Меч всевластья (СИ) - Шабурова Эльмира

Уже начало темнеть, когда я стала более-менее соображать, мне было холодно, хотелось есть. Странный я все-таки человек, настолько привыкла удовлетворять все свои потребности, что даже в подобной ситуации я могла думать только о пустом желудке. С детства предоставленная сама себе и не сильно затрудненная в деньгах, я сумела избаловать себя, и потому сейчас страх постепенно уступал место разуму и телесным желаниям.

Усевшись у прутьев, я постаралось рассмотреть работорговцев, но сгустившийся мрак не позволил мне этого сделать. Не знаю, как они находили дорогу в горах в подобной темноте, но мы ни разу не останавливались, и только время от времени к нам заглядывал Зайт. И когда стало совсем холодно, Рябой закинул нам тюк с одеялами. Разобрав одеяла, мы постарались уединиться настолько, насколько это позволяла клетка, и каждая погрузилась в свои невеселые мысли, только это уединение длилось недолго. Первый же услышанный нами вой заставил нас сбиться в кучку в центре клетки, где мы и просидели до самого утра в тесной компании перепуганных девиц, увозимых неизвестно куда.

Люди всегда боялись ночной темноты, но стоило появиться первым лучам солнца, и в людских умах зарождалась надежда, такова сила самосохранения, и именно эта сила заставила меня утром умыться под конвоем Буйвола и позавтракать той бурдой, что он называл едой, и эта же сила заставила меня думать о побеге. Я умела выжидать и не торопиться, а для начала я стала наблюдать…

Никогда не видела такого рассвета, как в то холодное утро посреди диких гор! Прожив двадцать лет в городе, я любила поспать подольше, и ни за что не стала бы подниматься рано утром из-за какого-то рассвета. Клетка же позволила мне наблюдать прекраснейшее зрелище: солнце медленно начало золотить горизонт, и при этом не забыло про розовый и даже про светло-малиновый. Несколько облаков, проплывавших по небу, гордые и величественные пушистики, впитывали в себя эти невероятные краски. Мир вокруг нас просыпался, птицы уже вовсю пели свои гимны жизни, и все казалось идеалистично прекрасным, поэтому кандалы, клетка и наши похитители казались на этом фоне отметиной проказы на лице красавицы…

Наши надзиратели усиленно отсыпались после бессонной ночи, но мы даже не смели пошевелиться. Цепи, надетые на нас, имели особые свойства, они гремели, как сотня колоколов, от малейшего шевеления. Одна из нас уже успела испытать на себе ласки плети Зайта за то, что она просто попыталась сесть поудобней, и ее цепи побеспокоили уже почти уснувшего главаря.

Девушка лежала в центре клетки, на животе, а ее спину покрывал толстый слой целебной мази. Как сказал Красавчик, этот бальзам снимал боль и ускорял заживление, к тому же после этого бальзама не остаются рубцы на теле, а посему пороть они могут нас, сколько им захочется.

— Пить? Дайте мне, пожалуйста, попить!? — наконец смогла прошептать выпоротая девушка, но никто так и не посмел пошевелиться.

— Прости подруга, если мы пошевелимся, нас тоже выпорют, — сказала девушка с коротко остриженными каштановыми волосами и удивительно круглым лицом. Все ее формы тела были круглыми, хотя и не полными, при этом она была очень симпатичной, а ее почти желтые глаза были сильнодействующей приманкой для противоположного пола.

— Кстати, меня зовут Регина, — прошептала она ели слышно, — я учусь на втором курсе архитектурного, точнее, училась.

— Меня зовут Ольга, я на третьем курсе медицинского, — так же ели слышно произнесла девушка сидевшая в углу, кутавшаяся в одеяло, несмотря на то, что уже было жарковато. Это была та самая девушка, пнувшая меня в истерическом припадке и, похоже, истерика была ее естественным состоянием.

Ее когда-то шикарно уложенные волосы стали похожи на копну соломы, заплаканные глаза были водянисто-голубыми и затравленный взгляд метался по нашим лицам в поисках поддержки и защиты. Она была худощава, и при этом имела очень пышный бюст.

