Польские народные сказки - Автор Неизвестен

Сказка «Про дьявола и господа бога» подсмеивается над привычкой религиозных людей все счастливые происшествия приписывать вмешательству бога, а все несчастья — козням дьявола. Таким образом, акценты в народной сказке как бы смещаются: черт не так страшен, а бог не так всемогущ и всеблаг, как учит религия.

В сказке «Как старый кузнец смерть и чертей за нос водил» бьет через край неистощимый оптимизм народа, его жизнелюбие, вера в неистребимость жизненных сил человека. Сказочник не побоялся утомить слушателей и соединил несколько сказочных мотивов, так что старый кузнец у него дважды обманывает смерть и трижды оставляет в дураках чертей, которые хотят забрать его в пекло. Да и конец сказки позволяет думать, что упрямый кузнец все-таки остался на земле.

4

Сказки-рассказы, называемые бытовыми сказками, в наибольшей степени отражают реальную жизнь народа. В них нет фантастики, свойственной волшебной сказке, а легко угадываемый вымысел и всякие преувеличения помогают рассказчику яркими, резкими мазками нарисовать образы своих героев.

Польские бытовые сказки вобрали в себя многие приметы деревенской жизни буржуазной Польши, отразили ее социальные противоречия. Как и в жизни, в сказках противостоят друг другу труженики — бедняк крестьянин или ремесленник и те, кто кормится за их счет: кулаки-мироеды, помещики, сельская администрация, полиция, судейские. Служители костела обличаются в пособничестве панам, в жадности, в том, что проповеди расходятся с их собственной моралью.

Польская бытовая сказка чаще всего иронична, язвительна.

Чувством ненависти ко всяким прихлебателям, которые тоже не прочь поживиться за счет народа, проникнута сказка «Дележ награды», которая имеет много вариантов в польском и русском фольклоре. В сказке «Завещание и любопытство» мужик и пан побились об заклад, кто лучше соврет. Мужик перехитрил пана, сыграв на его барской спеси. В сказке «Дележ по совести» расторопные мужика потешили пана своей сметливостью и не остались внакладке; простые люди оказываются также умнее ксендза (сказка «Кузнец и ксендз»).

В условиях социального неравенства хитрость была орудием угнетаемого. Народ, создавая сказки о хитрецах, поощрительно относится к тем их проделкам, которые свидетельствуют об уме и находчивости бедняка и помогают ему выйти из нужды (например, сказка «Как люди богатеют»). Правда, не всегда проделки хитрецов имеют такое оправдание — иногда ловкий плут не постесняется обмануть и равных себе («Шапка за триста злотых», «Мясо, хлеб да вино — и все даром»), но при этом мошенников чаще всего постигает неудача, как в анекдоте Сабалы «Про Мацюся и Кубуся».

В сказке «Загадка сапожника» развитие сюжета двигает разгадка метафоры, в которой образно переданы народные представления об отношении поколений — человек растит детей и кормит родителей, которые растили его, то есть платит им долг. В сказке «Отчего Вильчеку не везло в хозяйстве» проводится интересная идея об ответственности за дела предков (только тогда, когда Вильчек роздал неправедно нажитое дедом, ему стало везти).

Отношения положительных героев бытовой сказки, так же как и волшебной, строятся на принципах честности и взаимопомощи — нужно сдержать свое обещание, помочь попавшему в беду.

Не боится народ в сказках посмеяться и над самим собой. Мошенники обводят вокруг пальца простоватого парня («Как воры ловчить умеют»). Немало сказок и шуток о своих глупцах (как у русских анекдоты о пошехонцах, а у болгар — о габровцах). К примеру, «Пьяница на проповеди», «Выход всегда найдется», «Наказанный угорь», «Луна в колодце». Известный по сказке братьев Гримм мотив покладистой жены! («Бывают ли такие жены?») можно понять и как насмешку над глуповатыми супругами.

Легенды и предания в большей степени, нежели бытовые сказки, приближены к реальным условиям жизни, труда, историческим событиям. Выше уже упоминалось предание о разбойнике Яносике. Прочно вошли в народную память также широко известные легенды о Скарбнике. Они создавались среди горняков, шахтеров, в районе Силезии. Могущественный Скарбник может помочь шахтеру, но может и наказать его за жадность. Щедрый и суровый хозяин шахт напоминает нам Хозяйку Медной горы из уральских сказов Бажова.

