Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

— У тебя добрая душа.

— Ха! Еще не вечер, Людвиг. Ты же знаешь нас, законников. Мы всегда рады выпустить коготки, если поблизости появляется страж.

— Да уж. — Львенок потер грязную шею. — Я уже ощутил это на собственной шкуре. Давайте убираться отсюда, пока не стемнело или озиварис не прорыл под нами яму. А где мой лучший друг и самый великолепный в мире игрок в «Королевскую милость»?

— Остался у дороги. Он будет рад тебя видеть.

Я не кривил душой — Проповеднику нравится Львенок. Они любили поговорить друг с другом на отвлеченные темы, но насчет лучшего в мире игрока Вильгельм иронизировал. Никто из нас не забыл, как в последний раз старый пеликан стенал, когда проиграл тридцать восемь партий подряд. Он больше года вспоминал об этом, грозился отыграться, и теперь его звездный час, похоже, пришел.

Много позже, уже на постоялом дворе, Проповедник сказал мне:

— Франческа не кажется чудовищем.

— А должна? — Я как раз собирался спуститься поужинать. — Она нисколько не изменилась с прошлого года. Все так же мила, все так же загадочна. Эту женщину я не могу раскусить.

— Как будто Мириам или Гертруду можешь, — поддел он меня.

— Ну, я хотя бы знаю, чего от них ожидать и как не наступить им на хвосты.

— Хвосты?

— Это образное выражение, друг Проповедник.

— Хвосты крыс?

— Скорее кошек.

— Угу. Ага. Очень диких и своевольных, хе-хе. Возвращаясь к Франческе. Ну вот ты ее нашел. Когда будешь спрашивать?

— Как только появится подходящий для этого момент.

— Как ты думаешь, девица в курсе того, что вы с ведьмой учинили в герцогстве Удальн?

— Ты об Эрике? Мне все равно.

— А зря, Людвиг. Братство утерло Ордену нос. По идее, теперь законники должны рвать и метать. Франческе незачем тебе помогать.

— Посмотрим. — Я отодвинул стул. — Пугало, оставь в покое цветочный горшок.

Одушевленный занимался тем, что обрывал листики с несчастного растения.

— Нечего здесь смотреть, Людвиг. Ты должен учитывать такую возможность.

— Я учитываю, не сомневайся. В этой комнате не только сельский священник может мыслить стратегически, старина.

— Сомневаюсь в этом. Вы оба способны только глупостями заниматься.

Пугало посмотрело на старого пеликана как на ничтожество и неохотно вернуло цветочный горшок на подоконник.

Я крутанул на пальце кольцо Гертруды.

— Ты не думал о том, что история о мальчике, который решил стать стражем, не предназначена для ушей общественности? Франческа — обычный исполнитель. Такой же, как я. Главы Ордена не обязаны посвящать ее в свои дела. Как меня мало посвящают в то, что делают магистры. Информация к нам поступает скудная. Я мало знаю о тех поражениях в политике, которые есть у Братства. Уверен, Франческа примерно столько же знает о том, что происходит в Ордене.

— Хм… — Он задумался, и я оставил его наедине с его мыслями.

Львенок просил меня зайти за ним, когда я отправлюсь на ужин, так что я стукнул в его дверь, не дожидаясь ответа, распахнул ее и застыл с открытым ртом. Точнее, мы все четверо застыли: я, Пугало в коридоре, и Вильгельм с Франческой, сидящие в горячей ванне.

— Проклятье! — сказал я первое, что пришло в голову.

Законница швырнула в меня куском мыла, но не попала.

— Проваливай, Людвиг!

Я захлопнул дверь, чувствуя себя Рансэ и слыша, как она возмущается:

— У вас, стражей, в привычке заходить, не дожидаясь ответа? Я думала, ты запер дверь!

Пугало корчилось от хохота, а выглянувший из моей комнаты Проповедник с любопытством спросил:

— Что там такое?

— Тебе лучше не знать.

Он так не считал, и я его предупредил:

— Даже не смей туда соваться, если не хочешь, чтобы тебе оттяпали голову.

В зале постоялого двора людей было немного — заняты оказались всего три стола. Купцы с эмблемами младшей городской торговой гильдии, их конкуренты из Лавендуззского союза и какой-то бедный дворянчик в изгвазданной одежде, уже успевший порядком набраться.

Пугало и Проповедник устроились напротив, как и я, слушая разговоры торговцев. Те сначала обсуждали дорогу и разбойников, затем перешли на погоду и цены на лен. Купцы младшей гильдии — люди пути. Путешествие из города в город для них вопрос заработка, а не удовольствия. Они живут трактом, как какие-нибудь бродячие актеры или цыгане. И, встречаясь друг с другом, часто развозят интересные новости.

В кантоне Лальзе в воскресенье инквизиция сожгла ведьму, выморозившую церковь и убившую пятерых прихожан, досаждавших ей.

Грабителей на дорогах стало меньше — холода всех выгнали из леса, заставили искать укрытия под крышами, возле очагов, и честных путников сейчас поджидают лишь самые настоящие душегубы.

В Каварзере наконец-то начали оправляться от последствий юстирского пота. Во всяком случае, юг, куда эпидемия не успела добраться, оживает. На севере уже нет такого беззакония — наемные отряды кондотьеров, которых Папа благословил на миссию мира, железной рукой наводят порядок. В Солезино все так же много разрушенных зданий, часть районов оставлена, но зато больше никаких мертвых на улицах, и местные бароны и кавальери перестали пускать друг другу кровь, выясняя, кто из них имеет больше прав занять место покойного герцога ди Сорца. Но пока рано радоваться и ехать туда. На трактах полно одичалых людей, которые от голода, разразившегося после эпидемии, бросаются даже на вооруженных путников, желая добыть мясо. В особенности плохая ситуация на западе страны, где маленькие городки оказались предоставлены сами себе. В этот регион пока не рискуют соваться даже кондотьеры.

Цены на железную руду вновь поползли вверх, а дерево и кожа, наоборот, потеряли в стоимости два шага.[118] На трактах Шоссии наконец-то тишина да порядок. Лихие люди, все прошлое лето убивавшие путников, схвачены и наказаны. За что следует благодарить не то клириков, не то стражей, не то законников, а может, сразу всех вместе взятых. И если поднапрячься и привезти в Шоссию те специи, что были выкуплены у хагжита с проходящего корабля, то можно сорвать неплохой куш.

В Чергии, несмотря на зиму, продолжается война. Моров предан огню и мечу. Среди тех, кто был в городе во время штурма, почти нет выживших. Кого не добили раздраженные долгой осадой наемники, прикончил князь Горловиц. Он поставил целый частокол из кольев, тянущийся, как говорили знающие люди, на несколько лиг, и усадил на них жителей. А затем заставил всех дворян, кто раньше был против него, а теперь прибежал преклонить колено, устрашенных жестокой расправой над крупнейшим западным городом страны, проехать мимо всех этих мертвых, чтобы любая мысль о мятеже выветрилась из благородных голов.