Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Необходимости мыться у домочадцев не было. Вода им была нужна только для того, чтобы поутру сполоснуть опухшую с похмелья рожу, промыть заспанные слипшиеся глаза, перед очередной вылазкой из дома на поиски денег. Для этой цели вполне хватало крана на кухне со старой, покосившейся раковиной, проржавевшей на две трети, не пригодной ни на продажу, ни на сдачу в металлолом.

В школу Наташка так и не пошла. Родители, в постоянном, хмельном угаре не заметили, что их дочка выросла. Они даже не предполагали, что ей исполнилось 7 лет, искренне считая, что она гораздо младше. Из-за постоянного недоедания, отсутствия витаминов, необходимого внимания и заботы, она росла маленькой и худой, что указывало на задержку физического развития. На вид ей было не больше 5 лет и только соседи, знающие, когда в неблагополучной квартире появилась малышка, могли подтвердить, что ей именно 7 лет.

Ее вечно пьяным родителям соседи не раз говорили о том, что девочке давно пора в школу, но тщетно. Они лишь досадливо отмахивались, спеша, домой, позвякивая в пакете, заветными флаконами «Кристалла». Их жизнь протекала по давно заведенному распорядку, и в ней они ничего не собирались менять, отмахиваясь от всего, что могло нарушить заведенный порядок.

В школу Наташка так и не пошла. Книжки с картинками, что время от времени дарил ей кто-нибудь из соседей, привлекали ее исключительно красочными картинками. Их она могла разглядывать часами, они были так красивы, в противовес серости и убогости, окружавших ее со всех сторон. В картинках она находила отдохновение от привычного мира, в них черпала яркие цвета, для своих ослепительных снов. Любовалась красочными картинками ровно столько, сколько ей было отведено судьбой до очередного, неудачного дня в жизни непутевых родителей. Когда им не удавалось раздобыть денег на очередную порцию горячительного зелья, в ход шли нехитрые Наташкины сокровища.

Ребенок подрастал и начинал задавать горе родителям не совсем удобные вопросы, на которые у запойных пьяниц, ответа не было. Чтобы заставить замолкнуть любопытное чадо, ей налили любимого в семье напитка, - «Кристалла». Жидкости для чистки ванн, имеющей в своем составе высокий процент содержания спирта.

Алкоголь быстро ударил ребенку по мозгам и спустя минуту, Наташка мирно посапывала на засаленном диване, более не докучая никому дурацкими расспросами. С тех пор родителям приходилось трудиться больше, поскольку проверенный способ заставить замолчать назойливую девчонку, требовал небольших, дополнительных средств.

С тех пор, каждый вечер Наташка стала получать 100 граммов вонючей жидкости, после принятия которой у нее случалась отключка. С провалами в памяти, с утренней головной болью и невозможностью вспомнить что-либо из вчерашнего. Хотя, вспоминать-то было нечего. Та же обшарпанная кухня с кособоким столом и колченогими табуретами, все тот же неизменный «Кристалл» и нехитрая закуска, состоящая из хлеба, лука и кильки, иногда пары-тройки соленых огурцов.

Различие состояло лишь в том, что иногда компанию папаше с мамашей составляли собутыльники, опустившиеся парочки, или спившиеся одиночки. Единственным пропуском в их квартиру являлась заветная бутылка «Кристалла» и нехитрая закуска.

В тот памятный день, когда закончилось Наташкино детство, и она, без перехода перепрыгнула во взрослую жизнь, девчушка задержалась на улице дольше обычного. В последнее время она все чаще задерживалась на улице допоздна, в компании мальчишек и девчонок, где ее дразнили и нередко били, но где было все-таки лучше, чем дома. Она проскальзывала в незапертую дверь за полночь, когда пьяные вусмерть родители валялись на диване, громко храпя, и распространяя вокруг ядовитый смрад дыхания. Гости, если таковые случались, к тому времени разбредались по своим щелям, откуда собственно и приперлись.

Никто не мешал Наташке шарить по столу в поисках остатков съестного, среди пустых флаконов из-под «Кристалла». Иногда в них оставалось чуть-чуть. Остатки денатурата переливались в грязный, залапанный стакан, наполняя его на треть, а то и на половину. Спустя мгновение огненная жидкость оказывалась в горле девчонки, обжигая желудок, распространяя по телу благодатное тепло, в то время, когда на разум наплывало блаженное забытье. И все заботы и проблемы отходили на второй план. Забывались полученные за день обиды, причудливыми красками расцвечивалась окружающая серая действительность. Собранные со стола объедки, оставшиеся от пировавшей накануне компании, уже не казались столь омерзительными на вид, и были очень даже ничего на вкус.

К тому времени, когда она подъедала оставшееся на столе съестное, ноги становились ватными, а тело делалось невероятно тяжелым, ей с трудом удавалось пройти несколько шагов, отделявших ее от заветного дивана. Упав на диван, она проваливалась в глубокий омут алкогольного забытья. Когда просыпалась, на дворе был день, родители исчезали на поиски денег для очередного застолья, предоставив Наташку самой себе. В голове ржавым гвоздем гнездилась единственная мысль, как остановить беспрестанное кружение стен и потолка, всего, на чем пытался остановиться взгляд.

Если зажмурить один глаз и смотреть на мир оставшимся, оказавшиеся в поле зрения предметы, начинают вести себя подобающим образом. Но стоит приоткрыть второй глаз, как они тотчас срываются с места, пускаясь в дикий, неистовый пляс. Вставать, а тем более куда-то идти в безумном, пляшущем мире, не было ни сил, ни желания. Оставалось одно, - валяться пластом до полудня, пока не прекратится бесконечное кружение.

Она представляла, каково папаше с мамашей просыпаться утром после затянувшейся за полночь гулянки. Вставать и куда-то тащиться в такую рань, и что-то делать для того, чтобы раздобыть денег на опохмелку. Но родители каждое утро куда-то шли, когда раньше, когда чуть позже. Как отметил наблюдательный ребенок, вставали они тем скорее, и уходили из дома бодрее, когда утром оставалось что-нибудь выпить. Замахнув грамм по 100, занюхав рукавом давно не стираного платья, они покидали дом, и рожи их были гораздо веселее тех, что встретили первые солнечные лучи. Если выпивки не оставалось, сборы происходили в зловещем молчании, а рожи несчастных были настолько сумрачны и кислы, что завидевший их человек непременно скривится, от страдальческих физиономий мучеников.

Промучившись пару раз до обеда, Наташка освоила методу поправки здоровья, которой пользовались ее родители. Теперь, прежде чем выпить, вечером она отливала немного спиртного в рюмку, принесенную с улицы отцовскими собутыльникам вместе с каким-то хламом. Отлитые 50 граммов она прятала в ванне, ныне служащей хранилищем ненужного барахла, зная наверняка, что родители никогда не додумаются искать там заначенную выпивку. Когда предки уходили из квартиры, она потихоньку, держась руками за стену, обливаясь холодным потом и дрожа от противной слабости в теле, добиралась до ванны и заветных граммов на опохмел.