Афоризмы - Олег Ермишин

Даже самый великий писатель не способен смотреть сквозь кирпичную стену, но, в отличие от всех нас, он эту стену не возводит.

Только второстепенный писатель может быть идеальным джентльменом: крупный талант – всегда в некотором роде хам… Таким образом, умение хорошо держаться – неопровержимый признак бездарности.

Поэт должен обхаживать не только собственную Музу, но и леди филологию, причем начинающему поэту важно завоевать сердце второй дамы, а не первой.

Если начинающий литератор одарен, он охотнее играет словами, чем высказывает оригинальные суждения. В этом смысле его можно сравнить с одной пожилой дамой, которая, по словам Э. М. Форстера, говорила: «Откуда мне знать, что у меня на уме, прежде чем выяснится, что у меня на языке?!»

Рифмы, стихотворные размеры, строфику и т. д. можно сравнить с прислугой. Если хозяин достаточно добр, чтобы завоевать расположение прислуги, и достаточно строг, чтобы заставить себя уважать, в доме будет порядок. Если хозяин – тиран, слуги уволятся; если же он мягкотел, они распустятся, начнут грубить, пить, воровать…

Поэта, который пишет белым стихом, можно сравнить с Робинзоном Крузо на необитаемом острове: он должен сам себе готовить, стирать, штопать.

Грустно сознавать, что в наше время поэт может заработать гораздо больше, рассуждая о своем искусстве, чем им занимаясь.

Слава и одновременно позор поэзии в том, что ее средство – язык – ей не принадлежит, не является ее, так сказать, частной собственностью. Поэт не может придумать своих слов; слова, которыми он пользуется, принадлежат не природе, а обществу.

Творчество молодого писателя (классический пример – «Вертер») носит иногда терапевтический характер: поэт инстинктивно чувствует, что должен избавиться от преследующих его мыслей и чувств, выплеснуть их на бумагу. Единственный способ от них избавиться – это отдаться им целиком.

Нет смысла искать разницу между поэтическим и прозаическим языком. Чисто поэтический язык нельзя прочесть, чисто прозаическому – не стоит учиться.

Поэзия – это не чары, не волшебство. Наоборот. Если считать, что у поэзии, у искусства вообще, есть некая цель, то цель эта – говоря правду, освобождать от чар, отрезвлять…

Единственный язык, который приближается к поэтическому идеалу символистов, – это язык светской беседы, когда смысл банальностей почти полностью зависит от голосовых модуляций.

Гении – счастливейшие из смертных: их обязанности совпадают с наклонностями.

В чтении лучший принцип – доверять собственному вкусу, пусть наивному и неразвитому.

Все поэты обожают взрывы, раскаты грома, смерчи, ураганы, пожары, руины, сцены вселенской бойни.

Нет, поэтическое воображение – не лучшее качество для государственного деятеля.

Толпа не любит ни себя, ни всего того, что находится вне ее.

Главная цель поэта, художника вообще, – создать нечто цельное, незыблемое. В поэтическом городе всегда будет одно и то же число жителей, живущих и работающих в одних и тех же местах.

Положение человечества всегда было и остается столь безотрадным, что если бы кто-то сказал поэту: «Господи, да перестань ты петь! Сделай что-нибудь полезное: поставь чайник или принеси бинт», он бы не смог отказаться. Но никто пока этого не говорит.

Публика любит только себя; наша с вами любовь к себе подчинена любви к себе публики.

Чтобы влиться в толпу, вовсе не обязательно выходить на улицу – достаточно, сидя дома, развернуть газету или включить телевизор.

Все мы существуем здесь, на земле, чтобы помочь другим; для чего на земле другие – я не знаю.

У каждого человека есть свой отличительный запах, по которому его узнают жена, дети, собаки. У толпы – общий, всегда одинаково дурной запах. Публика же запаха лишена вовсе.

Толпа активна: она крушит, ломает, убивает – либо жертвует собой. Публика, наоборот, пассивна; она не убивает, не приносит себя в жертву. Публика либо молча наблюдает, либо отводит глаза, когда разъяренная толпа избивает негра или полиция загоняет евреев в газовые камеры.

