Дезертир - Уильям Тенн

Что же касается самого Мардена — ну что ж, доктор Марден вел бы спокойную и плодотворную жизнь ученого, может не самого талантливого, но: хорошо документированная статья там, неожиданное открытие, представляющее интерес лишь для специалистов, здесь — в общем, уважаемый коллегами и занимающийся любимой работой, он снискал бы себе место в библиографическом указателе и постраничных сносках учебников следующего поколения. Но теперь места его раскопок превратились в руины, и гражданская профессия майора Игоря Мардена обладала такой же ценностью, как умение дрессировать дронтов или лечить мамонтов и мастодонтов. Теперь он был некомпетентным офицером, военная выправка которого забавляла его подчиненных и удручала начальство, во второстепенном подразделении разведки. Ему не нравились задания, которые поручались командованием; порой он даже не понимал их смысла. Его профессиональные достоинства определялись лишь двумя годами психологического ада, который он пережил в плену у юпитерианцев, да и это признавалось лишь в очень редких ситуациях, например таких, как эта. Наглое ограниченное поколение, выросшее в атмосфере крупномасштабной межпланетной войны, испытывало к нему лишь сострадание; и закончись война завтра победой, он обнаружил бы, что за восемнадцать лет конфликта ничего не приобрел, кроме неуверенности в себе и некоторого сомнительного опыта.

Позабыв о своих страхах, Марден смотрел на огромную тушу юпитерианца, слегка шевелящуюся под прозрачным покровом жидкости. И этот безмятежный красный студень, время от времени выпускающий голубоватые пузырьки, — это та самая тварь, которая лишила его предназначенной ему судьбы и ввергла в чистилище? И зачем? Для утверждения собственного превосходства, для того чтобы другие виды не смогли угрожать их господству на внешних планетах? Никаких переговоров, обсуждений, соглашений — вместо этого мощный и относительно внезапный штурм, столь же продуманный и победоносный, как нападение муравьеда на муравейник.

Из резервуара в приветственном жесте приподнялось тонкое серебристое щупальце, и кресло, совершающее полет под куполом огромной пещеры, резко остановилось. Марден конвульсивно вжал голову в плечи, словно пытаясь спрятаться, как он неоднократно делал в своей тюремной камере, расположенной в бывшей марсианской публичной библиотеке.

При виде знакомого вопрошающего щупальца спавший в нем восемнадцать лет ужас снова охватил его, вызывая чувство тошноты.

«Будет больно, — надрывалась его душа. — Мозги будут тереться друг о друга, пока с них не слезет шкура, и будет больно, очень больно...»

Щупальце замерло перед его лицом и изогнулось вопросительным знаком. Марден вжался в металлическую спинку кресла.

«Нет! Я ведь не обязан! Ты не можешь заставить меня! Ведь это ты теперь пленник! Ты не можешь заставить меня... не можешь заставить...»

— Марден! — раздался рев Биллингслея в наушниках. — Приступайте! И пошевеливайся, парень, пошевеливайся!

Совершенно автоматически, даже не отдавая себе отчета в том, что он делает, Марден протянул руку к щупальцу и приложил его кончик к своему старому шраму на лбу.

Его тут же охватило давно позабытое чувство полной гармонии, причастности к более высокому уровню сознания. Волны разнообразных воспоминаний захлестнули его: потоки зеленого огня, низвергающиеся с сотрясавшихся черных скал, затем они почему-то сменились чувством восторженного удивления, испытанного, когда удалось поймать бейсбольный мяч рукавицей, только что подаренной на день рождения, потом возник образ очаровательно серьезной физички, объяснявшей, каким образом некий Альберт Ферми вывел формулу E = MC2, — потом все слилось воедино в каком-то многоликом танце и рассыпалось по спине нежными прикосновениями.

Но каким-то, еще остававшимся автономным, участком мозга Марден изумленно отметил, насколько это не походило на его предшествующий опыт общения с юпитерианцами. На этот раз он не испытывал никакого ужаса от вторжения в его мозг — ничего похожего на омерзительное чувство, когда в твою нервную систему впивается тысяча присосок и сосет, сосет и сосет... На этот раз никто не пытался разъять его визжащие и сопротивляющиеся мысли, и душа его не содрогалась при виде этого кровавого зрелища.

На этот раз никто не пытался расщепить его сознание.

Несомненно, за последнее десятилетие юпитерианцы сильно усовершенствовали свое контактное приспособление. И это единственное щупальце содержало теперь в себе весь сложнейший механизм для телепатической связи между двумя расами.

К тому же теперь допрос вел он. На этот раз юпитерианец беспомощно лежал под прицелами орудий в безжалостном окружении инородной среды. На этот раз юпитерианцу, а не Игорю Мардену придется искать верные ответы на настойчивые вопросы, подбирая соответствующие символы, выражающие их смысл.

А это была огромная разница. Марден расслабился и ухмыльнулся от ощущения собственной власти.

Но дело этим не исчерпывалось. Сейчас он явно имел дело с совершенно иной личностью.

Этот пришелец с планеты, сила притяжения которой мгновенно расплющила бы Мардена, обладал неуловимым обаянием. Что-то в нем говорило не просто о тактичности и робости... но и о какой-то внутренней мягкости и сердечной открытости...

Марден сдался. Да, разница между этим юпитерианцем и тюремщиком на Марсе была столь разительной, словно они принадлежали к разным видам. Сейчас он даже получал удовольствие от соразделения своих мыслительных процессов с подобным существом! И, словно издали, до него донесся ответ юпитерианца — это чувство оказалось взаимным. Марден интуитивно ощутил, что у них есть много общего.

Впрочем, это являлось необходимым условием, если Биллингслей хотел получить нужные ему сведения. На первый взгляд могло показаться, что механизм для соединения мыслей представляет собой идеальное решение проблемы общения между такими разными расами, как земляне и юпитерианцы. На самом же деле, как стало известно Мардену в результате многомесячного прощупывания его сознания на Марсе, телепатическое устройство предоставляло лишь потенциальную возможность общения. Индивидуум мыслит образами и символами, основанными на его жизненном опыте; если же у двух индивидуумов разный жизненный опыт, они пожнут лишь плевелы неразберихи. Только после долгих и мучительных попыток Мардену и его юпитерианскому тюремщику удалось выяснить, что обычный пищеварительный процесс у людей соответствовал комбинации дыхания и напряженных физических усилий для существа, рожденного на Юпитере, а само представление о принятии ванны ассоциировалось у юпитерианцев с такой постыдной и болезненной процедурой, что после того, как они коснулись этой темы, юпитерианец не мог видеть Мардена в течение трех недель и впоследствии обращался с ним с такой брезгливостью, словно тот был мыслящим куском дерьма.