Долгая прогулка - Кинг Стивен

Номер 100 достался крупному энергичному парню с огненно-рыжими, как жерло вулкана, волосами. Его фамилия – Зак. Когда он получил номер, все уселись и принялись ждать, что будет дальше.

А дальше трое солдат, приехавших в автофургоне, раздали всем широкие пояса с укрепленными на них большими карманами на защелках. В карманах лежали тюбики с высококалорийными концентратами. Другие солдаты принесли фляги. Ребята застегнули ремни и закрепили на них фляги. Олсон подпоясался на ковбойский манер, извлек плитку шоколада «Уэйфа» и откусил от нее.

– Неплохо, – заметил он ухмыляясь. Затем сделал глоток из фляги и прополоскал рот. Гаррати не мог понять, что означает поведение Олсона: просто ли он бравирует, или ему известно нечто такое, чего не знает сам Гаррати.

Главный пристально оглядел их. Часы Гаррати показывали 8:56 – как, неужели уже так поздно? В желудке остро заныло.

– Ну ладно, ребята, давайте стройтесь по десять человек. В любом порядке. Хотите – становитесь рядом с друзьями.

Гаррати поднялся. Казалось, все тело онемело и утратило реальность. Оно словно больше не принадлежало ему.

– Ладно, пошли, – послышался рядом голос Макврайса. – Всем удачи.

– Удачи вам, – неожиданно для самого себя отозвался Гаррати.

– Что с моей дурацкой башкой? – воскликнул Макврайс.

Он вдруг побледнел, на лбу у него выступил пот, и он уже не выглядел таким великолепно тренированным спортсменом, каким показался Гаррати совсем недавно. Он пытался улыбнуться, но у него ничего не выходило. Шрам на щеке походил на какой-то безобразный знак препинания.

Стеббинс поднялся на ноги и легкой походкой подошел к последнему, десятому ряду строя. Олсон, Бейкер, Макврайс и Гаррати заняли места в третьей шеренге. У Гаррати пересохло во рту. Не попить ли воды? Он решил – не стоит. Никогда прежде он так явственно не ощущал свои ноги. Возможно, он застынет и получит билет прямо на линии старта. Не исключено, что Стеббинс – тот, что в темно-красных штанах, тот, что жевал сандвич с мармеладом, – быстро сломается. Не исключено, что он сломается еще быстрее. Интересно, что он почувствует, если…

8:59 на часах.

Главный не отрываясь смотрел на карманный хронометр из нержавеющей стали. Он медленно поднял руку. Сотня мальчиков пожирала его глазами. Настала жуткая, глубочайшая тишина. Вселенская тишина.

Часы Гаррати уже показывали 9:00, но поднятая рука не двигалась.

Давай же! Чего же он ждет?

Ему хотелось выкрикнуть эти слова.

Потом он вспомнил, что его часы спешат на минуту – ведь по Главному можно сверять часы, он просто забыл.

Рука Главного резко опустилась.

– Удачи всем, – сказал он.

Лицо его оставалось непроницаемым, а глаза скрывались за зеркальными очками. Все равномерно, не толкаясь, двинулись вперед.

Двинулся и Гаррати. Он не застыл. И никто не застыл. Ноги его маршевым шагом ступили на каменную черту. Слева от него шел Макврайс, справа – Олсон. Топот шагающих ног был очень громким.

Вот оно, вот оно, вот оно.

Внезапно его охватило безумное желание остановиться. Просто чтобы посмотреть, насколько тут все серьезно. С негодованием и легким страхом он отогнал от себя эту мысль.

Они вышли из тени, и их осветило теплое весеннее солнце. Приятное ощущение. Гаррати расслабился, сунул руки в карманы и спокойно зашагал в ногу с Макврайсом. Строй стал рассыпаться, каждый искал оптимальную для него скорость и ширину шага. Полугрузовой фургон грохотал по обочине; колеса поднимали клубы мелкой пыли. На крыше непрерывно вертелись маленькие блюдца-радары, передавая информацию о скорости каждого Идущего на мощный бортовой компьютер. Низшая допустимая скорость – ровно четыре мили в час[1].

– Предупреждение! Предупреждение восемьдесят восьмому!

Гаррати вздрогнул и оглянулся. Это Стеббинсу. Стеббинс – восемьдесят восьмой. К Гаррати вдруг пришла уверенность, что Стеббинс получит билет раньше, чем стартовая черта пропадет из поля зрения.

