Чтобы классику икнулось - Максим Фарбер

уже успевшие обосноваться под сводами его черепа, сбились с ног, принимая новых.

– Уа-уа, – сказал один младенец. Это означало: “Прорвемся, братва!”

– Прорвемся! – подтвердил четырехклассник Федя. – Ну, держись, Троцкий! И вы, мальчиши, держитесь..

– Выстоишь ли ты, – спросил Доктор Лестрад, – против Империи Геронтократов? Битва будет куда более трудной, это я тебе могу обещать…

Распахнулась дверь шатра; вбежал высокий, белокурый и чистотелый мальчиш.

– Тут от девчонок гонцы прибыли.

– Редко Маришка навещает нас, – промолвил Кибальчиш. – Ну что ж, пойдем посмотрим.

…зашлепали голые пятки, застучали по камню изящные каблучки, загремели толстые подошвы до блеска начищенных ботинок. Девичья армия входила во владения мальчишей, словно к себе домой.

“Вот они”, – думал Кибальчиш. – “Наши друзья-враги”. Но лучше враг, с которым хоть иногда можно помириться, чем Керзон и Геронтократ.

Толстуха в тужурке, галифе и бесформенных ботах затрубила в горн и , откинувши руку в традиционном пионерском салюте, отрапортовала:

– Девчонки с вами, Мальчиш-Кибальчиш!

(“Очень, о-очень большая радость! Ничего не скажешь…”)

Высокая, толстобедрая негритянка (подруги звали ее “Овод”, в честь героя знаменитой Войнич. Она совсем не возражала – ей нравилось быть на Овода похожей), что-то рассказывала мальчишам о возможности ближайшей победы. “Если только объединимся и все – буквально все-все-все – будем делать вместе….”

Девушка-философ – очкастая, мосластая, длинноносая – моталась туда-сюда по лагерю, рассказывая всем: ” Если номос умножить на космос, а космос, в свою очередь, разделить на номос, то по теории Штерна-Панченко выходит… ” Ее, конечно же, с чистой совестью игнорировали.

Три бандуристки – бледные и худые, как смерть, немного криво ступавшие во время танца (сказывалась недавняя контузия) все же топали потрепанными лаптями и били по струнам, стараясь привлечь внимание мальчишей. Иван, Роман и Константин пожалели бедолажек, и кинули им под ноги краюху хлеба.

Маришка – она была в гимнастерке, потрепанных штанах цвета хаки и видавших виды сапогах – верхом на саврасом жеребце, глядела на все это, не скрывая улыбки.

Спрыгнула наземь. Передала поводья чернявой адьютантке; та, резво и споро, кинулась по прибрежной полосе к пойме реки, увлекая коня за собой.

– Вот так-то, – сказала Маришка Кибальчишу. – Ты на явление девчонок не рассчитывал, правда?

Тот кратко кивнул.

–А мы, между тем, писателя Гайдукова изловили. Полезная находка для вашего лагеря!

– Что еще за Гайдуков?

– Девочки, введите. – (Через пару секунд высокий и тощий военкор бывших буржуйских ” Известий” стоял перед Мальчишем, и тот изумленно рассматривал новое, зато беспроигрышное оружие Геронтократа).

– Прочти что-нибудь, – сказала чернявая адьютантка.

– “И погубите, – сказал, – этого гордого Мальчиша”, – прочел писатель.

– Что-о? – изумился командир. – Тьфу!

– На фиг, на фиг, – Ванька презрительно пожал плечами.

– “И погиб Мальчиш-Кибальчиш..”. – начал было Гайдуков. Громкий хохот, свист и яблочные огрызки в лицо были ему ответом.

Не смутившись, Аркадий продолжал:

– Летят самолеты – привет Мальчишу!

Плывут пароходы – привет Мальчишу!

А пройдут пионеры – салют Мальчишу! – и тут же, внезапно испугавшись, залебезил: – Это, братцы, не я… Это в Кремле Таракан усатый требует.

– В общем, с Гайдуковым все ясно, – молвила негританка-“Овод”. – Сей “лучший друг детей” собственноручно расстреливал всех своих пленных. Даже если пленные были – такие же девчонки, как мы.

– Но ведь это были белогвардейцы. То есть, белогвардейки, – кучерявый Игорь рассудительно оправил очки.

– Ах, Гарик, пожалуйста, не говори чушь! – крикнул Ваня. – Кто бы ни были, так поступать все равно НЕЛЬЗЯ. И ша!

– По почкам его, гада, по почкам, – рявкнул Иван.

Гайдуков согнулся в три погибели, харкая кровью. Анка брезгливо отшатнулась в сторону – он чуть не попал ей на сапог.

Мальчиш-Кибальчиш подумал и изрек:

– Ладно, пусть идет. Нам это все не повредит, а если и повредит, так самому лишь товарищу Усатому.

Когда все эти оргвопросы были решены, и наступил час отдыха, Маришка с Кибальчишем отправились в сумерках прогуляться по берегу. Время было тихое, Зеленая Коса – безлюдна. Девушку радовало все: и мягкая, упругая, чуток влажная трава под ногами, и холодный ветер от залива.

– Слышишь запах? – улыбнулся юный командир. – Мальчиши кулеш варят. С таранькой… Когда вернемся, он как раз поспеет. Может даже, ребята баню спроворят. Тебе и всем твоим.

– Было бы замечательно, – согласилась она. – Как говорил в свое время Карл Фридрихович, архи-прекрасно.

– Карл Фридрихович – это кто? Запамятовал, прости.

– Да так… Один чудной старикашка, из анархистов, кажется. Ты его не знаешь. А вот я имела счастье быть близко знакомой. Безумные у дедка были мысли. Но в чем-то правильные. Особливо насчет братства и равенства.

– Если ты чего-то такого хочешь, – без улыбки сказал он, – присоединяйся к нам.

Маришка потрясла головой: – Да мы уж как-нибудь сами…

– А вы, девки, не подкачали. Смотрю я, гор-раздо лучше стали воевать. Не ожидал, ей-право. Ведь ты ж, Маришка, всегда рвалась в бой. Горячая голова! А сейчас , я смотрю, куда холодней и обдуманней действуешь.

– Ну да. Тебе есть с кого брать пример.

Смеркалось. Девчонки ушли. Маришка и Лестрад скрылись в палатке.

А Мальчиш все сидел и вдыхал свежий вечерний воздух.

Товарищ Суслон бился с Иудушкой Троцким. Метал огненные взгляды сквозь зеркало. Мелодичный женский голос не уставал сообщать: “Из вас изъято свыше 200 школьников… Минуточку… В ваш мозг прибыла новая партия детей, включая и совсем несмысленышей – вместо убитых!”

“Попаданцы из другого времени – очень хороший ресурс”, – скупо усмехнулся про себя кагэбист. – “Легкий, быстро восполняемый… Самому ничего делать не надо. О-о, эти доверчивые школьники из будущего!”

– Я спас СССР! – кричал Федька Грязнорубахин в голове у кагэбиста.

– Нет, я, – возражал ему Петька Длинноносый.

– Уа-уа, – сказал третий попаданец из будущего.

“Скоро, скоро разберемся с Троцким”, – думал Юрий Владленыч, – а тогда уж и до Мальчиша очередь дойдет… Спасибо вам, “школота”!”

Он знал, что победил. Уже заранее, до того как, собственно, финальная битва состоится. Раз ему удалось внушить глупой детворе, что войны партократов – нет, не так: что ДРЯЗГИ и МЫШИНАЯ ВОЗНЯ партократов – есть нужное и достойное занятие, значит, ни один Кибальчиш, никакая Маришка у них из сознания это уже не вышибут. Или вышибут, но с превеликим трудом (что, в общем-то, то же самое).

– Вот тебе и “рыцари”, – хихикнул он. – Чистые душой, светлые и добрые. Запереть бы этих… гы-гы… ” рыцарей” на каком-нибудь острову, да и поглядывать в подзорную трубу, как они там друг друга едят!

Босая ступня Кибальчиша коснулась обжигающего снега. Чёрные пни вокруг, да воронье, жиреющее на свалке, в которую превратились поля некогда великой войны… Одиноко. Тошно. Все бывшие товарищи друг друга съели; Империя