Скованные льдом сердца - Джеймс Кервуд

Вдруг он остановился и сжал рукой свою винтовку. Что-то, не похожее на ветер, родилось в ночи. Он сдвинул шапку с ушей и прислушался. И он услышал это вновь — далекий, тонкий свист полозьев.

Сани приближались со стороны открытой равнины, надо было приготовиться действовать. Он снял толстые меховые рукавицы и заменил их мягкими перчатками, осмотрел револьвер, чтобы убедиться, что цилиндр не замерз. Потом он стал на месте, молча выжидая.

Глава II. БИЛЛИ ВСТРЕЧАЕТ ЖЕНЩИНУ

Из мрака медленно выплывали сани. Наконец, в тусклом сумраке они приняли определенные очертания, и Мак-Вей убедился, что они проедут очень близко от него. Постепенно он различил человеческую фигуру, трех собак и одного вожака. Было что-то смущающее в спокойной невозмутимости этого призрака жизни, рождающегося среди ночи.

Он не слышал больше скрипа полозьев, хотя сани были в пятидесяти шагах от него. Фигура впереди двигалась медленно, с опущенной головой, а собаки, запряженные в санки, бежали призрачной линией. Человек и собаки не замечали Мак-Вея и молча смотрели вперед в безбрежный мрак. Пока они не очутились прямо перед ним, он не пошевелился.

В этот момент он быстро выступил, издав громкое восклицание. При звуке его голоса послышался тихий вскрик, собаки остановились, и фигура бросилась назад к саням. Мак-Вей поднял револьвер. Полдюжины шагов — и он был около саней. Белое лицо смотрело на него в мерцающем свете звезд. Мак-Вей в величайшем изумлении встретил взгляд больших черных испуганных глаз на бледном лице, несомненно принадлежащем женщине.

Мгновение он не в состоянии был ни пошевелиться, ни заговорить. Женщина подняла руки, сдвинула назад меховую шапку, и он увидел блестевшие в свете звезд волосы. Это была белая женщина. Вдруг в ее лице мелькнуло что-то, от чего мороз пробежал у него по спине. Он опустил глаза на то, на что она оперлась рукой. Это был длинный, грубо сколоченный ящик. Он отступил на шаг.

— Боже! — вскричал он. — Неужели вы одна?

Она опустила голову и с рыданием в голосе произнесла:

— Да… одна.

Он быстро приблизился к ней.

— Я — сержант Мак-Вей из королевской стражи, — произнес он приветливо. — Скажите мне, куда вы идете и как могло случиться, что вы здесь одна — в этой холодной пустыне?

Меховой капюшон упал ей на плечи, и она повернулась лицом прямо к Мак-Вею. Звезды отражались в ее глазах. Это были удивительные глаза, и теперь они были полны страдания. Лицо тоже казалось удивительным Мак-Вею, который уже около года не видел лица белой женщины. Она была молода — так молода, что в бледном мерцании звезд казалась почти девочкой. В ее глазах и губах, в очертании ее подбородка было что-то до такой степени напоминающее другое лицо, о котором он мечтал, что он подошел, взял ее трепещущие руки и спросил опять:

— Куда вы идете?.. И как случилось, что вы здесь одна?

— Я шла… туда, — сказала она, указывая движением головы на полосу леса. — Я шла… с ним… с моим мужем…

Голос ее оборвался и, вырвав у него внезапно руки, она подошла к саням и стала лицом к нему. На минуту в глазах ее блеснуло недоверие, точно она боялась его и готова была бороться с ним до смерти. Собаки прижались к ее ногам, и Мак-Вей увидел в свете звезд сверкание их оскаленных клыков.

— Он умер три дня тому назад, — закончила она, собравшись с силами, — и я везу его назад к своим родным в Литл-Сил.

— Но до него двести миль, — сказал Мак-Вей, взглянув на нее, как на сумасшедшую. — Вы умрете.

— Я путешествую уже два дня, — ответила женщина. — Я дойду.

— Два дня по этой снежной равнине?

Мак-Вей взглянул на ящик, жуткий и мрачный в призрачном освещении, падавшем на него. Потом он перевел взгляд на женщину. Она опустила голову на грудь, и ее блестящие волосы рассыпались по плечам. Он увидел, что она плачет.

В эту минуту какая-то волна тепла прошла по всему его существу, он молчал, охваченный величием того, чем дышала эта снежная равнина. Для него женщина была всем, что есть самого великого и прекрасного. Среди тоски и одиночества своей жизни он грезил о женщине, как о неземном существе, и вот перед ним явилось живое воплощение его мечты о женской любви и человеческом благородстве.

Маленькая хрупкая женщина шла навстречу смерти ради человека, которого она любила и который умер. С одной стороны, он знал, что она сумасшедшая. Но ее безумие было безумием любви, которая сильнее смерти, безумием веры, не считавшейся ни с бурей, ни с морозом, ни с голодом. И его наполнило желание подойти к ней, когда она стояла перед ним, склонившись на ящик, обхватить ее обеими руками и сказать ей, что он создал себе мечту о такой любви и жил ею в своем одиночестве. Она смотрела на него, как ребенок.

— Подите сюда, маленькая девочка, — сказал он. — Мы пойдем вместе. Я доставлю вас в целости в ваш Литл-Сил. Вы не можете идти одна. Вы никогда не доберетесь живой до ваших родных. Боже, если б я был на его месте…

Он остановился, встретив испуганный взгляд ее глаз, обращенных к нему:

— Что же?

— Ничего… тяжело человеку умирать и терять такую женщину, как вы, — сказал Мак-Вей. — Подождите, я посажу вас на ящик.

— Собаки не могут везти эту тяжесть, — ответила она. — Я помогала им…

— Если они не могут, я могу, — тихонько засмеялся он и быстрым движением поднял ее и посадил на ящик. Потом он снял с себя мешок, положил его позади нее и передал ей свое ружье. Женщина взглянула прямо на него, повернув к нему бледное смущенное лицо, и положила оружие себе на колени.

— Вы можете убить меня, если я не сделаю того, что должен, — сказал Мак-Вей. Он пытался скрыть счастье, которое испытывал от присутствия женщины, но оно трепетало в его голосе.

Вдруг он остановился, прислушиваясь.

— Что это было?

— Я ничего не слышала, — сказала женщина. Лицо ее смертельно побледнело. Глаза стали совсем черными.

Мак-Вей повернулся к собакам. Он взял конец ремня, держась за который женщина помогала собакам тащить тяжесть, и пустился в путь по равнине. Присутствие мертвеца всегда действовало на него подавляюще, но на этот раз было иначе. Вся дневная усталость прошла и, несмотря на тот предмет, который он помогал тащить, его наполняло какое-то странное чувство гордости — с ним была женщина.

Время от времени он оборачивался и смотрел на нее. Он ощущал ее присутствие, и голос ее, когда она говорила с собаками, звучал для него, как музыка. Ему хотелось издать громкий крик, каким они с Пелетье возбуждали свое мужество, но он подавил это желание и только свистнул. Он удивлялся, как могла женщина с собаками тащить сани. Они глубоко погружались в снег, и это еще увеличивало тяжесть. По временам он останавливался отдохнуть; наконец женщина соскочила с саней и подошла к нему.