Он и правда как будто не погиб, — неуверенно ответил Эш. — Я не ощущаю его, как мертвого.

Натэя кивнула, соглашаясь.

— А теперь внимание, следующий вопрос, — я продолжала язвить, но увесистый камень как будто свалился сердца. Значит, не я одна чувствую, что еще не все потеряно.

Когда ты, Алата, успела так привязаться к этому лопоухому чародею, а?

— Я конечно не пробовала, но сдается мне, что разбиваться о скалы — это больно, — продолжала разглагольствовать я. В стекло яростно бился дождь — прорубленные в скале окна жилого сектора, выходившие на залив Киони, Купол не защищал. — Кого-нибудь скрутило от боли в предполагаемый момент гибели Марчиса? Меня вот нет. И даже сердце не екнуло, представляете?

Эш укоризненно посмотрел на меня, Натэя презрительно сжала губы. Моего черного юмора они никогда не понимали.

— Я так полагаю, ответ был нет. Отлично.

— Но Одэлл видел, как Марчис прыгнул, — решила не сдаваться магичка.

— Тебе, похоже, все-таки очень хочется использовать эту оранжевую тряпку с траурной каймой по назначению, — фыркнула я. Ну уж нет, я костьми лягу, но не дам этой упертой ведьме провести ритуал прощания с якобы погибшим магом.

— А тебе лишь бы поиздеваться, Алата.

— Ну должны же у меня быть хоть какие-то радости в жизни.

Эш вскочил, вставая посередине комнаты как раз между нашими с магичкой кроватями.

— Леди, хватит! Сколько можно вести себя, как девчонки! У нас только что погиб друг, а вы…

— Эш, ты тупой, — с наигранной грустью вздохнула я. — Ты только что сам убедился в том, что это не так, но продолжаешь талдычить одно и то же. Я тоже могу воздеть руки к потолку и возопить: «Сколько можно!» Сколько можно думать всем чем угодно, кроме головы?

Эш резко обернулся ко мне, и даже в неверном свете зажженной на подоконнике свечи я увидела в его глазах слезы. Эштерил, отважный воин, который привык переть напролом и геройствовать где надо и где не надо, никогда не унывающий Эш, чьих слез я не видела лет десять, если не больше… Он плакал, не прячась от соратниц по кварте. И вот тут мне стало больно, как будто кто-то швырнул меня с высоты на острые скалы. Я знала, что это не моя боль, но легче от этого не становилось. Эштерил сбросил все щиты и барьеры, давая волю потоку боли. И я, язвительная зараза с каменным сердцем, не сумела закрыться. Шкруть заешь эту связь! Ненавижу!

Плохо различая дорогу, я выскочила из комнаты, грохнув в стену тяжелой дверью. Коридоры жилого сектора плыли перед глазами, меня несколько раз окликнули, но я не остановилась. Ветер на восточной галерее едва не сбивал с ног — от него даже внутри Купола не было спасения. Я смотрела, как молнии полосуют ночное небо, как катятся по заливу огромные волны, разбиваясь о скалы прямо подо мной. О скалы…

Воины не плачут. Наверное, мы с Эшем плохие воины.

Глава 3

Ринхат стоял перед нелегким выбором. С одной стороны была его карьера, его жизнь в Колыбели Героев, вне которой он себя не представлял. Маг провел здесь больше двадцати лет за исключением нескольких боевых эпизодов за стенами знаменитой магнамарской крепости.

В один из таких эпизодов, последний, погибли его соратники по кварте. С той поры уже минуло десять лет, и оставшийся тогда одиноким ученик успел стать наставником для молодых. Все равно ему некуда было идти за пределами цитадели. Угрюмый Ринхат — так теперь называли некогда смешливого светловолосого парня. Печальным молчаливым призраком он бродил по коридорам и галереям крепости, ни с кем не поддерживая близких дружеских отношений. Давно оперились и выпорхнули в большой мир птенцы Колыбели — ровесники Ринхата и его погибших товарищей, а боль все не проходила. Помимо этого, на молодого мага почему-то повесили тягостную обязанность приводить в чувство осиротевшие кварты. Мол, раз сам через это прошел, сможешь утешить и других. Слава Единственной, несчастные случаи и болезни с трагическим исходом случались Колыбели очень редко. Но все-таки случались.

Как сегодня.

Сказать им правду или нет? Выбор был трудным, и на одной чаше весов была жизнь Ринхата в Колыбели, а на другой — девушка-воин, горько плачущая на пронизывающем ветру восточной галереи.

Алата нравилась магу, хотя он никогда не признался бы себе в этом. Учитель и ученица, десять лет разницы — нет, никогда! Но язвительная, дерзкая Алата все чаще напоминала ему сгинувшую в той страшной битве с йонами Ламиру. Он не успел тогда вырвать сестру по кварте из лап людей-птиц, и безумные берсерки растерзали ее. И теперь Ринхату было мучительно и сладко видеть на лице Алаты улыбку Ламиры. Те же круглые щечки, те же игривые ямочки. И темно-зеленые глаза, прищуренные так знакомо. О Единственная, кажется, он сходит с ума!

Алата выделялась среди юных девушек-воинов из других кварт. Те чаще всего и вели себя, и старались выглядеть по-мальчишески. Коротко остриженные волосы, плоские худые фигуры, совсем не дамские разговоры. На их фоне фигуристая, плотно сбитая Алата смотрелась единственной леди. Волосы она стригла не так коротко, как остальные, и из ее каштановых с рыжиной кудрей получался задорный хвостик.