Тайны темной стороны - Таисий Черный

что когда силы были уже совсем на исходе, и когда я собирался – уже упасть на мягкий мох и отдохнуть, как рюкзак, вдруг, становился легче и, я мог пройти еще лишний километр, а то и все – два. Впрочем, после подобного рывка, я все равно делал десятиминутную передышку. Отдохнув и разложив дары духам, я снова двигался в путь, пробираясь через лес, который был то почти непроходим, а то вдруг редел, перемежаясь болотами. Иногда лес совершенно исчезал, уступая место пустошам, кое-где поросшим сосновым молодняком и можжевельником.

      К вечеру, когда солнце уже висело примерно на ладонь от горизонта, и я уже выбился из сил окончательно, лес вдруг снова немного поредел и, показалась тихая, прохладная гладь Моствы. Она, текла словно в каньоне между крутых песчаных берегов, поросших на противоположной стороне сумрачным угрюмым лесом.

Солнце, наконец, коснулось горизонта и потому следовало побыстрее собрать дров и поставить палатку. Со всем этим я справился довольно быстро, и, повесив котел на огонь, немедленно спрыгнул с обрыва к реке. Переплыв ее несколько раз туда и назад, я вдруг стал обращать внимание на некоторое неудобство, которое довлело надо мной, подобно тяжелому недоброму взгляду. Это было неприятное чувство, и неприятность состояла, скорее всего, в полном непонимании причины подобного состояния. Я старался об этом не думать слишком много и сохранять как можно более безразличный вид, но уже когда вылез на берег и стал одеваться, вдруг остановился. Окажись тут кто-то чужой, он бы, вероятно, отметил, как я довольно глупо и удивленно вертел головой по сторонам: до меня вдруг дошло, что причиной дискомфорта была странная, если не сказать – чудовищная, тишина. Она не напоминала просто тихий вечер или тихую комнату. Эта тишина походила, скорее всего, на ту, что бывает в студии звукозаписи или же барокамере. Непонятно, куда девались комары, мучившие меня нещадно почти весь день, не было слышно и птиц. Я вдруг почувствовал ужас от того, что я остался на этой планете совсем один…

Но я быстро отогнал дурацкое наваждение! Надо же – один на планете! Размечтался! Подивившись всему этому, и сохраняя невозмутимый вид, я направился к палатке, с тем, чтобы поужинать. Друзья мне говорили не раз, что вести себя следует в таких ситуациях, как можно более непринужденно. Я читал у самых разных путешественников, что страх делает тебя видимым перед всеми: от людей до самых низких духов. К слову, они же и вполне могли устроить весь этот странный спектакль. Зачем? Кто их поймет…

Солнце уже село, и лес вместе со своей густой, как мед, тишиной погрузился в такой же плотный, почти гуталиновый мрак, с которым тщетно пытался сражаться мой костерок. Я решил еще посидеть немного с тем, чтобы сделать записи в дневнике, и собрать воедино все мысли, пришедшие в голову за день.

Помню, я как раз сломал грифель у карандаша, когда вдруг послышался странный звук. На фоне все той же тишины он слышался действительно очень странно, и я проверил на месте ли топор. Звук больше всего походил на лязг цепи. Сначала я подумал, что это лошадь или коза, которая, быть может, вырвала кол и сбежала с пастбища, но я сразу отбросил эту идею, поскольку до ближайшей деревни было не менее двадцати километров, да еще и через лес. Лязг повторился, и я, посветив фонарем в сторону берега, откуда исходил этот звук, облился холодным потом. На пологой береговой отмели, прямо под обрывом, где находилась моя палатка, стоял здоровенный матерый волчище. Как мне показалось, он был раза в полтора крупнее большой немецкой овчарки. Зверь попал в капкан, а затем, выдрав его, убежал, заливая след кровью и наполняя воздух ночного леса отчаяньем и болью. Впрочем, он посмотрел на меня спокойно и без всякого интереса.

Первый шок прошел, я вспомнил, что волки на огонь не идут и что летом они вообще не особенно агрессивны. Хотя, капкан… Боль вполне могла пробудить в нем самую лютую злобу… Погасив фонарь, я дал глазам пару секунд привыкнуть, а затем стал наблюдать за серым пришельцем в свете костра. Волк отвернулся, и, постояв немного, двинулся в воду. Раздался тихий плеск. Через пару минуть я стал ждать, что теперь уже на том берегу плеснется вода и раздастся все тот же лязг, но, сколько я ни вслушивался, ничего этого не произошло. Волк исчез, и больше я его никогда не видел. Я понятия не имею, куда он мог деваться, кроме как вылезти на другом берегу. И, в тоже время, было бы странным предположить, что такой мощный зверь оказался неспособным одолеть небольшую реку и утонул.

Однако было еще одно обстоятельство, воспринятое мною тогда спокойно, но сегодня терзающее, как все неясное. Дело в том, что как только волк ступил в воду, на другом берегу на краю леса показались две очень темные фигуры, очертанием похожие на людей. Было очень темно, и я лишь боковым зрением различал их, словно бы сотканных из еще более глубокой тьмы, чем тот ночной деготь, в котором находился я сам. Они едва слышно переговаривались, и мне показалось, что правый, протянул руку вперед, будто указывая на костер, хотя, конечно, за последнее обстоятельство нельзя поручиться всецело. А затем все как-то резко вернулось к нормальному состоянию. Стали слышны шорохи и ветер в кронах. Где-то истошно закричала ночная птица. И даже костер, казалось, стал потрескивать значительно громче и чаще.

Посидев еще немного и сделав соответствующие записи, я пошел спать, поскольку уже просто валился с ног. Я залез в спальник, и, не успев еще толком застегнуть его – почти сразу заснул. Но вот еще одна странность: в эту ночь мне приснился очень необычный сон. Вообще сны после такого трудного для меня большая редкость, если только я их не вызываю специально. А тут – совершенно неординарный сон: такой яркий, и я бы даже сказал – кинематографичный… Мне снилось, что я стою на лесной поляне, а за спиной у меня горит лес. Вдруг, из живой рощи, которая находилась впереди, выскакивает тройка лошадей, запряженных в карету или фаэтон, и направляется в сторону горящего леса. На козлах, где должен был сидеть кучер, не было никого, и лошади просто скакали, куда и как им вздумается. Я попытался вмешаться и заставить лошадей остановиться, но если раньше мне удавались и более сложные трюки, то тут все было тщетно. Лошади не слушались и неслись прямо в огонь…

Утром я