Остров Сокровищ - Стивенсон Роберт Льюис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прекрасно, – сказал он, – моего товарища Билля можно назвать и капитаном, почему бы и нет?! У Билля шрам на одной щеке и очень приятное обхождение, особенно, если он выпьет лишнее. Скажем так, ради убедительности, что и у капитана есть шрам на щеке, и скажем, если вам угодно, что именно на правой. А, отлично! Я так и говорил вам. Ну-с, так мой товарищ Билль здесь, в этом доме?
Я сказал, что он вышел погулять.
– Куда, сынок? Какой дорогой он пошел?
Я показал ему скалу, за которой капитан скрылся, сказал, какой дорогой и как скоро он должен вернуться, и ответил еще на несколько вопросов.
– О, – проговорил он тогда, – мой приход доставит моему товарищу Биллю такое же удовольствие, как и выпивка!
Выражение его лица при этих словах было не из приятных, да и у меня были основания полагать, что он сильно ошибался, если даже предположить, что он думал то, что говорил.
Но это было не мое дело, как я полагал, да и трудно было что-нибудь предпринять в данном случае.
Незнакомец некоторое время стоял около дверей, выглядывая из-за угла на улицу, точно кошка, выслеживающая мышь. Я тоже вышел было на дорогу, но он сейчас же отозвал меня назад, и, когда я недостаточно быстро послушался, его болезненное лицо страшно исказилось, и он так крикнул на меня, что я даже подпрыгнул. Тогда его лицо приняло прежнее, наполовину вкрадчивое, наполовину насмешливое выражение и, похлопав меня по плечу, он сказал, что я славный мальчик и что он чувствует нежность ко мне.
– У меня есть сын, – сказал незнакомец, – и вы похожи друг на друга, как две капли воды. Я горжусь им. Но великая вещь для мальчиков – это послушание, сынок, да, послушание! И если бы вы поплавали с Биллем, то мне не пришлось бы знать вас два раза. А вот, наверное, и мой товарищ Билль со своей подзорной трубой под мышкой. Мы с вами вернемся в комнату, сынок, и спрячемся за дверь, чтобы сделать Биллю сюрприз!
С этими словами незнакомец вошел со мной в комнату и встал за дверью, поставив меня позади себя в угол, так что мы оба скрывались за отворенной дверью. Я чувствовал себя очень не по себе и встревоженным, как вы можете себе представить, и мое беспокойство еще усилилось, когда я заметил, что и незнакомец также, видимо, трусил. Он пощупал рукоятку своего кортика и слабее вложил клинок в ножны. Все время, пока мы стояли так в ожидании, он делал глотательные движения, точно что-нибудь застряло у него в горле.
Наконец вошел капитан, хлопнул дверью и, не глядя по сторонам, направился прямо через всю комнату к столу, где был приготовлен для него завтрак.
– Билль! – окликнул его незнакомец, стараясь придать своему голосу как можно больше храбрости, как мне показалось.
Капитан круто повернулся на каблуках и очутился лицом к лицу с нами. Краска сбежала с его лица, и только нос его остался синеватым. Он имел вид человека, который увидел перед собой привидение или самого дьявола, или что-нибудь еще хуже, если только бывает что-нибудь хуже этого. И, честное слово, мне даже стало жалко его, так он вдруг постарел и опустился в одну минуту.
– Пойди сюда, Билль, – продолжал незнакомец, – ведь ты узнаешь меня, ты узнаешь, конечно, своего старого корабельного товарища, Билль!
Из груди капитана вырвался подавленный вздох.
– Черный Пес! – пробормотал он.
– А кто же, как не он? – ответил незнакомец, приободрившись. – Черный Пес пришел проведать своего старого товарища по судну, Билля, в гостиницу «Адмирал Бенбоу». Ах, Билль, Билль, много воды утекло для нас обоих с тех пор, как я лишился этих двух когтей!
При этом он поднял свою искалеченную руку.
– Ну, гляди сюда! – проговорил капитан. – Я здесь, и вот что со мной сделалось! Теперь отвечай, что это значит, что ты пришел, и что тебе надо?
– Узнаю тебя, Билль! А теперь я хочу, чтобы этот милый мальчик принес мне стакан рома, и мы сядем с тобой, если тебе угодно, и потолкуем по душам, как старые корабельные друзья!
Когда я вернулся с ромом, они уже сидели за столом – Черный Пес у самой двери и притом боком, чтобы одним глазом следить за своим старым товарищем, а другим – посматривать на дверь и вовремя спастись бегством, как мне показалось. Он приказал мне уйти и оставить дверь открытой настежь.
