Огнам рамат - Екатерина Боронина

— Соболев! Проспрягай глагол haben. Ну, я пойду зубрить, — заторопился он. — Завтра будем Рама обучать.

Глупое пари

1

На кухне полилась из крана вода. Зашипел примус. Сейчас мама придет будить его.

Дверь скрипнула.

— Вставай, Петр Никитич, чай готов… Ну, ну, не притворяйся.

— Опять выспаться не даешь…

Так каждый день начиналось утро.

— Уроки выучил?

Петя пробурчал:

— Выучил…

— А где ты вечером был! Опять на дворе?

Петя вскочил, как будто бы его дернуло электрическим током. «Хотел в семь встать. Дурак, осел! Проспал!..»

Как только мать вышла из комнаты, Петя сунул под подушку руку и вытащил учебник немецкого языка.

«Двусложные существительные женского рода, женского рода, — твердил он, одеваясь, — имеют во множественном числе окончание n или en: Die Klasse — die Klassen…. Die Klasse — die Klassen….

«А еще глаголы!» На сердце у Пети стало беспокойно. Он ничего не знал.

Вчера, возвращаясь от Саши, у ворот дома он столкнулся с компанией мальчишек, приятелей по двору. Мальчишки были старше Пети. И Пете льстило, что они почти взрослые, а его не гонят прочь, как мелюзгу.

Здесь же болтался и Гаврин. Гаврин жил в том же доме, где и Петя.

Вскоре компания отправилась «развлекаться» к телефону-автомату в булочную на угол. Денег на переговоры не требовалось, так как мальчишки знали особый секретный способ обходиться и без них. Мальчишка, по прозвищу «Рыжий конь», раз пять набирал один и тот же номер телефона и передавал трубку Пете. А Петя, так как голос у него еще был тонкий, похожий на девчонкин, спрашивал:

— Можно к телефону Зину?

Когда сердитый мужской голос отвечал:

— Зина больна. Я же вам говорил. Кто ее просит?

Петя, хихикая, пищал:

— Ее подруга, Матрена Пупсикова, — и вешал трубку.

Мальчишки глупо смеялись и хвалили Петю.

Наконец, Гаврин предложил позвонить старушке из их дома.

— Квартира двенадцать? — пробасил он. — Телефон работает? Сейчас будут чинить линию. Пожалуйста, замотайте ваш аппарат мокрой тряпкой. Необходимо для ремонта. Иначе не отвечаем за последствия.

Кончилось тем, что кассирша булочной позвала заведующего и вывела всю «компанию» на улицу.

Вечер же для немецкого языка был потерян.

— До звонка пятнадцать, — считал Петя, — потом перемена. Еще пять. Всего двадцать. Может, успею…

У больничного сада Петя нагнал Аню Смирнову и Несвижского. Толстые и краснощекие, они удивительно подходили друг к другу.

— Что это ты летишь, как настеганный? — добродушно спросила Аня Смирнова.

— Надо — и лечу! — буркнул Петя. — Опять дразниться собираешься?

— Чего распетушился! Наверно, немецкий не выучил!

— А тебе какое дело?

— Не думаешь ли ты и сегодня кошачий концерт Анне Федоровне устроить. Эх, ты, заслуженный артист республики! — Аня презрительно передернула плечами.

Немедленно Несвижский подлил масла в огонь.

— Печковский местного значенья!

— А вот Анна Федоровна и не подумает меня спрашивать! — вызывающе сказал Петя, хотя сам не представлял, почему бы так могло случиться.

Аня вытаращила глаза:

— Не подумает?

— Не подумает!

Счастливая мысль озарила Петю. Глаза у него лукаво заблестели.

— Держу пари! — он протянул Ане руку. — Не спросит сегодня. Ставлю три стакана семечек.

— Как бы не так! — Аня отвела руки за спину. — Нужны мне твои семечки… Сам ешь!

Несвижский тотчас сообразил, что, пожалуй, держать пари с Соболевым дело выгодное, но осторожности ради он спросил:

— Соболев! А с урока ты не удерешь?

— Честное, не удеру.

— А на что спорим? Ставишь вечное перо? — осведомился Несвижский.

— Идет! А ты что?

— Я? — Несвижский задумался. Как бы не прогадать! — Хочешь толстую тетрадь?

— Больно хитрый! Поставь-ка лучше свисток…

Свисток у Несвижского был костяной на медной цепочке и вполне мог пригодиться для обучения Рама.

Несвижский возмутился:

— Не жирно ли будет?

— Жирно? Что, моя ручка хуже? — Петя вытащил из портфеля пеструю зеленую ручку. — Даю два запасных пера в придачу.

— Ну, по рукам! Разними, Аня.

Аня со всей силы ударила спорщиков по рукам ребром ладони.

— Полегче не могла!

