Тени сумерек - Берен Белгарион

— Тебе мало того, что ты предал Финрода? — Лютиэн шагнула к феанорингу. — Тебе мало, что твои воины погибли? Уйди, Келегорм. Забирай брата и беги отсюда. Я хочу спасти тебя только потому, что убийство мне еще более отвратительно, чем ты. И потому что не желаю навлекать на Берена кровную вражду с домом Феанора. Убирайся. Не испытывай терпение дочери Мелиан.

— Нет, дурочка, — феаноринг улыбнулся. — Нас двое, тех, кто ищет твоей руки и Сильмарилла — и один умрет. Только что мне было все равно кто. А теперь, смертный, я знаю, что это будешь ты. Спрятаться за ее юбки тебе не удастся.

— На ней штаны, — Берен оглянулся. — А ты изрядный сукин сын, Келегорм, не в обиду леди Нерданэль будь сказано.

В землю между ними вонзилась стрела с серым гусиным оперением.

— Брось оружие, Беоринг, и сделай пять шагов назад, — властный голос принадлежал эльфу из свиты Келегорма. Дюжины две эльфов в черном и алом виднелись против заходящего солнца темными силуэтами, неслышно появившимися из едва подернутого зеленой дымкой леса.

— Много болтовни. — Берен вонзил меч в землю и отступил. — Проклятое горское трепачество…

— Вы не тронете его, нолдор! — Лютиэн метнулась к Берену, заслоняя его собой. — Разве еще не довольно убийств? Или вы снова хотите проливать кровь друзей?

Берен прищурился, увидел знакомое лицо.

— Хисэлин, — сказал он. — Я рад, что ты жив… Пришел доделать то, что начал?

— Нет, — нолдо опустил лук. Некоторые лучники Келегорма тоже дрогнули, но остальные остались тверды. Они слишком далеко зашли, чтобы сейчас оставлять свидетеля. Берен, пятясь, отступал влево — пусть стреляют в него, а не в нее…

— Брось меч и ты, Келегорм, — раздался голос от опушки. — Опустите луки, феаноринги: наши тоже натянуты, и нас больше.

Берен оглянулся — по левую руку стоял неровный длинный ряд лучников, появившихся так тихо и неожиданно, как это умеют только эльфы. Вперед на гнедом коне выехал Ородрет. С седла одного из рохиров короля соскочил сидевший сзади Айренар. Еще двое всадников показались среди деревьев, и у одного из них волосы струились по плечам таким же чистым золотом, как и у Финрода. Облаченная в доспех, сестра сейчас разительно походила на погибшего брата.

Келегорм выругался и швырнул меч в Берена. Тот, не сдвинувшись с места, равнодушно проследил полет клинка шагах в трех справа от него.

Ородрет, приблизившись, спешился. Нолдор из свиты братьев подняли Куруфина, очумело поводящего глазами.

— Что же здесь произошло? — спросил король Нарготронда.

— А что тебе неясно, король Ородрет? Я шел с Лютиэн, увидел двоих мерзавцев, они были верхом и при мечах, я — пеший и безоружный, — дай, думаю, сведу с ними счеты. И подло напал. Ну, Келегорм, Куруфин! Разве не так все было!?

— Чтоб тебе бегом бежать к самой мучительной гибели, смертный… — пролепетал Куруфин, сплевывая кровь.

— Разве ты не знаешь, король, кто перед тобой? — процедил сквозь зубы Келегорм. — Разве тебе неизвестно, что он предал твоего брата, оставил его на милость Саурона? Что он пособничал Врагу?

— Королю многое известно, — через линию лучников прошел высокий эльф в истрепанной дорожной одежде.

— Даэрон… — никогда еще Берен не радовался так своему второму сопернику.

— Ты ведь Лютиэн искал, Келегорм? — продолжал менестрель.

— А почему нет? — взвился сын Феанора. — Я должен был позаботиться о том, чтобы она не попала к Врагу, раз уж безумная страсть погнала ее в самое пекло!