Если два человека встречаются и беседуют, то цель этой беседы – не обменяться информацией или вызвать эмоции, а скрыть за словами ту пустоту, то молчание и одиночество, в которых человек существует.

Всякий герой смертен, пока не умрет.

Добро может вообразить себе Зло, но Зло не может вообразить себе Добро.

Вы читали «Майн кампф»? Право, это единственная честная книга, когда-либо написанная политиком.

Гении – счастливейшие из смертных, поскольку то, что они должны делать, полностью совпадает с тем, что им больше всего хочется делать.

Есть книги, незаслуженно забытые; нет ни одной, которую незаслуженно помнили бы.

Задать трудный вопрос легко.

Когда речь идет о чужом стихотворении, лучший способ проверить его качество – это переписать от руки. Физический процесс письма автоматически указывает на огрехи, ибо рука постоянно ищет повод остановиться.

Музыка – лучший способ переваривать время из всех, что у нас имеются.

Когда я оказываюсь в обществе ученых-естественников, я чувствую себя как бедный церковный служка, который по ошибке забрел в гостиную, полную герцогов.

Любое супружество, счастливое или несчастливое, бесконечно интереснее и значительнее любого романа, даже самого страстного.

Не нужно много таланта, чтобы увидеть то, что перед самым носом; гораздо сложнее узнать, в какую сторону свой нос повернуть.

Пропаганда – это монолог, который ищет не ответа, но эха.

Университетский преподаватель – это человек, разговаривающий в чужих снах.

Частные лица в публичных местах умней и приятнее, чем публичные лица в частных местах.

Читать – значит переводить, поскольку опыт двух разных людей никогда не совпадает.

Джордж Оруэлл

(1903—1950 гг.)

писатель

В пятьдесят лет у каждого человека лицо такое, какого он заслуживает.

Вам когда-нибудь приходило в голову, что в каждом толстяке скрывается худой, подобно тому, как в каждой каменной глыбе прячется статуя?

Озлобленный атеист не столько не верит в Бога, сколько испытывает к нему неприязнь.

Все, что смешно, – противозаконно, каждая хорошая шутка – это, в конечном счете, – кот в мешке…

Нам, представителям среднего класса, кроме правильного произношения, терять нечего.

Каждое поколение считает себя более умным, чем предыдущее, и более мудрым, чем последующее.

Англия – это не шекспировский изумрудный остров и не преисподняя, какой изображает ее доктор Геббельс, а… дом викторианского образца, где все шкафы доверху набиты скелетами.

Если бросить камень, то непременно попадешь в племянницу епископа.

Неискренность – главный враг ясной речи.

Профессиональный спор – это война без стрельбы.

Очень многие получают от жизни удовольствие, но в целом жизнь – это страдание, и не понимать этого могут либо еще очень молодые, либо совсем глупые люди…

Реклама – это когда изо всех сил колотят палкой по днищу пустой кастрюли.

Люди с пустыми желудками никогда не впадают в отчаяние; собственно говоря, даже не знают, что это такое…

Часто материалист и верующий заключают между собой перемирие… однако рано или поздно все равно придется выбирать между этим миром и следующим.

Лучшие книги говорят то, что известно и без них.

Неопровержимый признак гения: его книги не нравятся женщинам.

Когда говорят, что писатель в моде, это почти наверняка означает, что восхищаются им только люди до тридцати лет.

Хорошие романы пишут смелые люди.

Для писателя ссылка, быть может, еще более тяжела, чем для художника, даже для поэта, ведь в ссылке он теряет контакт с живой жизнью, все его впечатления сводятся к улице, кафе, церкви, борделю, кабинету.

Писатели, которые не хотят, чтобы их отождествляли с историческим процессом, либо игнорируют его, либо с ним сражаются. Если они способны его игнорировать, значит, они, скорее всего, глупцы. Если же они разобрались в нем настолько, чтобы вступить с ним в бой, значит, они достаточно умны, чтобы понимать: победы не будет.

Трагедия возникает не тогда, когда добро терпит поражение, а в том случае, когда человек кажется благороднее тех сил, которые его губят.

От популярного писателя ждут, что он все время будет писать одну и ту же книгу, забывая, что тот, кто пишет одну и ту же книгу дважды, не в состоянии написать ее даже один раз.