– Неглупо. – Это Олсон.

– Что именно? – переспросил Гаррати. Каждое движение языка стоило ему усилий.

– Он получает предупреждение, пока еще свежий, и теперь будет чувствовать предел. И ничто его не колышет: если ты в течение часа не получаешь нового предупреждения, с тебя снимается одно из прежних. Сам знаешь.

– Знаю, конечно, – отозвался Гаррати. Об этом говорилось в своде правил. Они выносят три предупреждения. Если твоя скорость в четвертый раз упадет ниже четырех миль в час, тебя… в общем, тебя снимают с Прогулки. Но если после трех предупреждений ты будешь нормально идти три часа, солнце опять может сиять в твоей душе.

– Ну так и он знает, – сказал Олсон. – В десять ноль две у него никаких проблем.

Гаррати быстро шел вперед. Он отлично себя чувствовал. Когда Идущие взошли на вершину холма и начали спускаться в большую долину, где росли сосны, стартовая черта скрылась из виду. Справа и слева простирались квадратные свежевспаханные поля.

– Говорят, тут картофель растет, – сказал Макврайс.

– Да, лучший в мире, – машинально отозвался Гаррати.

– Ты что, из Мэна? – спросил Бейкер.

– Да, местный. – Он посмотрел вперед. Несколько ребят, шедших со скоростью, наверное, миль шесть в час, оторвались от основной группы. Двое из них были в одинаковых кожаных куртках с одинаковыми рисунками на спине – похоже на орла. Их пример подзадоривал, но Гаррати решил не торопиться. Совет Тринадцатый: «Берегите энергию при любой возможности».

– Трасса проходит вблизи твоего города? – спросил Макврайс.

– Милях в семи. Думаю, мама и моя девушка выйдут посмотреть на меня. – Он помолчал и нерешительно добавил: – Конечно, если я дотуда дойду.

– Елки-палки, да когда мы весь штат пройдем, отвалится не больше двадцати пяти! – воскликнул Олсон.

Все замолчали. Гаррати знал, что с дистанции сойдут больше двадцати пяти человек, но подозревал, что Олсон и сам об этом знает.

Еще двое получили предупреждения, и, несмотря на слова Олсона, сердце Гаррати каждый раз уходило в пятки.

Он оглянулся на Стеббинса. Тот по-прежнему держался в задних рядах и ел теперь новый сандвич с мармеладом. Из кармана его старой зеленой кофты торчал пакет с третьим сандвичем. Гаррати подумал, что эти сандвичи, должно быть, сделала мать Стеббинса, и вспомнил о печенье, которое ему дала мама – которое она всучила ему, словно отгоняя от него злых духов.

– Почему на старт Долгой Прогулки не пускают зрителей? – спросил Гаррати.

– Это отвлекает Идущих, – раздался в ответ резкий голос.

Гаррати повернул голову. С ним заговорил невысокий, темноволосый, очень собранный с виду мальчишка с номером 5 на вороте пиджака. Гаррати забыл его фамилию.

– Отвлекает? – переспросил он.

– Да. – Номер 5 пошел рядом с Гаррати. – Главный говорил, что самое важное в начале Долгой Прогулки – это сосредоточенность и спокойствие. – В задумчивости он прижал большой палец к кончику острого носа. На носу осталось ярко-красное пятно. – И я согласен. Возбуждение, толпы, телекамеры – это все потом. А сейчас нам одно нужно: сосредоточиться. – Его глубоко посаженные темно-коричневые глаза глянули на Гаррати, и он повторил: – Сосредоточиться.

– Лично я, – вмешался Олсон, – сосредоточен на том, чтобы вовремя поднимать ноги и опускать.

Пятый, судя по всему, обиделся.

– Необходимо успокоиться. Сосредоточиться на себе. И непременно нужен План. Кстати, меня зовут Гэри Баркович. Из Вашингтона, округ Колумбия.

– А я – Джон Картер, – сказал Олсон. – Моя родина – Барсум, планета Марс.

Баркович скривил губы в довольной ухмылке, которая, впрочем, тут же пропала.

– Я так скажу: есть часы – должна быть и кукушка, – заявил Олсон.

Однако Гаррати казалось, что Баркович мыслит весьма трезво, – казалось на протяжении следующих пяти минут, пока один из солдат не выкрикнул:

– Предупреждение! Предупреждение пятому!