Легенда о спящих рыцарях — одна из наиболее популярных и любимых польских легенд (она была в репертуаре Сабалы). Рыцари, спящие в заколдованной башне, которые ждут знака, чтобы проснуться и идти воевать с врагом, во времена национального порабощения были символом скрытой, дремлющей до поры силы народа.

В польских народных сказках отразились представления трудового народа о добре и зле, о социальной несправедливости, его ненависть к угнетателям и сознание своего морального и интеллектуального превосходства над ними. В них воплотились и мечты народа о лучшей жизни, и его социальный оптимизм. Эти черты сближают сказки всех народов. Вместе с тем каждый народ вносит в сказку что-то свое, неповторимое. Мы желаем читателю почувствовать это своеобразие сказочных повествований польского народа.

СКАЗКИ О ЖИВОТНЫХ

БАРАН И ВОЛК

Поймал однажды волк барана и говорит ему:

— Я тебя съем.

— Ой, только не рви меня зубами, мне больно будет. Съешь меня по-другому.

— А как?

— Ты сядь под горой, открой пасть, а я в нее прыгну. Так и мне не будет больно, и тебе глотать быстрей.

— Ну что ж, давай попробуем.

Сел волк под горой, а баран попятился, разбежался да как даст волку рогами по открытой пасти! Разбил ему всю морду и был таков.

Отшвырнуло волка на шмелиное гнездо, придавил он его, шмели озлились, загудели. А волк решил, что это у него в брюхе баран голос подает.

— Бурчи себе, бурчи, — говорит. — Все равно ты съеден.

СОВА И ЯСТРЕБ

Велел господь-бог ястребу мелкой птицей промышлять. Прослышала о том сова, испугалась: а ну как ястреб утащит ее птенцов?

Вот пригласила она его в корчму, угостила, а потом и просит: не трогай, мол, моих деток.

— А которые твои? — спросил ястреб.

— Мои — самые красивые, — ответила сова.

— Ну, будь по-твоему.

Выбрался ястреб на охоту, смотрит на тех, на этих птенцов — все красивые. Наткнулся он на совят.

— Ну, страшней уродов, чем эти, не сыскать! — говорит.

И съел их.

А тут еще остальные птицы прослышали о том, что говорила сова, и подняли ее на смех.

С тех пор сова днем прячется, не летает. Стыдно ей, да и зло берет, что над нею все потешаются.

КАК ПЕС ВОЛКУ САПОГИ СПРАВИЛ

Жили-были волк и пес. Здоровый такой пес. Волк к нему захаживал. Вот приходит он раз и говорит:

— Я тебя съем.

Пес ему отвечает:

— Сделай милость, не ешь, я тебе за это сапоги справлю.

— Ну, так и быть, справь.

Явился волк в следующий раз, а пес и говорит:

— Сейчас, сейчас. Пойдем за сапогами, но смотри, не топчись в них по росе да по воде.

Повел пес волка за собой и велел ему влезть в навозную жижу, где погуще. Забрался туда волк по колена.

После того велел ему пес вылезти и говорит:

— Ну вот тебе и сапоги. Не веришь — погляди на мужика: у него такие же.

И еще раз наказывает:

— Владей на здоровье да помни, что я тебе говорил: не ходи в них по росе, не лезь в воду — пропадут сапоги, а других я тебе справлять не стану.

Послушался волк, забрался в логово, никуда носу не кажет. Лежит день, другой, третий. Наконец захотелось ему есть. И пошел волк искать, чем бы подкрепиться. Перебрался он вброд через лесной ручей, глянул на ноги — а сапог-то как не бывало! Смыла их вода.

Вернулся волк ко псу и говорит:

— Что за сапоги ты мне справил? Посмотри — где они? Уж теперь-то я тебя съем!

А пес в ответ:

— Говорено ж тебе было: не ходи ни по росе, ни по воде — пропадут сапоги. А других сапог ты от меня не получишь, как ни добивайся, хоть в суд на меня подавай!

— И подам, — говорит волк. На том и разошлись.

Волк взял в свидетели и помощники медведя и кабана, а пес — кота и петуха. Отправились они судиться. Волк, медведь и кабан вперед забежали, и говорит тут волк своим товарищам:

— Ты, медведь, полезай на елку. А ты, кабан, заройся в листья и сиди там. Мы этому псу свой суд учиним. Если увидите, что моя берет, то и не выходите, чтоб он вас не заметил. А уж если я не справлюсь, идите на подмогу. Втроем-то мы его поймаем и в клочья разорвем.

А пес идет себе и не ведает про ту засаду. Следом петух выступает, а за ним — кот. Петух и дет и сам себе поддакивает: