Люди небес - Даниил Трифонов

Машу, направился к ней, ссутулившись, чтобы немного соответствовать её небольшому росту. Сжав левый кулак в правой руке, он поклонился и из его груди раздался хриплый голос:

– Мы с ребятами пришли спросить, вам помощь не нужна?

– Нам? Помощь? – удивилась Мария.

– Ну, да. Может, обижает кто. Или рабочих рук не хватает.

– Пока не нужно. А вам?

– Что нам?

– Вам самим помощь не нужна?

Мужчина склонился ещё ниже.

– Нужна, сестричка, ой как нужна…

– Ну, так проходите, мы поможем.

Мария помнила, как с Михаилом они помногу говорили, сидя на лавочке у монастыря. В таких разговорах она чувствовала то, что сама дарила людям, научившись помогать им за несколько лет таких бесед. Словно день за днём потихоньку по кирпичикам собирался сказочный дворец, который находился в её сердце и заполнялся богатствами со всех концов, с каждым разговором становясь ещё прекрасней.

– Тебя что-то тревожит, – обратился к ней монах после обоюдного молчанья. – Говоря твоим языком, в душе бушует ветер.

Девочка знала, что он не обладает даром, которым наделена она. Но он каким-то чудом узнавал, что с ней творится, даже если она пыталась это скрыть.

– Я всё думаю о мальчике…

– Об Андрее?

– Я не видела его с тех пор, как ранила… и, может быть, ему не сильно больно. Но мне в любом случае сейчас точно тяжело.

– Ты хочешь избавиться от боли? Маша закивала. – Я знаю способ.

Мария с надеждой на него взглянула, но радость в нём сверкала лишь несколько мгновений.

– Но ты больше не сможешь помогать. Ведь если ты не будешь чувствовать чужую боль, ты не узнаешь, когда им помогаешь, а когда наносишь вред. Страдание – твой инструмент, который ведёт по пути добродетели. Если его лишишься – перестанешь понимать, как повлиять на страждущую душу. А затем, лишишься желания помочь.

– И что, мне так мучиться всю жизнь?

– Нет. Твоя боль перестанет пытать тебя, если ты позволишь ей войти в собственную душу. Страдание будто бы держит её в осаде, лишая последних сил. Поступи как завещал Христос, подставь другую щёку, дай ей волю – она перебесится и будет мирно ждать.

– Ждать чего?

– Ждать, когда ей можно будет уйти.

– И когда это случится?

– Когда-нибудь. Ты об этом узнаешь. Боль покинет тебя, когда кое-что важное произойдёт в твоей душе.

Душа Марии томилась в ожидании. Годы шли, боль всё сидела в сердце, хоть и не давала вида, лишь изредка напоминая о себе. И вот, глядя на Андрея и вспоминая тот давний разговор, она понимала, что эта боль больше не вернётся. Лишь боялась, что это место не будет долго пустовать.

***

– …на месте прежней боли появилась пустота, – Мария будто бы глядела сквозь Андрея и, в некотором смысле, это даже было так. Но она не спрашивала друга, а тот не удивлялся, лишь подперев ладонью подбородок, уставил взгляд в чашку пред собой. – Ты словно сбит с пути.

– Скорее плыву, сам не зная направления, – уточнил Андрей, откладывая кофе. – Течение уносит, шатая в стороны на каждом повороте и нет конца этой реке.

– Мы вместе, – Мария положила руку другу на плечо, – а значит, нас не разбросает по отдельности.

– Но может утопить обоих…

– Отбрось ты эти мысли. Не надо придумывать себе проблем. Что тебя гложет?

Девушка улыбнулась, и юноша будто бы увидел свет. Конечно, на самом деле ничего не изменилось, но лучезарная улыбка, сиянье глаз – это то, что так его манило. Это то, что так притягивало многих людей к ней, – не просто чудо, а любовь горела в ней, в её душе был свет.

– Мне тяжело смотреть на мир. Я будто бы погряз во мраке, он обволок меня и даже этот свет, что ты излучаешь, не способен разогнать его. Ты даришь мне его сейчас, но тьма лишь отступает, чтобы вновь вернуться, когда сиянье твоих глаз направлено не на меня. И тогда люди сплетаются в размазанную краску на полотне неопытного художника, а сердца других людей бьются тише для меня.

Быть может, я становлюсь к ним глух, но мне кажется, что они уходят от меня. И, когда уже я задыхаюсь, не в силах выплюнуть эту застрявшую в горле скверну, приходишь ты, спасая меня в очередной раз. Тьма горит, мечется, свет заставляет её скрываться. Но как же мне не хватает этих дорогих минут, чтобы сжечь тьму без остатка. Как мне не хватает тебя.

Андрей посмотрел на девушку полными боли глазами, из которых едва не хлынут слёзы. Но Мария уже коснулась его плеча, лишь улыбаясь под натиском тоски, дующей со стороны юношеского сердца. И свет опять ударил по коварной тьме. И света в этот раз было в достатке.

Когда пожар чужой души вплотную подобрался к сердцу, то через время может вспыхнуть тоже, чуть-чуть, а всё же забирая чей-то жар. Но, облегчая чью-то боль, начинает мучиться само, не понимая, что через рану ещё больше пламени ворвётся внутрь.

И эти муки заставляют думать, как бы насолить в ответ, чем бросить в ту чужую рану, которая заставляет страдать людей вокруг. Но излечить собственное сердце было бы сложнее, а потому такая мысль к нам приходит очень редко. Ведь кажется абсурдным то, что этот человек страдает больше всех, с кем он поделился своим жаром. Оказывается, что и наказывать его не нужно, достаточно лишь оставить одного. Найдя в себе силы отпустить уничтожающую душу боль, можно перестать страдать за этого другого. И тогда огонь внутри него поглотит всё, что находится в округе. Когда же будет нечему гореть, пламя сгинет в беспощадном ветре. Поддавшись искушению, рискуешь оказаться пеплом сам.

Мария помнила слова наставника, которые он произнёс, успокаивая девочку после ссоры с одноклассницей. Бывшая подруга, та не могла оставаться ею долго, выискивая поводы для ссоры даже со спокойными детьми. Маша старалась не разжигать вражды, мирилась со многими вещами, пыталась излечить, но всё же, гася огонь, она не могла не замечать, что душа подруги тлела, ожидая случая, когда же можно возгореться вновь. И однажды Маша почувствовала это пламя у себя внутри, позволив пожару охватить их обе души. Под конец её назвали ведьмой и девочка, борясь со своим гневом, заревела, убегая к Михаилу.

***

Он шёл, прорываясь сквозь стену мрака, разрывая её грубыми движениями рук, но та, податливо прогибающаяся от резких взмахов, хитро обволакивала свою