История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

Особым средством советской пропаганды явился новый облик городов. В апреле 1918 г. Совнарком издал декрет «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке памятников Российской социалистической революции», позднее названный «ленинским планом монументальной пропаганды». Этот декрет, подписанный Лениным, Луначарским и Сталиным, предписывал уничтожить «старорежимные» монументы и заменить их памятниками революционерам. Тем самым из сознания народа выкорчевывалась память о его прошлом, а история страны представлялась как череда революционных порывов.

До этого времени памятников в России было немного, и они ставились, как правило, по местной инициативе и на народные пожертвования. Отныне же установкой и сносом монументов стало распоряжаться государство. В декрете выражалось «желание, чтобы в день 1-го мая были уже сняты некоторые наиболее уродливые истуканы». Первым был разрушен памятный крест работы В. М. Васнецова (автора картины «Богатыри»), стоявший в Кремле на месте убийства Великого князя Сергея Александровича террористом Каляевым. Ленин сам накинул на этот крест петлю и сбросил его на землю.

За 1918–1920 гг. в Москве, Петрограде и Киеве было заложено в общей сложности 65 памятников лицам, которых большевики считали достойными прославления: Каляеву, Халтурину, Марксу, Лассалю, Бланки, Жоресу и др.; в Свияжске воздвигли памятник Иуде Искариоту, в Ельце – сатане. Большая часть этих монументов была изготовлена из непрочных материалов и до наших дней не сохранилась. Позже в советской монументальной пропаганде стали преобладать памятники Ленину и Сталину.

Тот же декрет 1918 г. предписал переименовать улицы городов. Естественные названия, которые складывались веками и передавали неповторимый колорит той или иной местности, начали заменяться искусственными, предписанными коммунистической идеологией. Уже к первой годовщине Октябрьского переворота было переименовано 45 петербургских улиц и 5 мостов: Знаменскую площадь превратили в площадь Восстания, Невский проспект – в Проспект 25-го октября и т. д. В том же году в Москве старинная Немецкая улица стала Бауманской, а Мясницкая – Первомайской. Со временем в сотнях городов появились площадь Революции, улицы Советская, Ленина, Сталина, Маркса, Луначарского, Троцкого, Калинина и т. д. Тем самым топонимика страны в немалой мере утратила свое многообразие, свою связь с ушедшими столетиями, а значит – и право считаться явлением русской культуры.

В октябре 1918 г. была введена упрощенная новая орфография, разработанная Академией наук еще в царское время. Декретом ВЦИК в том же октябре учреждалась единая трудовая школа, заменившая около 30 разных типов школ, существовавших до революции. Первая ступень охватывала детей от 8 до 13 лет, вторая – от 14 до 17. Древние языки и Закон Божий были из учебных программ изъяты, введено марксистское обществоведение и усилены естественно-научные дисциплины. Отменены были все экзамены, оценки и домашние задания. Все обучение стало бесплатным и совместным.

В 1920 г. пропагандистскую работу всех большевицких ведомств объединил Агитпроп – Отдел агитации и пропаганды ЦК РКП (б) во главе со Сталиным. Почти одновременно в системе Народного комиссариата просвещения был создан родственный орган – Главполитпросвет, руководителей которого назначало Политбюро ЦК РКП (б); долгие годы его возглавляла жена Ленина Н. К. Крупская. Агитпроп отвечал за контроль партии над культурой, а Главполитпросвет – над системой образования. Эти учреждения придали советской пропаганде всеобъемлющий характер.

Мнение современника

В статье 1920 г. «Советская Россия и мы» Президент Чехословакии Т. Г. Масарик писал: «Русская масса не умеет ни читать, ни писать. У нас же нет неграмотных людей, наш социалист поэтому не верит на слово тому, что ему читают и рассказывают образованные вожди, – он читает сам и сам думает. Поэтому наши люди более критичны. Русская же масса есть масса верующих. Вчера русский верил попу, сегодня верит социалистическому агитатору… В России нет никакого коммунизма, потому что там нет социализма. Масса русского населения на 75 процентов состоит из земледельцев и абсолютно несоциалистична; о коммунизме поэтому нет и не может быть речи; сами большевики в массе своей несознательны; они носят имя „коммунистов“, не понимая, что оно значит. Ничтожное меньшинство сознательных большевиков не может вести за собой огромное большинство людей пассивных, необразованных и несознательных. При таких обстоятельствах дело неизбежно доходит до террора: чтобы Ленин и сознательные большевики удержали власть над необразованной, несоциалистической массой, они вынуждены прибегнуть к террору… Мы знаем советскую Россию по бумажным распоряжениям, которые далеки от воплощения. Бумажки сегодня играют в советской России великую роль. Советская Россия, это дом из бумажек, склеенных кровью… Русские до социализма еще не созрели, а Ленин думает, что он их быстро сумеет воспитать террором. Пустые надежды – террором не воспитывают». – Цит. по: С. Магид. Т. Г. Масарик: творчество и идеи // Т. Г. Масарик и «Русская акция» чехословацкого правительства. М., 2005. – С. 51–52.

