Следующий день - А Торосов

- Наш Первый - это тоже я? Мы?

- Да.

- Сколько же нас здесь? И откуда нас взялось так много?

- Нас здесь трое, и это вовсе немного... Кое-кого тут насчитываются десятки. Скажем, Моцартов.

Это было пока непонятно, но я и не настаивал - разберусь. Пока, пока оставалась одна маленькая формальность. Последняя дань недоверия. Вернее, и не недоверия даже - _чувства_ недоверия у меня не было, а было сознательное стремление удостовериться окончательно - для всякого родившегося в наш рациональный XX век такое поведение было и естественным и обязательным. Я вылез из постели, ничуть не стесняясь перед Олегом своего неглиже, подошел к окну и отдернул занавеску.

Мир за окном был самым обычным. Я стоял у окна обыкновенного дома-башни, этаже этак на десятом, вокруг высились такие же дома, за ними виднелась река, между домами росли деревья и трава, там ходили люди, а в окнах домов и на балконах тоже кое-где виднелись люди, и вид у всех был самый обычный, деловито-спокойный. На крышах домов я увидел телевизионные антенны, и это меня доконало - неужели врет?

Но Олег - он понимал мое состояние, - он был рядом и негромко говорил:

- Погоди думать... Смотри пока, смотри внимательнее...

И я увидел. Я увидел, - что река была слишком чистой - у домов никогда не текли такие чистые реки. Воздух, позволивший мне разглядеть это, тоже был, очевидно, невероятно чистым. Еще я увидел, что нигде, куда только доставал мой взгляд, не было никаких труб, никаких строений производственного вида, но это еще не все - в конце концов, мог же я оказаться в каком-нибудь курортном комплексе! Главное, нигде вокруг, хоть домов и было кругом очень много, не было видно ни одной дороги, да что там дороги, не было ни одной асфальтированной дорожки, и, разумеется, нигде не было ни одного автомобиля. А самое главное, я увидел, когда проследил взором за пальцем Олега, что-то показывающим мне выше домов и антенн, выше кружащихся стрижей, - там летали какие-то птицы, но очень скоро я разглядел, что это за птицы, - это были люди.

Одни из них, летевшие стремительно и, видать, с какой-то целью, имели крылья, изогнутые таким же серпом, как и у ласточек, и такими же ножницами, как хвост у ласточки, оканчивались... - или являлись? - их ноги. Такие люди исчезали из виду быстро, быстрее ласточек. Другие, очевидно, летали просто так, без всякой цели, и крылья имели большие и широкие, как у орла, и махали они ими редко и медленно, а больше парили... Я смотрел на них, задрав голову, пока не свело шею. Я уже не помнил, что подошел к окну для того, чтобы в чем-то убедиться, мне теперь просто хотелось смотреть на них, а еще больше мне хотелось туда, к ним...

- Хочу туда... - прошептал я.

- Полетишь, - говорил рядом Олег, - полетишь обязательно и очень скоро... Это что, это пустяки, то ли еще будет...

- А как они летают? - спросил я, оторвавшись от окна наконец. - Что у них за приборы?

- А у них нет никаких приборов! Разве тебе не ясно, что полет с помощью любого прибора только половина полета? Что бы тебя ни несло - будь то самолет или антигравитационный пояс, - но ты всегда будешь не столько летуном, сколько пассажиром... Главное счастье полета не в этом... У них _свои_ крылья. И летают они _сами_... Ты, кстати, не удивляешься тому, резко, как мне показалось, изменил Олег тему, - как мало я на тебя похож внешне, хоть и говорю, что я - это ты?

"Еще как удивляюсь!" - хотел было я воскликнуть, но тут заметил, что удивляться-то, собственно, стал только после его вопроса.

- Действительно, почему, спросил я, - почему ты так мало на меня похож и почему я так мало этому удивляюсь?

- Потому что я такой, каким бы ты и хотел себя видеть. Потому что мы теперь сами можем выбирать и _делать_ свою внешность. И крылья. И все, что угодно...

- Свобода формы, - понял я, - и скоро? Скоро я смогу?

- По-разному, - пожал плечами Олег.

- А ты? Как скоро смог ты?

- Не скажу, и ты сам поймешь почему... Не дай бог по какой-либо причине в день пробуждения у тебя не получится. Гарантирован ли ты от депрессии или хотя бы просто от досады?

- Нет, - ответил я, недолго подумав.

- Вот видишь? Зачем же сознательно идти на риск испытать досаду?

Вот так! Мне еще привыкать и привыкать к этому миру, где даже досаду стараются предвидеть и избежать!

- В общем, к планомерным занятиям ты приступишь с завтрашнего дня, и там видно будет, а сегодня только общее ознакомление... Тебе, кстати, не холодно? У нас все же не тропики!

- А где моя одежда?

- Вон в том шкафу.

Одежда мне понравилась.

- Ты выбирал?

Олег кивнул.

- А о сигаретах для меня ты не мог позаботиться? - спросил я, закончив одеваться и шаря в левом кармане пиджака, где обычно ношу сигареты.

- Бери эти. - Олег протянул мне свою пачку. - Я ведь уже не курю... Сегодня просто за компанию с тобой. Ты тоже вряд ли докуришь ее до конца, эту пачку, как и я. А мне ее дал Наш Первый. Сигареты, кстати, совершенно безвредные, и одного этого достаточно, чтобы бросить курить, правда?

Сигарета сейчас же потеряла для меня вкус. На тумбочке стояла пепельница, о которую я ее немедленно и загасил.

- Действительно, - сказали мы, - как унизительно быть рабом привычки, которая даже не вредит здоровью. Нужно избавляться от привычек, потому что привычки закабаляют, - сказали мы и рассмеялись.

А я добавил:

- Но пару раз я еще, пожалуй, покурю. По привычке.

И мы снова рассмеялись, а я положил сигареты в карман.

- Должен признать, - сказал я, отсмеявшись, - что встречу мне подготовили на уровне. Ведь все эти дома - это же специально для меня и для таких, как мы, верно? А для людей, скажем, из средневековья, тут ведь и оттуда имеются, правда? Так для них, что же, замки есть я города средневековые, да?

- Есть, конечно... Ты, очевидно, захочешь посмотреть? Увидишь немало забавного! Ведь для большинства из них инкубационный период длится куда больше нашего! И они продолжают жить, как жили, дерутся на турнирах, ходят в крестовые походы...

- Дерутся на турнирах? Значит, и убивают?!

- Конечно, но какое это сейчас может иметь значение? Всякого убитого немедленно оживляют...

- Однако! - возмутился я. - Оживляй не оживляй, но ведь убиваемому-то больно!

- А аппендицит вырезать не больно? Но ведь в наши дни шли на эту боль для более важного результата, а уж теперь...

- И каткой же результат достигается теперь?

- А такой, что почти каждому одного раза оказывается достаточно, чтобы проникнуться идеями гуманизма. После этого их развитие убыстряется во много раз... Впрочем, встречаются и упорные. Мне вот недавно попалась книжка, а для тех, кому они нужны, книги тут есть, и старые и новые, и вот ее автор, французский рыцарь Боэмон де Вильбуа, он уже достиг нашего уровня, а пишет про одного лотарингца, Вольфрама фон Грюбенау. За десять лет после своего первого оживления тот был убит восемь раз, но и не думает успокаиваться, все воюет... Сам Боэмон убил его разок случайно во время турнира, почему им и заинтересовался. А вообще, насколько я могу судить, с ними - с теми, кто был до нас, - очень много хлопот... Но подход дифференцированный.