Приходи к нему лечиться… - Юлия Алейникова

Шатен был очень даже ничего, теперь она могла не торопясь его разглядеть. Высокий и стройный и даже более симпатичный, чем она рассчитывала, а еще широкоплечий, и одет прилично, но не вызывающе. На вид ему было лет двадцать семь, может, больше. С таким кавалером не стыдно появиться в клубе. Поравнявшись с ним, Оксана небрежно перекинула сумку на другое плечо, и, поскольку в это время по дорожке проходила супружеская пара, ей пришлось немного отклониться в сторону шатена, она задела его сумкой и едва не потеряла равновесие. К счастью, шатен оказался не промах и успел поддержать ее.

– Ой, извините! – робко проговорила любительница классических приемов, приподнимая солнечные очки, дабы дать шатену возможность оценить размер и форму своих прекрасных серо-голубых глаз очень редкого оттенка – с синей каемочкой по краю радужки. – Я не сильно задела вас сумкой? – проговорила вопросительно Оксана, помогая шатену перейти в наступление.

Но шатен никуда переходить явно не собирался, разве что на противоположную сторону пруда. Поскольку, бросив короткое «нет», тут же решительно двинулся прочь, хотя до этого совершенно беззаботно минут десять топтался у пруда под ивой.

– Простите, а мы с вами раньше нигде не встречались? – преградила ему дорогу Оксана, не желая отказываться от уже намеченных планов на вечер и на шатена. – Мне кажется, я видела вас на днях в Эрмитаже. Вы ведь тоже гость Петербурга, я угадала? – Перед такой атакой не устоял бы ни один среднестатистический мало-мальски интеллигентный мужчина, не имеющий в непосредственной близости жены или невесты. А шатен не имел. И все же, сухо бросив короткое «нет», он обошел Оксану и двинулся прочь неторопливым, но решительным шагом.

Вот уже полчаса Илья стоял в тени раскидистой ивы и смотрел, как белобрысая девица нежится на солнышке. Ноги его гудели, сам он вспотел, хотел есть и пить. Когда он соглашался на эту работу, и представить себе не мог, что слежка за какой-то пигалицей обернется для него настоящей каторгой. А он-то, дурак, думал, что по-легкому бабки неплохие срубит. «Надо бы у начальства надбавочку потребовать за сверхурочные», – пытаясь незаметно размять ноющую поясницу, раздраженно думал Илья. Эта белобрысая селедка целыми днями шныряла по музеям, стояла на жаре в очередях, носилась по городу и при этом пользовалась исключительно общественным транспортом, в том числе метро. Так что слежка на машине исключалась. И Илье приходилось толкаться в автобусах и трамваях вместе с этой неутомимой кобылой. «И где она столько энергии берет?» – злился Илья, наблюдая, как девица, усевшись на скамейку и вытянув ноги, беззаботно вертит головой по сторонам. Самому ему пришлось стоять. Потому как все окрестные скамейки были плотно заняты женщинами, детьми и пенсионерами.

Тут с беспокойной девицей как раз поравнялась многочисленная группа японских долгожителей с фотоаппаратами на шеях, совершенно скрыв объект наблюдения из поля его зрения. Илье пришлось все время подпрыгивать, чтобы убедиться, что девица все еще на месте. К счастью, она никуда не делась, но зато, едва японцы скрылись из виду, а Илья устало привалился к дереву, белобрысая бодро поднялась и двинулась по дорожке вертлявой, подпрыгивающей походкой. Илья тут же отвернулся, устремив рассеянный взгляд на пруд и следя краем глаза, когда можно будет двинуть за ней следом. Но стоило ему слегка повернуть голову, чтобы проследить за объектом, как он тут же получил сумкой по морде, а потом эта безмозглая коза навалилась на него всей тушей. Ему только и оставалось, что подхватить ее, иначе она бы башку свою кудрявую расшибла. Сделал он это чисто автоматически, тут же своего поступка испугался и собирался по-быстрому сделать ноги, но не успел, потому как девица вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ой, извините! Я не сильно задела вас сумкой? – вцепившись в его руку, верещала кудрявая, заглядывая ему в глаза.

– Нет, – бросил Илья и попытался вырваться. Куда там!

– А мы с вами нигде не встречались? – загородила ему путь к отступлению белобрысая, снимая очки.

В принципе она была симпатичная, и возможно, если бы она пристала к нему просто на улице, он не отказался бы от знакомства, но за последние четыре дня безостановочной беготни по городу он успел так ее возненавидеть, что готов был убить, если бы начальство разрешило. Но начальство дало совершенно четкие указания: следить, не привлекая внимания. И что теперь делать? Белобрысая продолжала что-то верещать, но Илья, не слушая ее болтовни, смог наконец-то вырваться и, бросив резкое «нет» на ее очередной вопрос, помчался прочь что было духу.

