Пора, мой друг, пора - Василий Аксенов

Барабанила какая-то музыка, и я спокойно разглядывал их всех в зеркале, которое было у меня прямо перед глазами.

Там была Таня и еще какие-то две девицы – кажется, из массовки, Андрей Потанин – исполнитель главной роли, администратор Нема, потом те трое из гостиницы и еще какой-то незнакомый мне паренек, который сегодня утром появился на съемочной площадке. Это был, по всей видимости, настырный паренек. Он потешал всю компанию. Вытягивая шею из защитной рубашки и обнажая верхние зубы, он что-то рассказывал Тане. Она с трудом удерживала серьезную мину, а все остальные качались, слабея от смеха.

Особенно меня раздражали те трое. Уже неделю они крутились вокруг Тани. Странно, не такая все же она глупая, чтобы не видеть, какие это законченные, вылощенные и скучные подонки.

Вся эта троица в натянутых на голые тела грубых свитерах, со сползающими браслетами на руках, двое на машине, а третий на мотоцикле, пустоглазые, очень сильные, – знаем мы этих типчиков.

Сейчас все они были в дакроновых костюмах и встряхивали руками, подбрасывая сползающие браслеты. Наверное, один из них был умницей, второй – середка на половинку, а третий – кретин, но для меня все трое были одним миром мазаны. Ух, гады!

Один из подонков привстал и дал прикурить нашей кинозвезде, Татьяне. Я понял, что мне пора ехать на базу от греха подальше.

Слез с табуретки, и тут меня Нема окликнул. Я подошел к ним.

– Знакомьтесь, это Валя Марвич, наш сотрудник, – сказал Нема.

Какой тактичный человек Нема! Ведь вся эта компания вечно ошивается на съемочной площадке и знает, какой я сотрудник.

Девицы на меня даже не взглянули, а те трое так и уставились, должно быть, их костюм мой удивил, что же еще.

– Здравствуй, Валя, – сказала Таня. – Мы с тобой потом поговорим?

Это тоже удивило тех троих.

– Слушай, тут у нас попался такой комик, умрешь, – шепнул мне Нема и показал глазами на парня в зеленой рубашке.

– Здорово, друг, – сказал я и протянул руку этому шуту – ясная у него была роль.

– Виктор, – быстро сказал он. – Митрохин.

– Спроси у него, кто он такой, – шепнул мне Нема.

– Ну ладно, – сказал я. – Ты кто такой, друг?

– Я сам из Свердловска, – быстро ответил он. – Пришлось мне здесь пережить тридцатидневную экономическую блокаду.

Те трое, и девицы, и Нема, и Потанин, и Таня прямо зашлись от смеха.

– Третий раз уже рассказывает, и слово в слово, – шепнул мне Нема.

Парень с полной серьезностью продолжал:

– Конечно трудно приходится человеку, когда у него бензин на ноле. Знаешь, что такое бензин на ноле? Не то что совсем нет, а так, на два-три выхлопа. Но я не терялся. Утром надеваю свежую рубашку, покупаю свежую эстонскую газету и иду на вокзал к приходу ленинградского поезда. Стою, читаю газету, кожаная папка под мышкой, понимаешь? Подходит поезд, из него выходит добропорядочная семья: папа, мама, дочка, весьма симпатичная…

– Ну, слово в слово, – шепчет мне на ухо Нема.

– Естественно, они растеряны – незнакомый город, незнакомая речь. В тот момент, когда они проходят мимо меня, я опускаю газету и говорю, заметь, по-русски: «Любопыт-но». Конечно, они бросаются ко мне с вопросами, и тут совершенно случайно выясняется, что у меня есть свободное время. То да се, я веду их по улицам, просто как галантный приветливый патриот этого города, показываю достопримечательности, помогаю устроиться в гостинице, то да се. Приходит время обеда, и я веду их в ресторан. Здесь, – он приостановился и взял сигарету, один из троих дал ему огонька, – здесь я иду ва-банк и наедаюсь до потери пульса. Конечно, они платят за меня. Наутро я их провожаю в Таллин, в Ригу или в Пярну. Они уже привыкли ко мне, журят, как родного сына.

– Отличный способ, – сказал я.

Нема подвинул мне рюмку, но я не выпил. Противна мне была эта изнемогающая от смеха компания.

– Есть еще один способ, – напористо продолжал парень. – Известно, что в этот город часто приезжают девушки из Москвы и Ленинграда для того, чтобы рассеяться после сердечных неудач. И вот здесь они встречают меня, приветливого и галантного старожила. Ну, снова прогулки, беседы… Совершенно случайно я даю им понять, что не ел уже шесть дней…

– Опять хороший способ, – сказал я.

– Что делать? – развел он руками. – Но все же такой образ жизни имеет и теневые стороны, накладывает на человека свой отпечаток.

