Легкомыслие - Ринат Валиуллин

– Что это значит – иногда?

– Иногда мне казалось, что я замужем, что он мой муж, что у нас будут дети. Такой детский сад разбит в голове каждой женщины. Мне нравилось, что когда он приходил, то всегда приносил что-нибудь с собой. В основном, праздник. Сначала театр, потом кино, под бесконечные разговоры о его избранности, таланте и признании, потом кино дома, сериалы с доставкой еды домой и снова разговоры о его гении и творческом кризисе. Все. Знакомство исчерпано, только пустой картон из-под «Карбонаре». Точнее сказать, знакомство осталось, любовь исчерпана.

– А в остальное время?

– Я чувствовала себя любовницей.

– Значит, опыт у вас уже есть, это хорошо.

– Будь мне хорошо, не пришла бы. Такое впечатление, что теперь я начала еще больше запутываться в себе.

– Просто вы с собой притащили целую труппу, – улыбнулся доктор. «Ничего, сейчас распутаем, расставим всех по ролям», – крутил в руках четки Герман, перебирая кости по кругу, будто костоправ, который искал слабый позвонок в ее позвоночнике.

– Вам не хотелось крикнуть ему: верни те годы, которые я истратил на тебя?

– Часто.

– У женщины всегда так, она, значит, тратит, а муж – возвращай. Хочется спросить: а чек есть?

– Вы смеетесь?

– Я нет. Вы проверяете меня на профнепригодность. А мне потом с этим жить.

– Нет, это мне потом с ним жить. Поэтому я и пришла. Знаете, что самое сложное в отношениях? Гнетущее ощущение, что чего-то не хватает.

«Самое трудное в отношениях – любить в восемь утра, когда опаздываешь на работу, обнимая в дверях жену, поглаживая рукой ее плечи, на самом деле мысленно уже сметая щеткой снег с автомобиля». «Я люблю тебя», – сказал он в очередной раз. Она вышла из очереди и не поверила. Вышла не сразу, лет пять назад.

Пасадобль

– Если хочешь знать, хорошие музыканты тоже не бедствуют, – будто ответил на его вопрос отец. – Некоторые рождаются в рубашке, а ты с гитарой. Гитарист от Бога. Она в твоих руках так душевно плачет. Многие хотели бы иметь такие же виртуозные пальцы, как у тебя. А здесь что? Будешь все время натыкаться на быка, как на тень собственной гордыни, на потеху публике.

Стоило только отцу сказать слово «музыка», как тут же включились фанфары. Музыканты возвестили о начале корриды. Застучали кастаньеты, затянулись трубы. Оркестр включил пасадобль. Все участники корриды вышли на сцену: первыми – верхом на конях выехали распорядители. Они поприветствовали президиум.

– Это президент корриды, рядом его помощники, – объяснил отец Тино, указывая на мужчину в ложе. Тот встал, кивнул головой и снова сел в гардероб других фраков.

Сын снова невольно нашел взглядом свою розу. Та внимательно, затаив дыхание, смотрела на парад. Тино заметил, как она приподнялась с кресла, когда на арену вышли главные герои корриды. Три матадора в роскошных костюмах, закутанные в изысканно расшитые плащи. Они сняли с головы свои каракулевые шапки с ушками и помахали ими сначала президиуму, затем остальным зрителям.

– Знаешь, сколько весит монтера? Около килограмма.

– Ага, – не слушал его сын. Он смотрел в бинокль, и ему хотелось оказаться там, на месте одного из матадоров, чтобы лично отправить воздушный поцелуй юной леди.

– Такой шапкой и убить можно. А костюмы, знаешь, какие они тяжелые?

– Представляю, – все еще не хотел возвращаться со сцены в зрительный зал Тино, чтобы занять свое место на каменных ступеньках среди публики.

– Шесть килограммов каждый, – в голосе отца свербило нетерпение и желание стать хоть на толику ближе к матадорам. – Представляю, как ему жарко. – Вот и пикадоры пошли. За ними бандерильерос, – продолжал комментировать происходящее он.

– А это кто? – наконец, возвращается на место сын.

– Мулы, на них будут увозить убитых быков.

Под звук бубенцов, улетающий вслед за тройкой мулов, матадоры скидывают плащи. Помощники ловко подхватывают их и меняют на плащи-капоте.

Психо 5

– А кто вам больше нравится, муж или режиссер? – смел уже весь снег со своего первого авто Герман. Это была восьмерка, мокрый асфальт, она, как любимая женщина, которая могла завестись с утра, а могла не заводиться из-за вчерашнего мороза, могла заглохнуть на ровном месте и долго играть в молчанку. То капризная, как принцесса, то простая как крестьянка, двухдверная: вход и выход, не считая багажника, полного скелетов.

– Трудный вопрос. Режиссера я знаю давно, еще с театрального училища, когда даже боялась мечтать оказаться в его театре. С мужем все сложнее, иногда мне кажется, что я вообще его не знаю. Чужой.

– Для семейной жизни нужна сила воли. Вы знаете, что это такое?