В это время чей-то голос сзади окликнул:

— Петя! Подожди!

Жмурясь на ярком сентябрьском солнце, у парадной стоял Саша. Он только что вышел из дому.

Воспоминание о вчерашней откровенности неприятно кольнуло Петю. «Может быть, я зря рассказал об отце? Вот чепуха!» — упрекнул он себя и побежал навстречу Саше.

— Нового дружка завел! — недовольным тоном сказал Несвижский. — Пошли, Аня, чего их ждать! В школу еще опоздаем…

Петя немедленно посвятил Сашу в свое пари с Несвижским.

— Понимаешь, я обязательно должен выиграть. Я им покажу, какой я Печковский! — Петя погрозил кулаком.

Маленькая девочка, шедшая навстречу, приняла угрозу на свой счет и шарахнулась в сторону.

— Проходи, проходи, пигалица! Я не тебя! — снисходительно заметил Петя.

Саша недоумевал:

— Как же ты устроишь, чтобы Анна Федоровна тебя не вызвала?

Петин план был донельзя прост. Как только Анна Федоровна явится на урок, он ловко «заведет» ее, то есть начнет задавать каверзные вопросы о немецком языке. Пол-урока Анна Федоровна будет отвечать на них. А потом ей некогда будет спрашивать: придется объяснять дальше по программе.

— Ты помоги мне вопросы потруднее придумать. Ребят я живо подговорю. Мешать они не будут…

Петя мигом забыл, что главной и корыстной причиной в желании «сорвать» немецкий было, в сущности, то, что он не приготовил урока. Теперь он был захвачен одной мыслью: как он надует Несвижского и выиграет пари.

Мальчики помчались в класс.

2

Как только близорукий преподаватель геометрии подходил к доске, чтобы объяснить теорему, Петя быстро менялся местами с соседями. Пока геометр вычерчивал треугольники и окружности (издали казалось, что он водит по доске не мелом, а носом), Петя нашептывал на чужих партах о своем пари с Несвижским.

Первым решил поддержать Петю Гаврин. Для Гаврина любой скандальчик в классе был лучшим развлечением в жизни. Вторым неожиданно согласился старательный Морозов. Вечером у Морозова болели зубы, и немецкий он не выучил.

К концу урока мальчики были «обработаны».

Пока Петя путешествовав по партам, Саша придумывал «хитрые» вопросы для Анны Федоровны. За сорок минут он составил вопросник в двенадцать пунктов.

Главное было сделано, оставалось уговорить на перемене девочек.

— Теперь твоя очередь, — заявил Петя Саше. — Девчонки знают, что я бузотер. Испугаются. Ты их лучше сагитируешь. Они думают, что ты «тихоня». Раз тихоня уговаривает — значит, ничего страшного. Сперва ты Тамару Бесперчую обработай. Она Несвижского терпеть не может, и ее все девчонки уважают.

Саша смутился. Она же «цацой» его назвала. Но отступать было поздно. Петя подумает, что он трусит.

Тамара оказалась не такой уж несговорчивой. Что, она хуже мальчишек? Испугается? Ничего подобного. Проучить Несвижского стоит. Ну, и вид же у него будет, когда ему придется отдавать свисток!.. Девочек она уговорит.

Несвижский, заподозрив неладное, приставал ко всем с расспросами, но в ответ все только хихикали. Наконец, Гаврин пригрозил Несвижскому:

— Не приставай, а то отколочу.

Кулаки у Гаврина были тяжелые, и Несвижский поспешил убраться подальше.

— Очистите класс! — вдруг заорал Гаврин. — Надо проветрить.

В этот день Гаврин был дежурным.

Как только класс опустел, Гаврин бросился в угол, где стоял человеческий скелет, принесенный для урока анатомии. Он привязал к железному стержню, на котором держался костяк, длинную веревку и протянул ее к своей парте. Веревку Гаврин уложил вдоль стены так, чтобы она была не заметна.

Раздался звонок.

Шумя и толкаясь, пятиклассники расселись по местам.

— Ну и штучку я приготовил! — шепнул Гаврин Пете. — Пальчики оближете! — И шмыгнул в коридор.

— Тише! Анна Федоровна идет! — сейчас же оповестил он.

Тридцать человек ребят смирно сидели за партами в надежде повеселиться.

— Здравствуйте! — сказала Анна Федоровна.

— Здравствуйте! — необычайно дружно ответил класс.

Как только Анна Федоровна положила на учительский столик портфель и раскрыла классный журнал, Петя поднял руку.

— Соболев, что ты хочешь спросить?

— Анна Федоровна, пожалуйста, скажите мне, сколько всего слов в немецком языке?

Анна Федоровна удивленно посмотрела на Петю. Вид у нее был усталый, под глазами темные круги.

— Около пятидесяти тысяч. Почему ты заинтересовался этим вопросом?