– Семеныч, – придушенным голосом торопливо говорил в трубку Илья, спрятавшись за колоннами круглого павильона на другой стороне пруда и глядя на удаляющуюся в сторону ворот белобрысую девицу. – Что мне делать? Она меня засекла. Нет, не вычислила, а пристала, как банный лист, подцепить меня решила, понравился я ей, – бубнил Илья, перебегая от павильона к живой изгороди. – Говорит, в Эрмитаже видела и еще где-то, – оправдывался он перед невидимым собеседником. – Я старался. Но я же не шпион какой, может, случайно и засветился. Что делать-то теперь? Может, мне отвалить?

Получив твердый приказ объект из виду не терять, не приближаться и сообщать обо всех ее передвижениях, Илья зло выругался и поспешил вслед за скрывшейся из виду девицей. Звали белобрысую, кажется, Сашей.

Оксана едва удержалась от желания бросить вслед дезертиру хлесткое «нахал», да побоялась опозориться перед другими возможными претендентами.

Ситуация была не рядовая. Оксана была оскорблена в лучших чувствах. Она не уродина, не толстуха, она хорошо одета, имеет приятные манеры, а значит, поведению шатена должно быть простое и логичное объяснение. Например, он голубой. Или он болен СПИДом. Или его на днях бросила невеста, сбежав прямо из-под венца с другим. Поэтому он вполне естественно ненавидит весь женский род, и в Петербург приехал один, а должен был приехать с женой в свадебное путешествие. Последнее объяснение Оксане особенно понравилось, ибо не было тривиальным, в нем чувствовался полет фантазии и некое изящество, а Оксана с детства питала слабость к сочинительству. Учитывая ее частое и витиеватое вранье, многие родственники в детстве даже пророчили ей журналистскую карьеру. Увы, не сложилось.

Занятая мыслями о странностях собственной судьбы и о трагедии, выпавшей на долю шатена, Оксана больше не глазела по сторонам и никаких знакомств не искала, а преспокойно дошла до электрички и без всяких приключений доехала до города, а там и до дома. Устало передвигая ноги, она вошла в подъезд и вызвала лифт, возлагая вполне обоснованные надежды на новый замок. Ей страшно хотелось принять душ и завалиться на ставший уже родным диванчик, а если Сашкин хахаль снова попытается испортить ей вечерний отдых, она за себя не ручается. Додумать эту грозную мысль она не успела, потому как подъехал лифт. Оксана вошла в кабину, а вслед за ней в кабину ввалился здоровенный детина и, нажав на кнопку верхнего этажа, тут же зажал ей рот ладонью.

– Насилуют! – мычала изо всех сил Оксана.

– Заткнись, – прошипел ей в ухо здоровяк и нажал на кнопку «Стоп». – Не будешь рыпаться – останешься целой.

«Ничего себе – целой», – молча возмутилась Оксана, видя, как тип достает свободной рукой из кармана здоровенный ножик. С таким тесаком можно запросто на медведя идти, а не на медсестру, она покрылась испариной и затихла. Пока тип пыхтел, шаря по ней ручищами, ее так и подмывало спросить, не страдает ли он какими-нибудь болезнями, чтобы сразу наметить курс лечения. Кстати, вот тебе и еще одна статья расхода: анализы, лечение – наверняка он заразен. Оксану передернуло от отвращения.

– Я что велел, стой, не двигайся! – снова зашипел ей в ухо насильник.

Странно, время шло, а самое страшное все не происходило. Тип, прижав девушку к стенке лифта, неторопливо и методично ощупывал каждый миллиметр ее тела, залезая под мышки и в прочие, более интимные зоны. Оксана стояла не дыша, борясь с ужасом и отвращением, каждое его прикосновение было настолько омерзительно, что ей стоило огромного труда не заорать пронзительно и не начать вырываться вопреки здравой логике и инстинкту самосохранения. Оксана всегда считала себя сильной личностью, не склонной к истерии и панике, но сейчас она готова была отречься от прежних привычек, поддаться панике и закатить истерику. Она из последних сил заставляла себя молча терпеть это унижение и мечтала лишь о том, чтобы все уже скорее закончилось. А эта сволочь продолжал неторопливо и обстоятельно облапывать ее с ног до головы, даже в прическе порылся, натуральный маньяк! А потом выпустил ее, вырвал из рук сумку и принялся в ней копаться, в заключение вытряхнул все содержимое на грязный, заплеванный пол, разорвал подкладку, выругался, нажал на кнопку ближайшего этажа и был таков.