— Твои дружинники убили моих людей! — закричал в ответ Берен. — Твой вассал прикончил моего оруженосца, безоружного, желавшего остановить бойню! Ему было всего пятнадцать, но в свои годы он лучше тебя знал, что такое мужество и верность!

Ородрет в изумлении смотрел то на одного, то на другого.

— Король Ородрет, — опережая брата, заговорил Куруфин. Язык его еще заплетался, но голова уже работала. — Здесь очевидцы тех событий, Хисэлин и Даэрон, они подтвердят мои слова… Да, наши дружинники искали Лютиэн. Не могли же мы допустить, чтоб она попала к Саурону. Да, они напали на отряд Берена — но он умолчал, что его люди были одеты как воины Моргота. Откуда нашим воинам было знать тогда, что предательство Берена — не более чем военная хитрость? Им ничего не оставалось, кроме…

— Кроме как напасть на них, потому что их пленницу вы приняли за Лютиэн. Ваш разведчик утратил чутье, а вы не пожелали, чтобы барды исцелили его. Довольно, — усталым голосом проговорил Ородрет. — Я знаю, как все было на самом деле. Посмотрите вокруг, сыновья Феанора: половина тех, кто целится в вас из луков, одеты в цвета вашего Дома. Услышав свидетельство Даэрона, они отреклись от службы вам и присягнули мне. Есть ли позор больший для потомка Финвэ?

Хисэлин отбросил оружие и, спешившись, подошел к Ородрету, преклонив перед ним колено. Его примеру последовали прочие спутники Келегорма и Куруфина.

— Если ты готов нас простить, — сказал Хисэлин. — Мы тоже присягнем тебе, король. Если ты не готов простить нас — мы примем наказание. Отрекаясь от своих лордов, мы не отрицаем своей вины…

— Встаньте, — Ородрет коснулся пальцами его плеча. — Я подумаю, как быть с вами.

Келегорм выхватил из-за голенища кинжал. Как он намеревался поступить с ним — осталось неизвестным: его схватили, выдернули оружие и бросили на колени, заломив руки за спину.

— Итак, вы напали на них, а он защищался, — подытожил Гвиндор, стоявший среди своих лучников. Лицо его выражало безмерное презрение. — И он один, пеший, с обломком копья, одолел вас двоих. Может, это был нечестный бой, но победа была честной. Я думаю, государь, что мечи и кони братьев принадлежат Берену по праву. Ангрист, кинжал гномской работы, что режет сталь — тоже, ведь им Келегорм хотел Берена заколоть.

— Я согласен, — кивнул Ородрет. — И, кроме всего прочего, Берену принадлежит право назначить виру за нападение, а Лютиэн — за нарготрондский плен. Говори, сын Барахира, что мне делать с этими двумя и с их слугами. Как скажешь ты, так мы и поступим.

— Давай, смертный, — голос Келегорма звучал как скрежет оселка по ржавому железу. — Отыграйся за все. Или я буду до конца твоих дней преследовать тебя, а потом — твоих детей… Если они у тебя будут.

Берен посмотрел на этих двоих, едва ли не злейших своих врагов — после Моргота и Саурона. Несколько минут назад он хотел смерти и Келегорму, и Куруфину, смерти не такой мучительной, на которую обрек эльфов и Финрода Саурон — но позорной. Теперь же, когда бешенство схлынуло, он задумался о последствиях для себя и Ородрета.

— Государь Ородрет, если я приговорю к смерти этих двоих, между Домом Беора и Домом Феанора начнется кровная вражда, распадется едва-едва созданный союз и все труды твоего брата, государя Финрода, пойдут прахом. Вдвойне бессмысленной станет его смерть, ибо он умер ради того, чтобы Союз Маэдроса был создан и нанес удар по Врагу. Сердце подсказывает мне, что если оставить их живыми, то я или дети мои сильно пожалеем об этом, но убийства утомили меня. Виру за нападение на себя я возьму, как и сказал лорд Гвиндор, оружием и конями. Виру за свое пленение пусть королевна назначает сама. В остальном я не вправе решать что-либо. Мой король был братом тебе — решай ты.