Гаражное чтиво - Дмитрий Александрович Чернов

и дал жару! Я видел эти выходящие из зала морды – они просто в восторге! – подхватил меня подмышку Гас.

– Я тут подумал: что ты со мной возишься? А? Гас? – начинал давить

из своего сознания я.

– Ты что, Лин? На, глотни! – сунув мне в руки две уже знакомые мне по цвету и запаху круглые пилюли.

Я обмяк на кресле после запитого и вырубился в неглубокий сон. Еще одно последствие их безмерного употребления. Гас бродил по комнате и болтал со своей женой.

Блу-блу блу-блу! – слышал я меж несвязных строк. Ха-ха ах ха-ха! – терзали себя они.

– Вставай! Вставай, Лин! Все уже гудят и ждут тебя! – потряхивал меня за грудки этот бугай.

– Ты вытрясешь из меня последнюю пуговицу, Гас! – продолжая беспечно спать, я снова завалился на диван.

«Черт! Две было много!» – сквозь сон услышал я.

– Ты убьешь меня своими причудами, кретин! – вдыхая через рот и выдыхая через нос полной грудью, отвечал ему я.

Гас притащил меня на самодельную сцену и усадил на мой трон.

– Рассказ номер три, безжалостные вы людишки! «Спаси и сохрани»!

Эта часть выступления взвинтила умы местной толпы до небес. Римская империя – пик ее самого развития общества, и, экономики в частности. Молодой и обаятельный эфиоп – командир самого успешного торгового экипажа во всем Средиземном море. Пшеничный магнат обшил свое парусное судно пластинами серебра, присобачив к ним знатного размера рубиновые камни. Успешный не только в торговых делах, но и в убийственном характере своих защитных маневров от мелкого и крупного жулья, капитан-эфиоп прослыл знатным кровавым маньяком. Четыре золотых наперстка украшали его безымянный палец правой руки, каждый из которых был лично им добыт путем отрубания топором соответствующей конечности у пиратов-разбойников.

Повествование начинается с описания его золотых доспехов, шелковых форм-мундиров и подаренной Македонским во времена торговых сношений с Александрией короной (неебической ценности предметом в те самые времена). Загруженный камнями борт двигался уже по проверенному маршруту, огибая Сицилию и двигаясь по направлению к Мальте, встретился с беснующимися волнами. Судно разнесло об рифы, оставив от него лишь палки и кучку камней. Капитан-эфиоп корабль тонущий так и не покинул, а лишь рубанул как следует по пятому, что был без кольца, пальцу своим маленьким золотым топорцем. Палец с капитаном пошли на дно морское охранять нажитые за все беспечное время богатства.

– Ну что? Все спят, красавцы? А теперь проваливайте отсюда, я рад был всех видеть! До новых встреч! – крикнул я им в след, пытаясь подняться и тут же свалился.

«Ууууу!» – послышался гул толпы. К черту их, к черту всех! Меня накачали до изнеможения. Гас отвел меня за шторы-кулисы и уронил на кресло.

– Скоро буду! – отметился он и вернулся обратно в зал.

Действие № 2, искусный слушатель

– Вот кретин! Хотя и читает он отменно, но вот контролировать себя совершенно не умеет! Дорогая, он чуть не убил тебя! Дважды! Черт, как он читает – это восхитительно! Какой слог, какой текст! Ну как таких утырков награждает земля талантом! Эти чокнутые профессора мастера своего дела! Ты зла на него? Я зол! Но он так читает свои эти вещи! – подумал я, оказавшись с краю зала с черноволосой красавицей Рейчел, что дважды чуть не словила лбом бутылки из-под вина от Лина. – как же хорошо у него выходит вот этот вот его письмо! Как можно было обижаться на такого гения? Изъяны в поведении – это явный признак умственной отсталости! – думал все я.

– Этот идиот чуть не пришиб меня! Рэй, неужели ты вот так просто оставишь это?! Какой-то хмырь будет пускать в меня свои крученные бутылки, а ты даже не пошевелишься?

– Рейчл, успокойся! Он не со зла! Ты понимаешь? Согласись со мной, что парень-то гений, а им свойственно умственная отсталость в определенном смысле этого слова! Тем более, чудак был пьян, а это еще какое имеет значение! Но как он при этом читает – просто восхитительно!

– Значит любой очередной подсос, который понравился тебе, может пускать в меня эти чертовы бутылки, кружки?! Может быть ему меня трахнуть позволишь, если он прочтет рассказ-другой? А, Рэй? – начинала нагнетать она.

– Успокойся! Все на нас смотрят как на парочку животных! Мы же не такие, детка! Что с тобой? Ты цела? Ни одна бутылка до нас даже не долетела!

– Сам успокойся! Ну ты и тряпка, Рэй! Эй, сука вшивая, выходи из своего зазеркалья, я сама тебе голову об бутылку разобью? – выкрикнула она в сторону болтающихся занавесок и начала была двигаться в его сторону.

«Началось! Публичные ее выплески я терпеть сегодня не собираюсь!» – подумал, схватил ее за подмышки и потащил к выходу, волоча как набитый сеном (в голове) мешок.

– Ты давишь мне на ребра! Помогите, спасите! Уберите этого зверя от меня! – беспомощно и демонстративно вопила она, пока люди наблюдали как психованную дуру увозят обратно в стационар.

«Как же он выкрутил про этого командира-эфиопа! Отрубить себе палец, когда тонет корабль – вот это ход!» – крутилось у меня в голове под впечатлением от полуторачасового вечера, пока тащил добычу к себе машину.

Смуглая, стройная с изящными и крутыми чертами исказившегося лица, она виляла ногами по асфальту, размазывая черные каблуки по его поверхности.

«Может быть, если бы он увидел ее поближе, будь у него возможность разглядеть на это чудо, это милое и нежное создание, то он вовсе бы и не стал швырять в нашу сторону эти чертовы бутылки!» – Рейчел все сверкала своими ногами – завсегдатая психдиспансеров.

Испытывая определенное чувство злости к ней, я думая, что имею полноценной право за ее выступление на не своем концерте, кинул ее на пассажирское сидение и пожёстче прихлопнул дверьми, дабы указать кто сегодня злой и обиженный абориген ее пещеры. Ей самой нравятся вот такие выкрутасы, где неодаренная особыми способностями публика смотрит на выступление самой одаренной обезьяны из людей.

– Рэй, у меня болит рука! Какого черта ты ее так схватил? – кинулась она на меня, воинственно настроенными своими матовыми, фиолетовыми ногтями.

– Сядь спокойно, предупреждаю!

Как я и говорил, драматические концертные и полномасштабные выступления она закатывала только при малознакомых ей людях, а я имел особый талан очаровывать вот таких вот горе-экземпляров.

– Все? Успокоилась? – торжествующе начал поднимать голос я.

Она застонала. Потом заплакала. Затем начала всхлипывать как маленькая девочка.

– Малыш, ты что? Не ужели тебя обидел этот скряга? Это беззащитное гениальное животное? – продвинулся я к ней поближе, чтобы узнать истинную причину ее смятений.

Слезная бомба было разорвана, снаряды летели на ее джинсы, на чехлы переднего пассажирского сидения, на бежевого цвета шерстяную футболку прямо по щекам, по носу, по шее.

– Дорогая, вспомни как он читал! Ну как такое существо божественное может кого-то всерьез обидеть? Он же развлекался,