Цвет надежд — зелёный (сборник) - Карл-Юхан Хольцхаусен

Казалось бы, ироничность слов "Цвет надежд — зеленый" находится в некотором противоречии с приведенным выше мнением. Однако необходимо напомнить, что сарказм Хольцхаусена, Чиландера, Круны и других писателей, чьи произведения вошли в сборник шведской фантастики, чаще всего направлен против античеловеческих, антигуманистических явлений, против носителей этих явлений, против их апологетов и очень часто против обывателей, страшащихся прогресса и каких-либо изменений в своей размеренной, обеспеченной жизни. А надежда-что ж, она все еще очень часто жива, даже неистребима. Она помогает авторам и их героям сохранить человечность, доброту, любовь к другим даже в среде, где власть все больше захватывают роботы и похожие на роботов люди.

Взять, например, героя или, скорее, персонажа повести Хольцхаусена — Пера Густафссона, маленького человека, почти случайного преступника. Чтобы остаться со своими близкими, не видеть над собой вместо зеленого полога леса бетонный потолок камеры, Густафссон соглашается на медицинское вмешательство, которое, по замыслу его инициаторов, должно столь же надежно, как тюрьма, держать преступника в изоляции, хотя и среди люден, одновременно сэкономив казне немалые суммы.

Правда, очень скоро Густафссон, а еще скорее изобретатель вертотона доктор Верелиус понимают, что обществу совершенно безразлично — сидит ли преступник за решеткой или выставлен на всеобщее "презрительное обозрение". По выражению доктора, "охранять-то надо не общественные интересы, а человека". В доме Густафссона на стене висит вышитая еще дедом салфетка со стихами, где, в частности, говорится: "…луг весенний цвет надежд, а цвет надежд — зеленый". Несмотря на издевательский, по сути, характер наказания, которому подвергают Густафссона (его особым образом окрасили в зеленый цвет), слова старинного стихотворения оказываются серьезнее и сильнее предрассудков, связанных с новым положением хозяина дома. В конечном-то итоге, после ряда неожиданных поворотов в судьбе Густафссона его в сущности предоставляют самому себе; благодаря своим человеческим качествам он сохраняет и свободу и достоинство. В повести Хольцхаусена нет нарочитых фантастических эффектов, единственным фантастическим элементом текста остается медицинский эксперимент. Тем более «буднично», трезво и деловито, шаг за шагом, поворот за поворотом разоблачаются правопорядки буржуазного «будущего» в Швеции, бессовестная игра средств информации и рекламы вокруг "необычного Густафссона", волей обстоятельств попавшего в свет рампы.

"Мир Алисы" Сэма Люндваля — литературная в буквальном смысле слова повесть. Фантазия писателя переносит нас в поистине удивительный мир, где живут герои старинных преданий, мифов, знаменитые литературные персонажи. Живут во плоти и крови, сохраняя, однако, свои сказочные атрибуты и возможности, хотя иные из них предстают перед читателем в не совсем привычном для него свете. И когда далекие потомки землян, рассудочные и сугубо практичные люди, какими их рисует Люндваль, соприкасаются с персонажами и явлениями, придуманными их предками, "здравый смысл" становится в тупик перед полетом мечты, вольного духа и игры.

И вдруг вступает мрачная фантазия. Люди попадают в город 2900-го года, где сгустились и реализовались все самые мрачные пророчества западных фантастов. «Трезвость» деловой реальности встречается здесь и смыкается с такой же, если не еще более зажатой, унылой реальностью выдуманного Мегаполиса.

Новый поворот — и потомки тех, кто некогда покинул Землю, вернувшись из космоса, пытаются силой подчинить себе прародину. Война, бессмысленные сражения, милитаристский угар… Здесь с особой силой чувствуется неприятие автором безответственного бряцания оружием. Читая повесть, невольно вспоминаешь и о недавней бесславной войне, которую США вели во Вьетнаме, и о «кнопочных» стратегах Вашингтона, для которых эскалация напряженности, похоже, не что иное как шахматная партия, которую надо выиграть, не считаясь с жертвами. Возможно, Люндваль и не имел в виду таких параллелей, но если вспомнить, как осуждали шведы вьетнамскую авантюру США и как последовательно этот миролюбивый народ выступает против гонки вооружений, особенно ядерных, тональность заключительных глав "Мира Алисы" представляется вполне понятной.

Справедливости ради отметим, однако, что эта повесть не однозначна. Признавая ее бесспорную гуманистическую направленность и страстную отповедь насилию и жестокости, мы вместе с тем не можем согласиться с, той картиной будущего Земли, какую рисует даже такой прогрессивный шведский фантаст, как Сам Люндваль. В его повести нашли отражение безрадостные представления о будущем, характерные для современной буржуазной мысли. Не разделяя пессимистических прогнозов западных фантастов, мы глубоко убеждены, что человечество сумеет найти в себе силы, чтобы избежать тяжелых ошибок прошлого, и далекие потомки понесут к иным мирам лишь подлинные духовные богатства, накопленные за многовековую историю Земли.

Рассказы других авторов сборника — Фредрика Чиландера, Пера Линдстрема и Берье Круны — перекликаются по мотивам и настроению с повестью Хольцхаусена, но еще более заостряют критику негативных сторон технического и социального развития, в частности, гипотетических, вредных для человека последствий использования "искусственного интеллекта" и робототехники. Так, в рассказе Чиландера "Судебный процесс" критика доводится до настоящего гротеска в изображении общества, где античеловеческое бездушие буквально олицетворено в судейских чиновниках-роботах, которые хладнокровно посылают людей на смерть. Здесь "общество против человека" выступает уже в самом прямом смысле.

Пер Линдстрем в рассказе "Жизнь продолжается" затрагивает довольно сложную этическую ситуацию, когда человеку предлагают почти бессмертие… переводя его сознание в тело андроида. Автор явно ироничен в описании рекламно-политической кампании в США, к которой под конец "мощные силы" подключают и конгресс, чтобы одолеть сопротивление людей, не желающих становиться лишь «деталью» искусственного тела. И здесь перед читателем проходит тема "маленького человека", за которого решают, которым манипулируют и управляют сильные мира сего.

Рассказы Берье Круны отличает более мягкий юмор. Его сатира направлена против несуразиц современного шведского быта, гримас буржуазной коммерции, проявлений милитаризма в космосе, представлений о "межпланетной вражде". Эта последняя затрагивается, в частности, в рассказе "Вечер в Тиволи", где Круна в несколько ироническом, даже, быть может, пародийном тоне изображает столкновение на Земле представителей двух инопланетных цивилизаций — «доброй» и «злой». Человечество, по сюжету рассказа, представлено кучкой обывателей, ищущих развлечения среди аттракционов городского парка и не обращающих внимания на весьма недвусмысленное предупреждение об опасности дальнейшей гонки ядерных вооружений на Земле. А ведь именно ее пытаются использовать «злые» посланцы Проксимы Центавра, чтобы подчинить себе нашу планету. Идея рассказа, как говорится, лежит на поверхности: люди должны быть осторожнее с "военными игрушками", должны сами думать о своей судьбе, о своем будущем, не дожидаясь, что это сделает за них кто-то другой, даже очень добрый.