Саша замолчала, давая понять, что готова послушать определение. «Театр – это одна семья», – отозвалась в ней эхом фраза худрука. Это действительно была та еще семейка со своими пращурами и со своим многоуровневым потомством. Динозавры ходили медленно, говорили медленно, даже медленно смеялись, пытаясь сохранить школу, в которую ходили мы, их дети.

– Сила воли – это встать раньше мужа, приготовить ему кофе. Но мужа нет. Нет силы воли, и можно спокойно спать, – позволил себе зевнуть Герман. – Зачем вам муж? Чужой?

– Откуда вы знаете, что он женат? – она чувствовала, что кто-то начал беспардонно рыться в ее чердаке, под сорванной крышей, в ее романах и читать, читать, читать. Вот что значит пойти к психологу на прием».

– Кто?

– Режиссер.

– Случайно узнал от вас, только что.

– А вы ему нравитесь? Режиссеру? – уточнил на всякий случай Герман. Ему срочно нужно было выпить еще, чтобы быть в курсе событий.

– Мечты сбываются… все зависит от их цены. Хотите жить спокойно – не будите свою мечту. Это цитата из одной постановки.

«Значит, нравится, а может быть, даже обещал взять замуж, когда разведется. Все так делают. Но разводиться сложнее, это не на мосты по ночам смотреть».

– Я бы поставил: хотите жить спокойно – не будите жену. Оставьте в покое женщину. Не надо ее удовлетворять. Дайте ей просто выспаться, и потом вы тоже будете удовлетворены, – поделился опытом Герман.

– Жена – мечта. Неплохо. Приходите домой вечером, а там мечта. Хорошо быть вместе ночью.

«Ночью хорошо спать, а вместе – это мечта многих. Перед сном кто-то смотрит телевизор, кто-то читает книгу, кто-то пьет снотворное, всё что угодно, только бы не начать говорить со своей душой. Завтра надо быть свежим». – танцевали мысли в голове Германа под коньяк.

– Но я-то пока ему не жена, – оборвала музыку в его голове Саша.

– Вспомнился анекдот на эту тему, хотите расскажу? – хотелось как-то снять напряжение с разговора Герману. Электриком он не был, но хорошо владел языком.

– Конечно.

«Девушка, вы выходите?»

– А какая остановка?

– «Понедельник».

– А «замуж» когда?

– Уже проехали.

– Вот дура. Выскочи я вовремя, может, и не пришлось бы выходить по понедельникам».

– А сегодня что, понедельник?

– Нет, к счастью, суббота. Но надо быть готовым.

– Выйдешь замуж, и все становится одним днем. Это правда, – погрустнела как ива на мгновение девушка. Затем поправила свою густую темную крону и улыбнулась. – Хорошо, если субботой.

Бандерильерос

Оркестр продолжал подогревать публику ритмами труб и ударных. На арену вышел распорядитель с плакатом.

– Видишь плакат?

– Вижу.

– Что там написано?

– Шестьсот, что такое шестьсот? – таращился в бинокль Тино.

– Сейчас на бой выйдет бык весом в шестьсот килограммов. Машина. Судя по весу – хороший бык. А хороший бык – это хорошая коррида. Есть такая шутка: если хочешь попасть на хорошую корриду, ставь не на матадоров, а на быков. Ставь в смысле иди.

– Я понял, папа.

– Это хорошо, что ты все понимаешь. Весь в меня, – прижал он к себе сына.

– А плохие быки тоже бывают?

– Бывают. Ленивые, не хотят драться. Однажды я видел, как быка удалили с поля.

– Без боя?

– Без боя.

– Повезло быку.

– Ему – да, хозяину ганадерии – нет. Для фермера это позор. У них тут свои интересы, свое мясо, своя борьба. Чем лучше быки, тем лучше для бизнеса.

– Лучшие – это какие?

– Умные. Хотя глупых я и не встречал. Бык всегда умен, у него отличная память, удары его трудно просчитать. Их можно только предвидеть, но это дано лишь великим. Бык опасен, в любом состоянии он может наброситься, как бы тяжело ни был ранен, так было с великим Мулетино, когда умирающий бык насадил его на рога и забрал с собой, – кинул взгляд на небо отец. – Помню, как сейчас, он всадил клинок быку точно между лопаток, Мулетино вскинул руки, – отец поднял свои в букву V, – виктория, вот она, уже у него в кармане.

– Виктория, – повторил движением губ Тино.

– И как только победа окатила его с ног до головы и уже поселилась там, именно в этот момент бык в конвульсиях махнул головой, воткнул свои рога Мулетино в пах и подкинул высоко вверх. А когда тот упал, ударил его рогами еще несколько раз и сам рухнул рядом, – он говорил с таким азартом и страстью, что Тино было видно, как у него надувалась вена на виске, будто это была струна, ответственная за его голос, видел, как из-под усов вылетают капельки слюней. Они терялись в клетчатой ткани впереди сидящей рубашки. Тино слушал и наблюдал, как те быстро исчезали в хлопке под палящими лучами.