– Какой же, Витя? – угасающим шепотом спросила Татьяна.

– В лице появляется нечто лисье, – таинственно сообщил он.

Стол задрожал от хохота. Честно говоря, я тоже не выдержал.

Парень растерянно огляделся, потом бегло улыбнулся и снова приготовился что-то рассказывать, но Нема и Потанин собрались уходить, и он тоже встал вместе с ними.

– До завтра, друзья, – сказал он. – Как всегда, в баре?

Он пошел к выходу с Потаниным и Немой, худой, высокий, с коротким ежиком волос, действительно с кожаной папкой под мышкой. Беспомощно вертящаяся на тонкой шее голова, блуждающая улыбка – как-то не похож он был на такого уж ловкача.

– Параноик какой-то? – спросил я Таню.

– Смешной тип, – сказал один из тех троих. – Уже прозвище получил.

Парень вдруг вернулся, подбежал к нам.

– Смотрите, – воскликнул он, показывая на людей, облепивших стойку, – здорово, правда? Как они взвиваются, а?

Завинчиваются! Еще бы каждому пистолет на задницу, а? Техас!

Ну, пока!

За столиком все снова скисли от смеха.

– Ну, так какое же прозвище? – спросил я.

– Кянукук, – сказал один из тех троих. – По-эстонски – «Петух на пне».

– Так ликер какой-то называется, – вспомнил я.

– Правильно. Он нам уже все уши прожужжал с этим ликером.

Рекламирует этот ликер, как будто мы сами не знаем.

– Да уж в этом-то вы, должно быть, разбираетесь, – сказал я, нехорошо улыбаясь. – Небось уже по уши налились этим ликером?

– Валя… – сказала Таня.

– Подумать только, – сказал один из троицы, – приключений приехал искать из Свердловска! Потеха, правда?

– А вы зачем сюда приехали, козлики? – спросил я его. – Тоже небось для своих козлиных приключений, а? По своим козлиным делишкам, верно ведь?

– Ну-ну, ты! – сказал один из них и вскинул руку, с запястья которой вниз, к локтю, сразу же упал браслет.

А тут еще перстень-печатка, и брелок на поясе под расстегнутым пиджаком, и усики, и шевелящиеся под усами губы, и угрожающая усмешка.

– Валя, мне надо сказать тебе пару слов, – сказала Таня.

Я встал вместе с ней.

– Еще увидимся, наверное, – сказал я тем троим.

Они переглянулись.

– Это мы тебе обещаем.

Мы пошли к выходу. По всем зеркалам отражалось наше движение, мое с Таней, тоненькой, высокогрудой, немного растрепанной. Волосы ей покрасили для съемки в неестественно черный цвет. Таня кивала направо и налево, потому что весь творческий состав нашей группы сейчас прохлаждался в этом кафе.

А я никому не кивал, потому что я – технический состав.

– Автор приехал, – сказала Таня, – вон сидит с Павликом.

Я сразу узнал его, как-то в Москве мне показывали его на улице. Крепенький такой паренек, с виду не скажешь, что писатель.

Мы вышли на улицу. Резкий холодный ветер с моря был так прекрасен, что я стал глотать его, раскрыв рот, подняв голову.

Готический силуэт города и верхушки деревьев поплыли вокруг нас.

– Ну чего ты набросился на этих ребят? Милые интеллигентные мальчики, – сказала Таня.

– Живешь уже с кем-нибудь из них? – спросил я.

– Дурак, балда стоеросовая! – засмеялась она.

Мы прошли через площадь.

– Просто у нас подобралась очень веселая компания. Днем я работаю, ты же знаешь, а вечерами сижу с ними, смеюсь. А вон идет Борис, – сказала она. – Ты знаешь, он физик.

Умопомрачительная умница. Тоже живет в нашей гостинице.

Навстречу нам лениво шел, закинув голову, кто-то высокий.

Белела в темноте его рубашка, рассеченная галстуком.

– Можно с вами погулять? – спросил он медлительно не вызывающим возражений тоном.

Дальше мы пошли втроем. В какой-то церкви были открыты двери. Там перед алтарем темнело что-то массивное. Гроб, догадался я, когда мы уже прошли.

– Вы физик, да? – спросил я Бориса.

– Вроде бы так, – ответил он лениво, не глядя на меня.

– Ну как там, сделали еще какую-нибудь бомбу? – спросил я опять через голову Тани. – Нейтронную, позитронную, углеводородную?

Он глухо посмеялся в кулак.

– У нас другие дела. Более сложные, чем эта муть.

– Ты знаешь, Борис мне такие вещи интересные рассказывал, – сказала Таня. – Черт знает, что делается в науке.

– Муть эта ваша наука, – сказал я.

– То есть? – заинтересованно спросил Борис.

– Муть с начала до конца. Вы, например, знаете, что такое Луна?