Стихотворения - Николай Карамзин

1791

Кладбище[30]

Один голос

Страшно в могиле, хладной и темной!Ветры здесь воют, гробы трясутся,Белые кости стучат.

Другой голос

Тихо в могиле, мягкой, покойной.Ветры здесь веют; спящим прохладно;Травки, цветочки растут.

Первый

Червь кровоглавый точит умерших,В черепах желтых жабы гнездятся,Змии в крапиве шипят.

Второй

Крепок сон мертвых, сладостен, кроток;В гробе нет бури; нежные птичкиПеснь на могиле поют.

Первый

Там обитают черные враны,Алчные птицы; хищные звериС ревом копают в земле.

Второй

Маленький кролик в травке зеленойС милой подружкой там отдыхает;Голубь на веточке спит.

Первый

Сырость со мглою, густо мешаясь,Плавают тамо в воздухе душном;Древо без листьев стоит.

Второй

Тамо струится в воздухе светломПар благовонный синих фиалок,Белых ясминов, лилей.

Первый

Странник боится мертвой юдоли;Ужас и трепет чувствуя в сердце,Мимо кладбища спешит.

Второй

Странник усталый видит обительВечного мира — посох бросая,Там остается навек.

1792

К соловью

Пой во мраке тихой рощи,Нежный, кроткий соловей!Пой при свете лунной нощи!Глас твой мил душе моей.Но почто ж рекой катятсяСлезы из моих очей,Чувства ноют и томятсяОт гармонии твоей?Ах! я вспомнил незабвенных,В недрах хладныя землиХищной смертью заключенных;Их могилы зарослиВсе высокою травою.Я остался сиротою…Я остался в горе жить,Тосковать и слезы лить!..С кем теперь мне наслаждатьсяНежной песнию твоей?С кем природой утешаться?Все печально без друзей!С ними дух наш умирает,Радость жизни отлетает;Сердцу скучно одному —Свет пустыня, мрак ему.

Скоро ль песнию своею,О любезный соловей,Над могилою моеюБудешь ты пленять людей?

1793

Семейный портрет князей Барятинских.

Гравюра Р. Морген с оригинала А. Кауфман. 1790-е годы.

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Послание к Дмитриеву в ответ на его стихи, в которых он жалуется на скоротечность счастливой молодости[31]

Конечно так, — ты прав, мой друг!Цвет счастья скоро увядает,И юность наша есть тот луг,Где сей красавец расцветает.Тогда в эфире мы живемИ нектар сладостный пиемИз полной олимпийской чаши;Но жизни алая веснаЕсть миг — увы! пройдет она,И с нею мысли, чувства нашиЛишатся свежести своей.Что прежде душу веселило,К себе с улыбкою манило,Немило, скучно будет ей.Надежды и мечты златые,Как птички, быстро улетят,И тени хладные, густыеНад нами солнце затемнят, —Тогда, подобно Иксиону,Не милую свою Юнону,Но дым увидим пред собой![32]

И я, о друг мой, наслаждалсяСвоею красною весной;И я мечтами обольщался —Любил с горячностью людей,Как нежных братий и друзей;Желал добра им всей душею;Готов был кровию моеюПожертвовать для счастья ихИ в самых горестях своихНадеждой сладкой веселилсяНебесполезно жить для них —Мой дух сей мыслию гордился!Источник радостей и благОткрыть в чувствительных душах;Пленить их истиной святою,Ее нетленной красотою;Орудием небесным бытьИ в памяти потомства житьКазалось мне всего славнее,Всего прекраснее, милее!Я жребий свой благословлял,Любуясь прелестью награды, —И тихий свет моей лампадыС звездою утра угасал.Златое дневное светилоПримером, образцом мне было…Почто, почто, мой друг, не векОбманом счастлив человек?

Но время, опыт разрушаютВоздушный замок юных лет;Красы волшебства исчезают…Теперь иной я вижу свет, —И вижу ясно, что с ПлатономРеспублик нам не учредить,[33]С Питтаком, Фалесом, Зеноном[34]Сердец жестоких не смягчить.Ах! зло под солнцем бесконечно,И люди будут — люди вечно.Когда несчастных Данаид[35]Сосуд наполнится водою,Тогда, чудесною судьбою,Наш шар приимет лучший вид:Сатурн на землю возвратитсяИ тигра с агнцем помирит;Богатый с бедным подружитсяИ слабый сильного простит.Дотоле истина опасна,Одним скучна, другим ужасна;Никто не хочет ей внимать,И часто яд тому есть плата,Кто гласом мудрого Сократа[36]Дерзает буйству угрожать.Гордец не любит наставленья,Глупец не терпит просвещенья —Итак, лампаду угасим,Желая доброй ночи им.

Но что же нам, о друг любезный,Осталось делать в жизни сей,Когда не можем быть полезны,Не можем пременить людей?Оплакать бедных смертных долюИ мрачный свет предать на волюСудьбы и рока: пусть они,Сим миром правя искони,И впредь творят что им угодно!А мы, любя дышать свободно,Себе построим тихий кровЗа мрачной сению лесов,Куда бы злые и невеждыВовек дороги не нашлиИ где б без страха и надеждыМы в мире жить с собой могли,Гнушаться издали порокомИ ясным, терпеливым окомВзирать на тучи, вихрь сует,От грома, бури укрываясьИ в чистом сердце наслаждаясьМерцанием вечерних лет,Остатком теплых дней осенних.Хотя уж нет цветов весеннихУ нас на лицах, на устахИ юный огнь погас в глазах;Хотя красавицы престалиМеня любезным называть(Зефиры с нами отыграли!),Но мы не до́лжны унывать:Живем по общему закону!..Отелло в старости своейПленил младую Дездемону[37]И вкрался тихо в сердце к нейЛюбезных муз прелестным даром.Он с нежным, трогательным жаромВ картинах ей изображал,Как случай в жизни им играл;Как он за дальними морями,Необозримыми степями,Между ревущих, пенных рек,Среди лесов густых, дремучих,Песков горящих и сыпучих,Где люди не бывали ввек,Бесстрашно в юности скитался,Со львами, тиграми сражался,Терпел жестокий зной и хлад,Терпел усталость, жажду, глад.Она внимала, удивлялась;Брала участие во всем;В опасность вместе с ним вдаваласьИ в нежном пламени своем,С блестящею в очах слезою,Сказала: «Я люблю тебя!»И мы, любезный друг, с тобоюНайдем подругу для себя,Подругу с милою душею,Она приятностью своеюУкрасит запад наших дней.Беседа опытных людей,Их басни, повести и были(Нас лета сказкам научили!)Ее внимание займут,Ее любовь приобретут.Любовь и дружба — вот чем можноСебя под солнцем утешать!Искать блаженства нам не должно,Но должно — менее страдать;И кто любил, кто был любимым,Был другом нежным, другом чтимым,Тот в мире сем недаром жил,Недаром землю бременил.

Пусть громы небо потрясают,Злодеи слабых угнетают,Безумцы хвалят разум свой!Мой друг! не мы тому виной.Мы слабых здесь не угнеталиИ всем ума, добра желали:У нас не черные сердца!И так без трепета и страхаНам можно ожидать концаИ лечь во гроб, жилище праха.Завеса вечности страшнаУбийцам, кровью обагренным,Слезами бедных орошенным.В ком дух и совесть без пятна,Тот с тихим чувствием встречаетЗлатую Фебову стрелу,[38]И ангел мира освещаетПред ним густую смерти мглу.Там, там, за синим океаном,Вдали, в мерцании багряном,Он зрит… но мы еще не зрим.

1794