— Я Света, и я работаю продавщицей в ювелирном магазине, — смущенно произнесла смугленькая девушка с внешностью цыганки, особым ее достоинством были огромные, выразительные и очень умные глаза, в которых читалась способность сочувствовать и сострадать всему миру. — Я не могла учиться, мне нужно было работать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, а я Татьяна, — прошептала выпоротая девушка, — и я еще не определилась с профессией.

Она была обычной блондинкой с голубыми глазами, но в этих глазах было столько озорства и задора, что мне даже как-то легче на душе стало.

Все посмотрели на меня, и я почувствовала, что краснею, то, чем я занималась, обычно не афишировали, и единственное, что им стоило обо мне знать, это мой студенческий статус.

— Я Марта, я учусь на первом курсе юрфака, училась, — Должна признаться, я не знала, как выглядела на тот момент, но обычно я заплетала в простую косу перекрашенные из рыжего в пепельный цвет волосы. Глаза у меня зеленые, а фигура средняя, по крайней мере, я всегда старалась не выделяться из толпы.

— Ну, вот мы и познакомились, — со вздохом прошептала Татьяна, — теперь бы еще проснуться от этого кошмара и больше желать нечего.

— Очень больно? — спросила я, и поняла, что задала глупый вопрос.

— Уже не очень, эта вонючая гадость у меня на спине, как ни странно, помогла.

Мы снова замолчали, Рябой, спавший ближе всех к нам, приподнял голову и заспанно зыркнул на нас ненавидящим взглядом, больше говорить никто не захотел.

На обед у нас было то же, что и на завтрак, затем нас вывели по одной в кустики, и клетка снова тронулась в путь. Мы проехали по дну небольшого ущелья с бескрайними отвесными стенами из известняка и направились сначала вслед за солнцем, а ближе к вечеру повернули на юг по еле заметной тропке, на которой нашу клетку нещадно трясло, и посему у нас болел каждый миллиметр тела. Нам приходилось держаться за прутья клетки, чтоб нас не швыряло по ней, как кукол.

Мы проехали великолепную горную долину, покрытую ковром из полевых цветов, и нам даже позволили искупаться и постирать свои вещи в чистейшем озере, расположенном точно в центре долины. Вообще, у наших похитителей была одна положительная черта — они были очень чистоплотны и даже не очень умный Буйвол старательно намывал после нас посуду и чистил двух пегих кобыл, которые катили груженую клетку.

Обсушиться нам, конечно, не дали, и когда мы покинули солнечную долину, нам снова пришлось закутаться в тонкие шерстяные одеяла неопределенного цвета и, постукивая зубами от холода и тряски, продолжить любование горным пейзажем.

Но проехали мы немного, примерно через час на нашем пути встали трое в лохмотьях и с деревянными посохами, покрытыми витиеватой резьбой. Они походили на пилигримов, с котомками через плечо и седыми бородами, но их жесткие, оценивающие взгляды ничем не отличались от взглядов Зайта и Рябого. К тому же, судя по тому, как насупился и напрягся Буйвол и, как побледнели Рябой и Красавчик, добра от этих «пилигримов» ждать не приходилось. Только Зайт, правивший лошадьми, оставался спокойным и, не торопясь, спешившись, встал у клетки к нам спиной и взялся чистить ногти кончиком ножа, он демонстративно молчал и не обращал внимания на троих стариков, как будто он просто решил передохнуть и постоять возле решетки. Но я-то понимала, что он просто старался не дать этим троим получше рассмотреть нас.

Старик, что стоял в центре, кашлянул и что-то пробормотал своим товарищам, те согласно кивнули.

Зайт переменился мгновенно, левой рукой он сжал кристалл, висевший на шнурочке, привязанном к поясу, правая рука легла на кинжал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Чего вам? — Коротко спросил Зайт, и в его голосе смешались страх и угроза.

— Ты и так знаешь, мы против работорговли, и тебе придется отпустить девушек! — Старик не успел договорить, а в наших душах зародилась надежда.

— Конечно, знаю, еще я знаю, как вы любите колдовские пытки и некромантию, — удивительно спокойно сказал Красавчик с крыши клетки, и наша надежда мгновенно скончалась.

— У нас разрешение правителя, а где ваша лицензия? — гордо произнес самый молодой из троих и уставился на меня так, как будто увидел нечто необычное. — Нам нужна та, с косами!