Мы вернем себе Россию - Дмитрий Рогозин

В природе критики традиционализма как "идеологии торможения" лежит упорное нежелание либералов признавать ценность нашего исторического багажа, в котором они усматривают отсутствие традиций национальной свободы. Стоит ли говорить о невежественности подобной точки зрения!

Россия никогда не торговала своей независимостью. Во множестве войн и испытаний, которыми переполнена история нашей страны, именно ради свободы наши предки шли на страшные жертвы. При этом свобода государства, национальная свобода воспринималась людьми как защита от внешних посягательств на их общинный уклад жизни, который и был залогом их личного достатка, благополучия и безопасности. Частная политическая несвобода объяснялась тем же - необходимостью напрячь все силы, чтобы оборонить себя от нашествий, которых на нашу долю выпало значительно больше, чем на долю любого другого народа. Этим и объясняется невозможность для России списывать опыт государственного строительства с западных конспектов.

К сожалению, на российской почве "свобода" и "государство" почти всегда воспринимались российской интеллигенцией как взаимоисключающие понятия. Драматизм этого противоречия состоит в том, что стремление к свободе не раз принимало форму анархии - разрухи в головах либеральной интеллигенции и неуважения к власти в социальных "низах".

Анархия и деспотизм усиливали друг друга, препятствуя нормальному развитию российской нации. Эта важная черта нашего общественного развития неоднократно подчеркивалась философами и историками прошлого. Наиболее точно выразил ее русский философ И.А.Ильин: "Русский народ был народом государственным - это остается верным и для советского государства - и вместе с тем это народ, из которого постоянно выходила вольница, вольное казачество, бунты Стеньки Разина и Пугачева, революционная интеллигенция, анархическая идеология, народ, искавший нездешнего царства правды".

Деспотизм советского периода, отучивший русских от привычки к сильной власти и мощному государству, неминуемо должен был кончиться страшным крахом, откатом к первобытному своеволию и анархии.

Ильин также предупреждал, что лидеры новой смуты "приведут к тому, что Россия опять провалится в хаос и вседозволенность... Образуется до двадцати отдельных "государств", не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армии, ни бесспорно национального населения. Из двадцати пустых названий каждое поведет с каждым соседним длительную борьбу за территорию и население, что будет равносильно бесконечным гражданским войнам".

Так оно и вышло.

Да, пока некоторые наши "освобожденные граждане" путают свободу и демократию с анархией и вседозволенностью, государству надо подавлять явления, опасные для страны. И такой подход встречает все больше понимания: нельзя позволить свободный выбор между верностью и предательством, между совестью и бесстыдством, между гибелью страны и ее развитием.

Грехи наши тяжкие

На совести российских либералов варварские экономические реформы, политическое спонсорство чеченским бандитам, лакейская дипломатия, воинственный антипатриотизм. Это делает из них удобный объект критики.

Любопытно, что самым жестким критиком разрушительных реформ и последовательными противниками либерализма считается коммунистическая оппозиция. Это ложная оценка.

На самом деле коммунисты и либералы повязаны общим грехом - разрывом традиции российской государственности. Для коммунистов ценность представляет только "социалистическое Отечество", для либералов - только "новая Россия". Для традиционалиста же Россия ценна вне зависимости от политического режима.

Наши коммунисты - те же либералы, только вид сбоку. Их социализм - это либерализм плюс "социальная справедливость", которая подобна пожеланиям "дайте людям все" или "мы выступаем за все хорошее".

Выдающийся русский философ и богослов С.Н.Булгаков, высланный большевиками из России, писал: "Социализм верит вместе с капитализмом, что человеческое общество построится только на экономическом интересе, известным образом регулированном, и что иных сил не существует. Социализм разделяет с капитализмом его неверие в духовную природу человека.

Для социализма человек есть денежный мешок, пустой или наполненный, так же, как и для капитализма".

Сегодня, когда коммунисты оказались в оппозиции, они порой произносят речи, удивительно похожие на речи либералов. Только различное с либералами отношение к советской власти разделяет обе крайности.

Отличие традиционалистов от либералов и коммунистов состоит не в том, что традиционалист отрицает идеи свободы, демократии, социальной защищенности и пр., а в том, что в этих ценностях он видит конкретное выражение национальных интересов и сильной государственной власти защитника этих интересов.

Мятеж бандитов и самодуров

Антигосударственный нигилизм возникает всюду, где групповые или частные интересы ставятся выше национальных. Тогда государство перестает восприниматься обществом, а природа конфликтов приписывается системе. Для раскрепощения общества выписывается рецепт - "минимизация" государства. Однако именно ослабление государства для России и есть главная угроза демократии и истинной свободе личности.

На исходе ХХ века Россия столкнулась с реальной опасностью утраты суверенитета и территориальной целостности. Государственные функции в субъектах федерации, и, что особенно опасно, в национальных территориях, узурпировались организованной преступностью, подменялись деятельностью местной бюрократии, которая пользовалась ими для извлечения так называемой "статусной ренты". Самозванцы брали под контроль целые регионы, создавали в них свои вооруженные отряды, системы влияния, вводили свои правила жизни.

Федеративные отношения трактовались местными элитами как право на сепаратизм и самодурство на отдельно взятой территории. Россия становилась все более децентрализованным государством, отчего все глубже погружалась в системный кризис. Мздоимство чиновников, наглость преступного мира достигли наивысшей отметки. Все переплелось. Противоречия внутри этого хаоса достигли кровавого предела, жертвами которого становились депутаты, министры, губернаторы. Уголовный термин "беспредел" перекочевал в городскую лексику, обозначив состояние разложения и власти, и общественной морали.

Все это сопровождалось своего рода консенсусом между противоборствующими политическими группировками - либералами и коммунистами. И те, и другие, занимая позиции в системе власти и экономике, были кровно заинтересованы в сохранении режима "управляемого кризиса". И только поистине судьбоносная смена политического руководства страны в 1999-2000 годах позволила перейти в режим "третьего пути", пути национального согласия. Для России начался новый отсчет времени.

За Россию - единую и неделимую!

Для многих действующих в России политиков слово "федерализм" приобрело священный оттенок после того, как была осуществлена авантюра с Федеративным договором. В реальности этот документ был подписан людьми, не имеющими полномочий действовать от имени регионов и граждан, проживающих там. Федеративный договор был произволом чиновной верхушки, закрепившей раздел страны на части после свержения прежней власти.

Заметную лепту в искаженное восприятие одной из моделей построения государства внесли зарубежные "теоретики", в изобилии нахлынувшие в Россию и с любовью цитированные массами новоявленных политологов из всевозможных "центров стратегических анализов и тактических оценок".

Новый российский федерализм напоминал советскую модель, которая, как казалось, теперь выглядела очень похожей на импортную, например, немецкую или американскую. Это заблуждение позволяло не напрягать мысль в поисках иных походов к государственному строительству, которые бы более соответствовали российской национальной специфике.

Историческая Россия никогда не была договорной федерацией, потому что не составлялась из политически самостоятельных частей. Унитарная модель с особым статусом приграничных территорий - вот исторически обусловленная форма государственного устройства. Но именно эту модель идеологи "свободной России" предпочли забыть или обругать. За невнимание к своему историческому опыту стране пришлось пережить тягчайшие испытания - акты сепаратизма и открытого вооруженного мятежа. С начала 90-х вплоть до 1999 года всерьез шла речь о возможной конфедерализации России.

Принцип самоопределения народов был трансформирован в принцип самоопределения этнических кланов бывшей партийной номенклатуры. Они, захватив власть в ряде территорий с произвольно нарезанными административными границами, стали нагло диктовать условия своего участия в Российской Федерации и даже шантажировать выходом из ее состава.