Восход Акроникса (СИ) - Максим Сорокин

Однако Даниэль не отступал. Широким жестом обведя пространство вокруг, по которому будто призраки мертвых, едва видимые в завесе пепла, бродили потерявшие своих родных и друзей жалкие остатки выживших, ответил:

— Сюда смерть уже пришла. Да, бог Вечной Переправы вновь простёр над нами свою благословенную длань, но морлоки покинули предместья храма, запас поленьев, еды, как и деревья с кустарниками в радиусе многих сотен шагов превратились в прах. Скоро тут станет нечего есть, нечем согреться, а любая попытка спастись из этого стылого ада будет обречена окончиться в пасти оживших кошмаров. Да ещё настоятель, что в любой момент готов убить тебя, если сочтет, что это поможет ему… ну или как он говорит, его пастве спастись.

Может быть Даниэль и не являлся смельчаком, но и дураком его назвать язык не поворачивался. Вик до сего момента вполне серьезно считал, что в храме будет безопасней, чем в руинах Фариза, однако после услышанного, уже не был столь уверен в этом. Торунг лишь молча покачал головой в знак согласия с доводами жреца и Ял видя, что остальные не против, наконец махнул рукой:

— Шут с тобой, иди с нами, хотя я на твоем месте лучше нашел бы среди уцелевших пару смельчаков и двигал в Дхаму, чем перся через Ведьмин Мост в неизвестность, что с нашим обычным везением может оказаться похуже смерти.

Даниэль лишь покачал головой:

— В живых осталось меньше пяти десятков душ, они ранены, опустошены потерями, к тому же воспринимают вновь появившийся над головой защитный купол храма, как проведение божие. Способных осилить путь до Дхамы по пальцам пересчитать, да и те не пойдут. С парой я уже поговорил — отказались, а прочие фанатики или просто трусы. Из всех кто тут ещё имеет хоть какие-то шансы уцелеть, это вы. — полы дареного плаща жреца взметнулись, когда порыв вновь набиравшего силу холодного ветра пробрал того до костей и он быстро добавил. — Я попробую сыскать себе одежду, да что-нибудь поесть и найду вас. Не уходите без меня, прошу.

Викариан согласно кивнул, промежду прочим поинтересовавшись:

— Послушай, мы Измаилу оставляли на хранение деньги, ты не знаешь где он их припрятал?

Потерев глаза, слезящиеся от витающего в воздухе пепла, Даниэль оглянулся и указал рукой в сторону развороченной вершины:

— В главном шатре полагаю, вместе с вещами братьев, но боюсь не видать вам больше монет. Там и шатра-то не осталось, что не сжег огонь, накрыло ошметками туши демона.

Услышанное не сильно удивило Вика, он в общем-то ни на что особо не рассчитывал когда спрашивал, но и не узнать было бы глупо, мало ли удача могла снова повернуться к нему лицом. Но не случилось.

Остаток дня под аккомпанемент плача и стенаний, что были вызваны не столько горем, сколь физической болью, выжившие собирали погибших. Пиетета к тем, сохранившие жизни везунчики, не испытывали, стаскивая тела в одну большую кучу у подножия холма, а иногда и просто раскрутив как следует за более ли менее сохранившиеся части, скидывали с уступов. Некоторым такое время препровождения похоже даже начинало нравиться, страх отступил и под гадливой, заискивающей улыбочкой, восхвалявших богов за милосердие, стала проявляться их истинная сущность. Эти люди вряд ли заслуживали спасения. Правда Вик сильно сомневался, что и сами погибшие были сильно лучше. Измаил не препятствовал творимому бесчинству, в конце концов, никто не пытался копаться во внутренностях мертвецов, как это сделал Тор. Даниэль надолго исчез, а больше жрецов не осталось. Вскоре, очищение холма превратилось в отвратительную забаву.

Единственного кого не постигла участь быть похороненным в канаве среди прочих, оказался Рах. Когда роняющий слюни и заливающийся смехом обожжённый одноглазый калека бросился к его останкам, стальная хватка повелителя костей сомкнулась на его горле и начала медленно сдавливать, убивая тут же захрипевшую мразь. Вокруг сразу раздалось веселое ржание и даже выкрики: «убей, убей!». Смертные, которые только что потеряли своих родных, да и сами чуть не отдали богам души, радостно приветствовали страдание собрата по несчастью. В этот момент Викара переполняло отвращение к этим животным, скотам, причем в отличии от рабов, коим дали схожее прозвище, эти твари заслуживали его куда больше. Как тут было не вспомнить их с Ялазаром разговоры о Семени Порчи и том, что она делает с душами, рожденных в Кеплере.

Повелитель костей не стал марать руки, с силой швырнув тощее тело в толпу, в ответ на него посыпались проклятия и оскорбления. Он полностью проигнорировал их, сложив из обрывков шкур, да найденной ветоши, погребальный саван, в которой они с Виком аккуратно завернули тело анархомага и отнесли к месту, где раньше стаял черный алтарь, а ныне осталось лишь его раскромсанное основание. К их безмерному удивлению, этот огрызок священного камня принял тело, как и дар, колдовской камень из тех, что Викариан добыл в пещере эфирного червя. Молодой человек сильно сомневался, будто Рах достигнет берегов Вечной Переправы, полагая что странный артефакт-паутинка вобрал его сущность в себя, но тем не менее и позволить телу старика быть брошенным в груду к остальным, на поживу диких тварей, не мог.

Остаток дня они провели латая доспехи и врачуя раны, благо те оказались не сильными, хотя хромали Вик с Ялом на пару. Нога повелителя костей опухла и начиналось заражение, однако сила алой звезды после смерти демона стала ослабевать, а Тонкий Мир быстро наполнялся реками свободных стихий, что оказались вполне пригодны для излечения. Торунг от помощи отказался, да и на не было видно, задели ли его вовремя боя или нет, хотя Викар готов был поклясться, что видел струйку крови, сочащуюся из-под маски. Но если к шрамам на мрачном лице и прибавились новые, распознать их не удавалось. Сам же молодой человек долго морщился, пока Ял правил ему кости лица и восстанавливал выбитые зубы, а после ещё и сам, как мог, подлатал порванную бровь. Вечером же они долго спорили, стоит ли осквернять и без того не отпетые тела мародерством или напротив, предать те огню, а может вообще трогать.

Ночь прошла тяжело. Когда потухли последние угли, холод наконец взял свое, но уставшая троица не обращала на тот никакого внимания, уснув в притирку друг к другу, положив меж собой небогатый скарб. Какой бы сволочью не оказался Измаил, его наука пошла впрок и теперь, вместо того чтобы потерять неделю, пластом отлеживаясь после тяжелого боя, уже через день парни чувствовали себя более ли менее сносно, чтобы продолжить путь, хотя их все ещё сильно покачивало. А путь предстоял неблизкий, к тому же снег снова славно припорошил земли и на нем уже появились первые следы зверей, страдающих голодом.