Те, кто оказался под властью коммунистов против воли, не могли противопоставить этой пропаганде работу негосударственных издательств или частных библиотек. Такой возможности их лишили декреты Совнаркома «О печати» (1917) и «О порядке реквизиции библиотек, книжных магазинов, складов книг и книг вообще» (1918). Любые издания, способные возбудить неповиновение большевикам, были запрещены. Миллионы дореволюционных книг были отняты у законных владельцев и уничтожены либо свалены в подвалы государственных хранилищ, где их никто не мог прочитать.

Первой страницей советской литературы явилась поэма Александра Блока «Двенадцать» (январь 1918 г.). «Правда» оценила ее как величайшее достижение русской поэзии (Правда. 1919 г., 18 января), похожим был и отзыв Троцкого (Троцкий Л. Литература и революция. М., 1991. С. 99, 102). Такие строки поэмы, как «Пальнем-ка пулей в Святую Русь» и «Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем», стали ёмким выражением духа большевизма.

Писатели, художники, артисты театров в первые годы советской власти повели себя по-разному. Одни не верили, что эта власть продержится долго, и старались не ссориться с ней, чтобы ее пережить. Другие сознательно поставили свое искусство на службу коммунистам. Так, художники К. С. Малевич, М. З. Шагал и К. С. Петров-Водкин оформляли Красные агитпоезда. В. В. Маяковский создал множество стихов и плакатов, ставших орудием советской пропаганды. Например, в его «Сказке о дезертире…» (1920–1923) на занятой Белыми территории мужик якобы работает на барщине (отмененной вместе с крепостным правом в 1861 г.), «а жена его на дворе у господ грудью кормит барскую суку». В стихотворении «Владимир Ильич!» (1920) поэт благодарит Ленина за ясные указания, кого убивать: «Теперь не промахнемся мимо. Мы знаем кого – мети! Ноги знают, чьими трупами им идти».

Историческая справка

Александр Александрович Блок (1880–1921) еще при жизни был признан поэтом общенационального значения, лидером русской литературы «Серебряного века». Он окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (проучившись прежде несколько лет на юридическом); мать поэта была переводчицей, дочерью ректора того же университета А. Н. Бекетова, жена – дочерью великого химика Д. И. Менделеева, отец – юристом, профессором Варшавского университета. В юности духовный путь Блока был определен его увлечением мистической утопией «Вечной Женственности», грядущей спасти мир (это увлечение породило «Стихи о Прекрасной Даме» и извратило брак поэта). В поисках более реальной жизни Блок был захвачен революцией 1905 г., которая обнажила для него стихийную и катастрофическую природу бытия. Как и многие интеллигенты, он тяготился принадлежностью к образованному слою и мечтал слиться с низовой народной стихией. В этой мистически воспринимаемой им стихии Блок усматривал подлинную Россию, ее «разбойную красу». Судьба России для него – «первейший вопрос, самый жизненный» (письмо К. С. Станиславскому от 9 декабря 1908 г.); в этой судьбе он неизменно видел тайну и трагедию.

Окружающую действительность поэт определял как «страшный мир», где царствует душевная опустошенность; он предчувствовал «неслыханные перемены, невиданные мятежи» и заранее принимал гибель этого мира как заслуженное возмездие. При Временном правительстве Блок редактировал отчеты Чрезвычайной следственной комиссии, призванной искать состав преступления в действиях царского правительства. После Октябрьского переворота на вопрос анкеты «Может ли интеллигенция работать с большевиками» Блок ответил: «Может и обязана». Восхищаясь стремлением новой власти «переделать все» вплоть до моральной природы человека, поэт призывал интеллигентов: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте революцию».