– Чтобы никто не подглядывал в замочную скважинку, сынок! – сказал он.
Я оставил их вдвоем и вернулся за прилавок в буфет. Долгое время, несмотря на все старания с моей стороны, мне не было ничего слышно, так как они говорили шепотом. Но мало-помалу голоса их становились все громче, и до меня стали долетать отдельные словечки, по большей части ругательные, которые произносил капитан.
– Нет, нет, нет и нет. И покончено с этим! – крикнул он. А потом – Если уж качаться на веревке – так всем!
Затем вдруг донесся страшный шум вперемежку с целым потоком ругательств; стол и стул полетели на пол, раздался звон стали и затем крик боли. В следующую секунду я увидел Черного Пса обратившимся в бегство. Капитан пустился за ним вдогонку, и у обоих были обнажены кортики, а у первого текла кровь из левого плеча.
У самой двери капитан замахнулся ножом на беглеца и наверное рассек бы ему поясницу, если бы не помешала наша крупная вывеска «Адмирал Бенбоу». Еще и сейчас можно видеть рубчик на нижнем ее краю. Этим ударом драка окончилась. Очутившись на свободе, Черный Пес, несмотря на свою рану, пустился бежать с такой быстротой, что в воздухе только мелькали его пятки, и через полминуты исчез за холмом. Капитан же, со своей стороны, неподвижно стоял в дверях, точно в каком-то оцепенении; затем он несколько раз провел рукой по глазам и вернулся в дом.
– Джим, – сказал он, – рому!
Говоря это, он пошатнулся и ухватился рукой за стену.
– Вы ранены? – вскричал я.
– Рому! – повторил он. – Мне надо убираться отсюда. Рому, рому!
Я бросился за ромом. Но так как я весь дрожал после всего того, что только что произошло, то разбил стакан. Продолжая возиться около крана, я вдруг услышал громкий стук от падения чего-то тяжелого. Вбежав в комнату, я увидел капитана лежащим во весь рост на полу,
В эту минуту моя мать, встревоженная криками и дракой, прибежала сверху на помощь мне. Нам удалось вдвоем приподнять голову капитана. Он дышал громко и тяжело, но глаза были закрыты и лицо имело ужасный вид.
– О, горе, горе мне! – вскричала моя мать. – Что за несчастье тяготеет над нашим домом! И еще твой бедный отец к тому же болен!
Мы не знали, как помочь капитану, но не сомневались, что он получил смертельную рану в драке с незнакомцем. Я принес рому и пробовал влить его ему в горло, но зубы его были крепко стиснуты, и челюсти нельзя было разжать – они превратились точно в железо. Мы вздохнули с облегчением, когда дверь отворилась, и вошел доктор Лайвесей, приехавший навестить отца.
– О, доктор! – вскричали мы. – Что нам делать с ним? Куда он ранен?
– Ранен?! – переспросил доктор. – Да он так же ранен, как и мы с вами! Это удар, о котором я предупреждал его. Ну, мистрис Гаукинс, отправляйтесь теперь к вашему мужу и ничего не говорите ему о случившемся, если это возможно. Я же, со своей стороны, должен употребить в дело все свое искусство, чтобы спасти этому молодцу жизнь. Джим принесет мне таз!
Когда я вернулся с тазом, доктор уже разорвал рукав капитана и обнажил его мускулистую руку, которая была вся татуирована надписями вроде: «Здесь счастливое место», или «Благоприятный ветер», или «Билли Бонса мечта». Все это было ясно и четко написано на предплечье, а выше, около плеча, сделан был (очень искусно, по моему мнению) набросок виселицы, на которой раскачивался человек.
– Пророческий рисунок! – проговорил доктор, дотрагиваясь пальцем до изображения виселицы. – А теперь, мистер Билли Бонс, если это действительно ваше имя, мы взглянем на цвет вашей крови. Джим, – обратился он ко мне, – вы боитесь вида крови?
– Нет, сэр! – отвечал я.
– Отлично! В таком случае, держите таз!
С этими словами он взял ланцет и вскрыл вену. Много крови вышло раньше, чем капитан открыл глаза и обвел все туманным взором. Прежде всего он увидел доктора, и брови его нахмурились, потом взгляд его упал на меня, и он успокоился. Но вдруг лицо его исказилось, и он сделал усилие приподняться, воскликнув: