"Фантастика 2024-31". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

Перед глазами загорелись крупные цифры таймера обратного отсчета, показывающие резво рванувшие вспять доли секунд. И еще огромный массив крыш вокруг меня радиусом с добрый километр, несмотря на дневной свет, с первых мгновений действия скрытой ступени вдруг озарился приятной глазу бирюзовой подсветкой.

Догадаться, что обозначает эта подсветка, не составило труда. Радиус ее озарения сокращался пропорционально уменьшению времени действия скрытой ступени Дара. Десять секунд на таймере превратились в девять, и радиус бирюзовой подсветки крыш сократился на сто метров. Девятку сменила восьмерка, и «бирюзовый» круг сжался со всех краев еще на сто метров.

Бирюзовое свечение обозначало крыши, на которые я мог перелететь, при немедленном старте в выбранном направлении.

Из-за нелепого маневра с перелетом на соседнюю низкую крышу пятиэтажки я бездарно потратил первые самые важные секунды действия скрытой ступени Дара. С другой стороны, эти потраченные секунды позволили разобраться с управлением, и выявить взаимосвязь между подсветкой крыш и улетающими долями секунд на таймере. Увы, из-за отсутствия опыта, я потерял возможность перелета на большую часть окружающих крыш, самых дальних, разумеется, где бирюзовая подсветка погасла в первые секунды после активации скрытой ступени Дара.

Разобравшись, я наметил новой целью самую дальнюю, на текущий момент, крышу, из еще доступных – тоже девятиэтажки, располагающейся через три дома от стартовой крыши – и мысленно отдал приказ крыльям: нести нас туда.

Подброшенные мощным взмахом невидимых крыльев, мы снова стремительно набрали высоту и понеслись к намеченной крыше наперегонки с улетающими секундами таймера.

Резко погасив сумасшедшую скорость, огромные невидимые крылья плавно опустили меня с пассажиркой на плоскую крышу девятиютажки. И мои галоши коснулись толевого покрытия крыши аккурат на последних долях секунды действия скрытой ступени Дара.

– Охренеть! – прошептала мне на ухо кваз.

– Можешь спрыгивать. Приехали, – проворчал я в ответ.

Белка послушно соскочила с моей спины и ошарашено повторила:

– Охренеть!

– Да, меня тоже малехо проняло с непривычки, – кивнул я.

Порывшись в рюкзаке, вытащил фляжку с живцом, хорошенько к ней приложился и протянул подруге:

– Будешь?

– Давай.

Белка тоже глотнула и вернула фляжку.

– Млять, Рихтовщик! Это конечно было круто. Но в следующий раз летай, пожалуйста, без меня, – затараторила «разморозившаяся» Белка. – Я на самолетах-то летать боюсь. А тут… Брр! Как вспомню, эту пропасть у себя под ногами, аж по новой потряхивать начинает.

– Фигня, привыкнешь.

– Что значит: привыкнешь? Млять, ты о чем вообще?

– У меня эта абилка с коротким откатом. Через тридцать пять минут сможем повторить.

– Рихтовщик! Ау! Ты не слышишь меня что ли?! Говорю, летать мне ни разу не понравилось. Так что давай спускаться вниз. И дальше, как все нормальные люди, ножками потопаем.

– Конечно, можно и так. Но!.. Во-первых, ножками выйдет дольше. Среди домов придется петлять, а здесь рванем по прямой, кратчайшей дорогой. А, во-вторых, даже если у нас получится спуститься вниз по-тихому – в чем лично я не уверен – все равно мы вскоре снова привлечем внимание очередного глазастого часового. За нами снова увяжется погоня. И не факт, что во второй раз нам получиться отделаться от тварей так же легко, как в первый.

– Да нормально все будет, не ссы. Сейчас спустимся, и двинем потихоньку к намеченной цели.

– Так. Поскольку голоса разделились, предлагаю тянуть жребий… Вот, смотри…

Чутка поколдовав над содержимым рюкзака, я показал подруге совершенно одинаково оперенные концы двух стрел.

– Наконечником одной из них я только что пробил банку тушенки. Если угадаешь измазанную жиром стрелу – спускаемся вниз. Нет – ждем полчаса и летим дальше.

Я конечно рисковал, у Белки мог быть Дар сродни моего «Кладоискателя». Но я был уверен в кристальной честности кваза, и не сомневался, что подруга не поддастся искушению смухлевать, и будет играть честно. Возможно, конечно, я и идеалист, но если не доверять друзьям, то нахрена вообще жить в этом гребаном свихнувшемся мире.

Белка выбирала не долго. Цапнула оперение той, что торчала из рюкзака с дальней от нее стороны. Я тут же подхватил другую. И мы практически одновременно вытащили обе стрелы на свет.

Жиром оказался заляпан наконечник моей.

– Сука ты, Рихтовщик, – обреченно рыкнула смерившаяся с поражением кваз.

Она скинула с плеч рюкзак и уселась на него верхом.

Я, примостившись рядом на кортах, стал осматривать разорванные лямки ремня своего рюкзака.

– Че ты там разглаживаешь, шей давай, – заворчала кваз. – Сейчас иголку с ниткой достану.

– Да у меня есть, – отмахнулся я, и полез в боковой карман рюкзака за штопальными принадлежностями.

– Давай мне тогда сбрую от пистолета. Я пока ее зашью.

Я передал Белке кобуру с порванными ремнями креплений.

И мы дружно занялись штопкой.

От долгого неподвижного сидения на продуваемой всеми ветрами крыше в своей пародии на одежду я стал быстро замерзать.

Заметив, как я ежусь от озноба, мстительная кваз, вытащили из своего рюкзака банку пива, шумно вскрыла и стала со смаком распивать.

– Не хочешь пивка, Рихтовщик? Ледяное, аж скулы сводит – прям, как ты любишь.

– Да че-то неохота, – проворчал я, пересаживаясь, чтобы не видеть соблазнительной картины. – Я лучше живца хлебну.

– Ну-ну, – хмыкнула Белка. – Ветрено здесь как-то, да?.. Внизу, когда шли, ветра, ведь, совсем не ощущалось. Ну это понятно, там же кругом дома. Они ж, как щиты, от ветра-то. А здесь для ветродуя самый простор… Полчаса, говоришь, ждать?

– Уже меньше.

– Ну-ну. Ах, какое классное ледяное пиво…

– Белка, хватит, а! И без тебя тошно!

– Тошно ему… Вот и дорожи теперь. А могли бы сейчас внизу шагать. Там бы ты живо согрелся…

– Белка!..

– Да все-все, молчу… На, вот, на плечи накинь, а то смотреть на тебя тошно.

Кваз бросила мне на колени добытый из рюкзака шерстяной плед.

– Откуда?..

– От верблюда… В квартире на третьем нашла. Укрыть тебя хотела, когда голый на площадке стал кататься. Но не успела, ты раньше очухался. Сунула плед в рюкзак, как знала, что еще пригодится.

– Спасибо, – улыбнулся я подруге, чувствуя, как под накинутым на спину пледом начинает собираться живительное тепло. – Предложение о пиве еще в силе?

– Перетопчешься, – фыркнула Белка. – Самой мало.

И мне на зависть слила в глотку очередную пенную струю.

Так-то у меня в рюкзаке тоже лежало три жестянки с пивом, но не поддавшись на соблазн подруги, я решил их пока приберечь. И добыв, вместо пива, проколотую стрелой банку тушенки, решил заморить червячка.

Поддержав мой порыв, Белка тоже достала тушенку и сухари, которыми, в отличии от пива, безо всяких просьб тут же со мной поделилась.

Не умолкающая даже за едой подруга вдруг огорошила новостью:

– Кстати, забыла тебя порадовать: в споровике приконченного тобой кусача, помимо прочей мелочевки, я нашла две золотых горошины, две белых звезды и… Не поверишь!.. Черную жемчужину!

– Выходит, твой пакет, после последнего сбора трофеев, изрядно прибавил в цене.

– Не то слово!.. На те трофеи, что уже там лежат, можно с шиком прожить год в любом стабе!

– Здорово, – кивнул я, зевая.

За что тут же получил нагоняй от разочарованной моей реакцией подруги.

– Какой же ты все-таки зажравшийся сноб, Рихтовщик!

– Че зажравшийся-то? Вон, тушенку вместе с тобой хаваю, сухариками заедаю.

– Не придуривайся, ты прекрасно понял, что я имела в виду.

– Я че, по крыше должен был запрыгать от радости из-за какой-то черной жемчужины?

– Какой-то, – передразнила Бела. – Всего месяц назад черная жемчужина была для тебя верхом мечтаний. Споранов на живец наскрести едва хватало…

– Че ты завелась-то. Я по-прежнему любым трофеям рад.